Павел Пряников. Две беды российской экономики

«Процесс оплаты российского газа, поставляемого в недружественные страны в рублях, не будет запущен непосредственно 31 марта, это растянутый во времени процесс», — заявил Песков.

Остался инстинкт денежного самосохранения у высшего начальства. Главную их идеологию — монетократию — все же пока никто не отменял. Это видно по тому, что все прежние управленцы остались на своих местах, а они воспитаны на том, что главное — деньги. А продажа газа в Европу сейчас дает около $500 млн в день (!), или $180 млрд в годовом пересчете.

Виден этот инстинкт и по тому, что не пускают во власть совсем уж экономических автаркийцев с их «золотым алтыном» и «вместо легковушек будем выпускать танки».

Но роднит две «экономические школы» то, что обе искренне ненавидят потребительскую экономику, чтобы у россиян были деньги. Для первых священная корова — банки и экспортный контур в рамках подчиненного глобализма, для вторых — заводы ради заводов в рамках автаркии (фактическое повторение сталинской экономики с колхозами, бараками, ГУЛАГом, нормированием потребления).

Скорее всего, мы через некоторое время получим гибрид этих двух «школ». Тем же крупным производством заниматься все же надо, но как это делать в рыночных условиях — знаний у начальства уже нет. Такие производства либо хронически убыточны (как тот же УВЗ), либо держатся на очень низкой оплате труда и очень старых кадрах (показателен тут Ростовский завод по ремонту двигателей для малой авиации, где средний возраст сотрудников составляет… 67 лет). Плюс очень низкие на протяжении многих лет вложения в НИОКР и в целом в среднее профессиональное образование. В совокупности это приводит к низкой производительности труда и невозможности конкурировать с передовыми мировыми производителями. (Есть и третий фактор — узость потенциального рынка для продукта, но это отдельная тема).

В очень упрощенном виде выход из такой ситуации таков. Первое — большие инвестиции в современные технологии — а они почти все сейчас из «недружественных» стран и покупаются за валюту. Второе — квалифицированные, высокооплачиваемые кадры. При росте производительности труда 5-6 рабочих с зарплатой в $300-500 заменит один работник с зарплатой $1,2-1,5 тыс. (что в сумме будет выгодней для владельцев производства).

Но тут включаются две беды российской экономики. Раз — у начальника в голове не может уложиться, как работяга может получать такие деньги, часто большие, чем у низового начальника. Два — куда девать уволенных 4-5 работников, которых заменят один квалифицированный человек и автоматика с роботизацией. Белоусов из ЦМАКП делал расчеты: если в России довести производительность труда даже до итальянского уровня (не самый высший результат в мире — не Южная Корея и США), то в стране придется уволить 18 млн человек. Это 25% рабсилы. Впитать их может только сфера услуг, а она невозможна без потребительской экономики. Замкнутый круг.

Павел Пряников, журналист