О российской экономике и апокалиптических прогнозах

Меня тут знакомые с Украины с сарказмом спрашивают: «Ну как там российская экономика? Крепка как никогда?» Я и без этого думал написать на тему того, что информационный пузырь, в котором варятся украинцы и оппозиционно настроенные россияне (к каковым я тоже принадлежу, просто пытаюсь сохранять объективность), полностью оторвался от реальности в оценках проблем российской экономики. А тут и повод появился.

Ни секунды не споря с тем, что санкции очень серьезны и российскую экономику не ждет ничего хорошего, я тем не менее предлагаю задать некоторые счетные параметры «катастрофы» вместо эмоциональных оценок и красивых образов, свойственных сегодня большинству комментаторов. Все будет плохо, но каковы максимальные возможные пределы «плохо» на текущий 2022 год?

Все оценки ниже базируются на трех допущениях.

Если:
1. Среднегодовые цены на нефть будут в районе $100 за баррель (т. е. ниже сегодняшних, но не радикально ниже).
2. … (военная операция — ред.) продлится не дольше 3-6 месяцев и не изменится качественно (т.е. без ядерного оружия, перенесения на территорию РФ и увеличения числа участников).
3. Экономический блок российского правительства и его политика не претерпит существенных изменений (т.е. консервативная макроэкономическая политика, без «геополитически» обусловленных глупостей «на зло бабушке все сам поломаю», с национализациями и регуляциями строго в переделах рационально необходимого — с точки зрения текущих сислибов).

С учетом указанных допущений, безотносительно к любому дальнейшему расширению санкций Запада (даже в сценарии полного отказа ЕС от российских углеводородов), пределы максимально возможного ухудшения ситуации в российской экономике в 2022 году видятся мне примерно следующим образом.

1. Курс доллара.

Российская экспортная выручка (пока) выросла, а импорт снизился. Положительное сальдо внешней торговли России сейчас более $15 млрд долларов в месяц. Если кроме заданных выше допущений все остальное взять максимально пессимистично, то положительное сальдо все равно никак не может быть меньше $150 млрд по 2022 году. Не удивлюсь, что будет более $200 млрд, и к этому надо будет добавить серьезную экономию валюты от сокращения турпотока за границу. Это 2-3 место по положительному торговому сальдо в мире (меньше Китая, но, скорее всего, больше Германии).

Даже если оценить масштабы капитала, который хочет быстро «выйти» из России и рублевых активов, в $150-200 млрд и добавить к ним полные выплаты по всем внешним государственным и частным долгам без возможностей рефинансирования, то, при сохранении текущих параметров, одного сальдо внешней торговли в течение 1,5-2 лет будет достаточно для того, чтобы расширить образовавшийся навес.

Текущие валютные ограничения и произошедший до их введения скачок курса обусловлены временной разбалансировкой потоков. Выйти из рубля хотят все и сразу, а валютная выручка поступает постепенно и возможность пользоваться резервами ЦБ ограничена. Валютные ограничения были введены ровно для того, чтобы сбалансировать эти потоки по времени. По мере того как избыток валюты от экспортно-импортных операций будет накапливаться, навес будут постепенно размораживать (уже ОФЗ, через какое-то время рынок акций, затем валютные вклады и т. д.) Этого может не случиться при изменении подходов к экономической политике, именно поэтому их неизменность я вынес в допущения.

С учетом сказанного, при заданных допущениях курс никак не может быть 200 рублей за доллар до конца 2022. И даже 150 рублей представляется крайне маловероятным. При указанных мной допущениях наиболее реалистичный диапазон на конец года — 110-130 рублей за доллар, при сохранении определенных ограничений конвертируемости. Однако я не удивлюсь и 100 при заметном смягчении текущих валютных ограничений.

Почему разные умные люди говорят про 200-,300 рублей за доллар я понять не могу. Точнее — могу, но в терминах «информационного пузыря» и «верю в то, во что хочется верить», но никак не в математически счетных параметрах платежного баланса.

2. При заданных допущениях падение ВВП-2022 никак не может быть более 10% ВВП по году. Я и 8% спада очень сильно удивлюсь (понятно, что я говорю про показатели в расчете в рублях с дефляторами, а не в долларах по номиналу). Ну вот кроме эмоций кто-нибудь может мне на отраслевой структуре хоть в какой логике с разбивкой падение/отрасль/доля в ВВП рассказать, как в принципе можно выйти на 10% общего падения?

Больше трети ВВП, как его ни препарируй, — это полностью защищенное от внешних шоков госуправление, госспрос от оборонки до большей части образования и здравоохранения, коммуналка, связь и т. д. Под 13% добывающие отрасли, которые при обозначенных выше допущениях и общем сырьевом ралли по миру в принципе непонятно как могут упасть в этом году.

Даже при сокращении физических объемов во второй половине года, но при указанных мной ценах на нефть, тут просто никаким образом не может быть не то что падения, а роста неясно, как избежать.

Еще почти 5% — это строительство, которое, как обычно в связи с длиной проектов, среагирует на кризис с лагом. Во все кризисы большую часть начатого достраивают, но новое не начинают, что отражается на параметрах отрасли через год-два после шока.

Все вышеописанное — уже больше половины ВВП, которая точно не сократится в этом году, а потому для общего падения на 10% нужно, чтобы все остальное упало более чем на 20%.

Но в оставшейся части сидит сельское хозяйство, где при всей неочевидности долгосрочных перспектив сильное падение конкретно по данному году маловероятно (многое уже засеяно, а что-то уже по-любому будет). Торговля, которая с учетом ажиотажного спроса последнего месяца для сильного сокращения должна демонстрировать в конце года что-то совсем обвальное, и т. д. и т. п. Даже если предположить, что обрабатывающая промышленность, транспорт и разные рестораны-парикмахерские грохнутся на 30%, выйти на общие 10% падения все равно сложно. Плюс везде будет инерционный эффект.

Санкции можно условно разделить на две волны воздействия:
а) наблюдающуюся сегодня краткосрочную, связанную с разрывом логистических цепочек и хозяйственных связей, скачком курса и ростом стоимости капитала;
б) долгосрочную, связанную c общим ростом инвестиционных рисков, умиранием ряда бизнесов и отраслей, долгосрочным ростом транзакционных и логистических издержек, снижением маржинальности экспорта и т. д.

Эффекты краткосрочной волны придутся в основном на этот год, но через 6-18 месяцев будут частично отыграны экономикой. Альтернативные поставщики и товары-заменители во многих отраслях будут найдены, схемы перестроены (пусть и на менее эффективные), где-то начнется, прости господи, импортозамещение — и так далее. Из тех 6-8% обвала, которые вызовет первая волна, до половины будет отыграно в следующем году.

Долгосрочные эффекты гораздо более действенны, и никаких методов защиты от них у российской экономики нет. Однако их эффект будет размазан на десятилетия.

Вероятная траектория видится в 2022-м — минус 6-8%, в 2023-м — плюс 3% и далее длительная деградация в диапазоне +1%/-2% ежегодно в течение долгих лет. Это все плохо, безрадостно и означает в долгосрочной перспективе превращение России в страну третьего мира. Однако это гораздо дальше от той картины глобальной экономической катастрофы, которая видится из украинского информационного пузыря, нежели от слов «в целом экономика справится». Для сравнения: 8% — это падение ВВП РФ 2009-го, 10% — это падение ВВП Украины 2015-го, 15% — падение ВВП Украины 2009-го.

3. В отношении безработицы важно понимать два момента.

а) Особенности российского рынка труда таковы, что он всегда реагирует на шоки сокращением рабочей недели, отпусками без зарплаты и прочими серыми и промежуточными схемами. Поэтому реакция на шоки всегда была размазана по времени (в отличие, допустим, от рынка труда в США).

б) Последние годы численность трудоспособного населения России в силу демографических факторов и так сокращалась скоростью до миллиона человек в год. В стране до сих пор несколько миллионов гастарбайтеров, часть из которых уже выехали в пандемию, часть выедут сейчас. Это на горизонте 2020–2022 годов — еще более миллиона потерянных работников. Безумная внешняя политика и риски репрессий заставили и еще заставят уехать и многих россиян. Порядка полумиллиона рабочих рук будет потеряно.

Таким образом, на горизонте буквально трех лет мы видим сокращение численности рабсилы минимум на 4 миллиона человек. Это больше числа всех безработных 2019 года. При том что почти половина занятых приходится на защищенные от внешних шоков сферы (бюджетники, оборонка, коммуналка, связь и т. д.), даже если оставшаяся половина (35 млн занятых) сократит число рабочих мест в сравнении с 2019 годом на 30%, то общая безработица не превысит 15% экономически активного населения (и это максимально апокалиптический расчет, реальность будет мягче).

Понятно, что как всегда будут отдельные кризисные точки, моногорода, особо пострадавшие отрасли, специалисты из которых не могут устроиться по специальности и т. д. Но сформулирую так: на горизонте ближайших 2-3 лет безработица в России будет ниже, чем в Греции или Испании. И это также плохо вписывается в информационный пузырь «экономической катастрофы».

4. При заданных в начале допущениях инфляция никак не может быть больше 25% по году. Реалистично что-то около 20%, причем скорее чуть ниже, чем чуть выше. Тут, конечно, много разнонаправленных факторов, в том числе чисто психологических. Однако при сохранении связки Набиуллина-Силуанов и их консервативной денежной политики наиболее вероятен разовый шок от подорожания импорта и сбоев логистики с последующим затуханием инфляционного фона до однозначных цифр уже в следующем году.

5. Про дефициты даже серьезно комментировать странно. Все это временные явления, которые будут преодолены по мере поиска альтернативных поставщиков из стран, не присоединившихся к санкциям, и перестройки логистики (см. опыт Ирана). Все подорожает, но товары будут, причем не только китайские. И разлоченные контрабандные «Айфоны» ввезут, и «БМВ» — «Мерседесы» физиками через третьи страны гонять начнут. Позволить их сможет себе мало кто, но в продаже будут. Про гречку с сахаром и говорить странно. Это все краткосрочные шоки.

6. Про состояние бюджета и финансовой сферы говорить еще более странно. Бюджет ковидного 2021-го со среднегодовой ценой нефти $69 за баррель был исполнен с профицитом 0,5% ВВП. Это единственный профицитный бюджет эпохи ковида из всех сколько-нибудь заметных экономик мира. В условиях цен $100 за баррель и девальвации рубля, увеличивающей доходы бюджета от нефти, в принципе непонятно, как бюджет-2022 может оказаться дефицитным. Никакие расходы на (короткую) … (военную операцию — ред.) и близко столько съесть не могут. Банковская сфера абсолютно устойчива, рублей ЦБ напечатает, а с валюты я начал.

7. Реальные располагаемые доходы среднего класса крупных городов сильно пострадают. Население заплатит за все. Однако мне решительно непонятно, как это влияет на способности режима Путина проводить агрессивную внешнюю политику.

Что может повлиять на данный прогноз?

Арсенал экономических санкций собственно Запада практически исчерпан. Из существенного в запасе остался только запрет на покупку ЕС российских углеводородов, который уже учтен в прогнозе выше. Есть опция про полное или частичное присоединение к санкциям Индии и Китая. Это действительно изменит многое. Чтобы тут серьезно что-то предсказывать, нужно понимать параметры таких санкций. Конечно, если Китай и Индия полностью заблокируют торговлю, то тогда реально случится катастрофа, но пока подобный сценарий предельно маловероятен.

Падение цен на нефть сильно повлияет на курс инфляции и умеренно — на ВВП. Если нефть будет $40 вместо $100, то на горизонте года-двух такое падение цен нанесет российской экономике больший ущерб, чем все санкции вместе взятые.

Мне сложно прогнозировать влияние на экономику затягивания конфликта. Пока на Украине горят построенные раньше танки и взрываются произведенные раньше ракеты. Насколько российская экономика в принципе способна резко нарастить выпуск военной продукции (что потребуется при затягивании конфликта), я не понимаю, и в целом сомневаюсь в подобной возможности. В любом случае такое увеличение выпуска потребует серьезной структурной перестройки экономики и резкого расширения использования административно-командных методов. Что крайне негативно скажется буквально на всем. Именно поэтому я изначально задал в допущениях относительно скоротечный характер конфликта.

Однако если данные дополнительные риски не реализуются и ситуация будет развиваться в инерционном сценарии, экономические параметры будут в пределах описанного мной. Называть ли это «катастрофой» — ваш выбор.

Дмитрий Некрасов, экономист