То, что произошло за последние 24 часа, изменило российскую экономическую реальность. В понедельник страна проснется в ином мире, чем тот, в котором люди расходились с работы в пятницу.
Я не пытаюсь сгущать краски, но принятые вечером 25-го и в течение дня 26 февраля санкции ударят по критически важным элементам российской экономики. И дело не в том, что США и страны G7 начнут охотиться за активами близких к Кремлю олигархов и членов их семей, — это мало что изменит, т. к. эти люди давно утратили или никогда не имели влияния на Владимира Путина. Дело в том, что будут ограничены операции с активами Банка России (иначе говоря, знаменитыми золотовалютными резервами, одними из крупнейших в мире), ряд банков окажется отлучен от системы SWIFT, российская авиационная отрасль за несколько дней лишится своей международной сети, а за несколько недель — значительного числа самолетов, взятых в лизинг у европейских компаний.
Да, мы много раз слышали, что резервные активы России «дедолларизированы», но проблема не в этом. Считается, что в долларах сейчас находится около 17% резервов, однако не менее $450 млрд из $643 млрд — это средства, размещенные в ценных бумагах зарубежных эмитентов или на депозитах в иностранных банках. Если все страны G7 ограничат возможность их использования, то можно считать, что эти активы иммобилизованы безотносительно валюты, в которой они номинированы.
Да, у Банка России есть наличности не менее чем на $30-35 млрд и монетарного золота почти на 140 млрд — но неясно, как их можно использовать в безналичных платежах. При этом депозиты населения составляют около 30 трлн рублей, из которых примерно пятая часть (6 трлн, или $80 млрд по давно не актуальному курсу пятницы) — это валютные депозиты. Их (с учетом наличности в банках и возможной поддержки со стороны Банка России) граждане смогут (хочется верить) забрать. Однако что произойдет с корпоративными валютными счетами, неясно.
Более того, непонятно, сможет ли Банк России осуществлять валютные интервенции для поддержания курса рубля (именно им мы обязаны тому, что курс остался в «приемлемых» рамках 24 февраля). Продажа монетарного золота в условиях санкций — крайне сложная задача. Об этом стоит спросить работников Банка Венесуэлы, пытавшихся реализовать значительную его партию в 2019 году: тогда слитки пришлось доставлять в Уганду, откуда после переплавки золото, похоже, добралось до подвалов Банка Турции (замечу, так путешествовали всего 2 тонны золота, а у России его более 2 тысяч тонн). Тем более неясно, куда может поступить оплата за металл в случае блокировки счетов.
Так или иначе, повторяю: утро наступающего понедельника станет для финансовой России более сложным, чем утро 17 августа 1998 года.
Однако проблема будет заключаться не только в курсе рубля или биржевой панике. Обратной сторой санкций самого разного рода <…> станет быстрый разрыв цепочек поставки товаров в Россию. Каким бы некритичным ни казался наш импорт, в нем есть сотни и тысячи точек, удары по которым окажутся очень болезненными. В импортозамещении за восемь последних лет мы продвинулись недалеко, так что проблемы будут весьма значительными — а рост цен по некоторым товарным позициям (в первую очередь промежуточным) будет исчисляться не процентами, а разами. Закрытие воздушного пространства всей Европы и Северной Америки для российских самолетов и ответные симметричные санкции окажутся только вишенкой на этом прекрасном торте.
Еще вчера я писал, что Россия может довольно устойчиво выживать при санкциях против ведущих банков и даже ограничениях по SWIFT (которые, как и предполагалось, также коснутся не всех финансовых институтов). Но с появлением в числе фигурантов санкционного списка Банка России все изменилось. Россия неизбежно столкнется с существенным экономическим спадом в этом году, а уровень инфляции сейчас сложно даже предсказать…
Владислав Иноземцев, экономист, политолог