Алексей Макаркин. От Гагарина до Рогозина

Восприятие космической программы в СССР

1. 1960-е годы. Романтика. Великий полет Гагарина. Мы — первые во всем. Первый групповой пилотируемый полет (Николаев и Попович). Первая женщина в космосе (Терешкова). Первый выход в открытый космос (Леонов). Имена космонавтов знает вся страна, они национальные герои. Первая трагедия — гибель Комарова при запуске проекта «Союз» — не изменила отношение к космическому проекту, а лишь усилила восприятие его как героического. Ожидания новых советских свершений — высадки на Луне, Марсе, дальних космических экспедиций, вплоть до встречи с внеземными цивилизациями. Пик популярности романтической научной фантастики.

2. 1970-е годы. Надлом после победы США в лунной гонке и последующая инерция. Вторая — и, к счастью, последняя трагедия — гибель Добровольского, Волкова и Пацаева. Начало космической программы «Салют». Снижение уровня соперничества — космическое сотрудничество как элемент разрядки («Союз»-«Аполлон»). Уменьшение общественного интереса из-за несбывшихся ожиданий. Рутинизация и постепенная дегероизация профессии космонавта на фоне официальных бодрых рапортов об успехах и сокрытия реальных проблем (героизм космонавтов в критических ситуациях оставался обществу неизвестным). Любители фантастики снижают оптимизм и смотрят «Солярис».

3. 1980-е годы. Усталость и разочарование. Ироничное отношение к позднесоветской мягкой силе (программе «Интеркосмос» с участием космонавтов из дружественных стран). Новые большие проекты (станция «Мир», «Буран») не вызывают энтузиазма на фоне быстро пустеющих прилавков. Раздражение по поводу больших трат на космос, разговоры о том, как космонавты «деньгу зашибают». Вынужденное сокращение расходов — страна больше не тянет масштабную космическую программу. Сворачивание проекта «Буран» без серьезной общественной реакции. Людям не до космоса. Бывшие любители научной фантастики читают Булгакова (и перечитывают Стругацких, но сильно их переосмысливая и без всякого оптимизма).

Восприятие космической программы в России

1. 1990-е годы. Выживание. Феномен Сергея Крикалева (советский космонавт, задержавшийся по приказу начальства на орбите и вернувшийся в Россию), прошедший почти незамеченным в турбулентной России. Функционирование стареющей станции «Мир». Ставка на международное сотрудничество при утрате лидерства. Космонавты идут в политику на номинальные роли в партийных списках. Народ безмолвствует. В фантастической литературе начинается доминирование фэнтези — от Толкиена до отечественных образцов разного качества. Космос в нее не вписывается.

2. Нулевые годы. Ностальгия. Боль от затопления «Мира», вписавшаяся в набор событий, усиливших фрустрацию общества (от вопроса о том, почему в «Спасти рядового Райана» нет наших, до войны в Югославии). Космическая программа становится одной из ключевых составляющих советской легенды. Тоска по великому прошлому в стране, в которой скоротечное «нефтяное чудо» сочетается с все большей обращенностью назад. Коммерциализация космоса в рамках программы МКС, не вызывающая общественного энтузиазма из-за рутины. В подземельях метро от Глуховского никакого космоса быть не может, в дозорах Лукьяненко он на глубокой периферии земных событий. Появление чисто земного глобального феномена Гарри Поттера.

3. Десятые годы. Амбиции. Мечты о восстановлении советского проекта в новых условиях. Неудача проекта «Фобос-Грунт», который должен был стать символом возрождения космонавтики. После 2014 года сервисная роль российской космонавтики в международном сотрудничестве все более оспаривается — наиболее успешно Илоном Маском, — что соответствует курсу Запада на лимитирование (с возможностью сворачивания) сотрудничества с Россией в космической сфере, для чего надо было ликвидировать зависимость от ее ресурсов. В российском обществе старшее поколение, борясь против переписывания истории, само пытается переписать ее неудобный этап — увлекается конспирологической теорией о том, что американцы не были на Луне. Для новых поколений космос все менее интересен — это либо обычная работа, либо часть прошлого. Дети воспитываются на книгах о Гарри Поттере.

4. Наши дни. Новая холодная война с Западом и суверенная космическая программа. Рогозин против Маска. Сарказм либералов и мечты консерваторов. Изоляция и самоизоляция при сохранении (пока?) остаточных форм сотрудничества. Большие планы в условиях нехватки ресурсов, невозможности советской мобилизации и санкционной политики, связанной с отсечением России от мирового технического прогресса. Общество наблюдает за происходящим, разумеется, желая успеха своим: эйфории нет, ожидания в основном невысокие — а вдруг что получится?

Алексей Макаркин, политолог — для ТГ-канала Bunin&Co