На фоне жесткого кризиса в отношениях с Украиной расширение присутствия Русской православной церкви в Африке и ее конфликт с Александрийским и Вселенским патриархатами смотрятся неким «периферийным фронтом». Однако и он небезынтересен — тем более, имеет самое прямое отношение все к тому же «украинскому вопросу».
Напомним, что в самом конце минувшего года Синод РПЦ создал Патриарший экзархат Африки, охвативший весь этот континент. При этом ранее Русская православная церковь признавала Африку исключительной канонической территорией Александрийского патриархата (одной из древнейших православных церквей в мире). Причиной разлада стало признание в ноябре 2019 года патриархом Александрийским Феодором II Православной церкви Украины (ПЦУ) и ее автокефалии, против чего резко выступала РПЦ.
Об этих событиях и о том, насколько глубок раскол в православном мире, с корреспондентом «Росбалта» беседует социолог и исследователь церкви, научный сотрудник Центра по изучению Восточной Европы Бременского университета Николай Митрохин.
— Николай Александрович, грубо говоря, «Африка — это месть за Украину»?
— Ну, прежде всего, да. Посмотрим на «исходное положение». До второй половины 2018 года РПЦ поддерживала «концепцию канонических территорий». То есть, базовый принцип распределения территории Земного шара между основными православными патриархатами.
«Всемирное православие» — это группа патриархатов и автокефальных церквей, которые взаимно друг друга признают в качестве канонических. Кроме того, существует неканоническое православие — большое количество церковных организаций, которые добиваются признания со стороны канонических церквей, существуя автономно. Есть частично признанные церкви, которые признает лишь кто-то из всемирного православия, а другие не признают.
— И значительная часть этих патриархатов — греческие?
— Да. Это и Вселенский, и Иерусалимский, и Антиохийский патриархаты, Элладская и Кипрская православные церкви. Вселенский или Константинопольский патриархат — это греческая по этническому составу церковь с административным центром в Стамбуле, но с основными приходами в США и северной Греции. Он опирается либо на греческую диаспору — либо на небольшие национальные церкви, которые порой переманивает с разных сторон.
Например, в 1920-е годы он взял под свое крыло Финскую и Эстонскую православные церкви, чему были очень рады молодые правительства Финляндии и Эстонии, желавшие отделить своих православных от бывшего имперского центра. Или в США основная часть приходов была основана переселенцами из России или Австро-Венгрии. Приходов, подчиненных Москве, тогда было больше. Но после революции, за счет отрыва от Москвы, где непонятно было, останется ли православие вообще, приходы начали строить свои структуры, в том числе, переходить к Вселенскому патриархату. Эта конкурентная борьба — не новость, она уже сто лет ведется — но теперь она вышла на новый качественный уровень.
— Украинский?
— До поры до времени большая часть этих патриархатов в украинском вопросе поддерживала Москву (и Москва еще не оставляет надежды, что они одумаются). Но ситуация изменилась… В 2018 году Вселенский патриархат в одностороннем порядке признал Православную церковь Украины (ПЦУ), в которую объединились прежде неканоническая УПЦ (Киевского патриархата) и Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ). Объединение это свершилось исключительно усилиями тогдашнего президента Украины Петра Порошенко в ходе его предвыборной кампании (окончившейся, правда, все равно неудачно).
Таким образом, Вселенский патриархат отказал РПЦ в каноническом контроле над украинской территорией, отменив договоренности, заключенные за 322 года до этого, и возобновив свой контроль над Киевской кафедрой. Это очень хитрая церковно-юридическая закавыка. Киевская митрополия в XVII веке охватывала территории от Смоленска до Литвы, включая Белоруссию и частично Украину. На половине современной территории Украины тогда вообще не было никакой канонической церкви, а была либо униатская церковь, либо «Дикое поле», которое в целом контролировалось татарами… Получилось, что патриарх в Стамбуле не только отменил прежние договоренности, но и начал кроить «канонические границы», исходя из каких-то своих соображений и оставляя за собой право в будущем истребовать под себя и Беларусь.
С этого начался острейший конфликт между Москвой и Стамбулом, в который в течение 2019–2020 годов оказались втянуты все остальные так называемые «греческие» церкви во вселенском православии. Еще несколько патриархатов и автономных церквей признали законность ПЦУ.
Мировое православие разделилось на «греческий блок», который существовал всегда, на сторонников РПЦ — это в первую очередь славянские патриархаты и церкви, и Грузинский в блоке с ними. И третья сила в этой истории — это Румынский патриархат, который всегда ведет самостоятельную игру. Но он может себе это позволить, поскольку у него много приходов.
В результате Москва заявила фактически о конце концепта вселенского православия, который позволял поддерживать идею о разделе мира на канонические территории православных церквей, и стала проводить политику «Кто не с нами — тот против нас». Это был фундаментальный сдвиг, который пока еще в России плохо осознают. РПЦ заявила о себе, как о полностью самостоятельном центре власти в православном мире, который в отношении «греков» будет делать то, что считает нужным. С теми, кто поддержал решение Вселенского патриархата о создании ПЦУ, решили не церемониться.
— А Африка здесь при чем?
— До сих пор право, в общем и целом, на контроль над православной жизнью в Африке признавалось за Александрийским патриархатом. Он существует в Египте и в первую очередь рассчитан на греческое православное население Египта. По канонам, по церковно-историческим документам, Александрийский патриархат должен был охватывать только территорию Египта. Но в 1920-е годы они начали довольно активную миссию в тропической Африке, и с 1930-х годов объявили о том, что их каноническая территория простирается на весь континент.
Но сейчас Москва сказала: ну, хорошо, мол, раньше мы это признавали — а теперь не будем. Как раньше за Вселенским патриархатом оставалась территория Турции, где у него было очень мало приходов, а имеющиеся были рассчитаны прежде всего на греков — а теперь Москва сказала: нет! В Турции живет множество наших русскоязычных прихожан, приезжает много туристов — мы и в Турции будем открывать приходы. Правда, в Турции особого успеха пока нет, но там работа ведется.
А в Черной Африке довольно много приходов, которые были основаны греческими по этническому происхождению миссионерами — гражданами Греции или Египта, а священники там в основном местного происхождения, граждане Камеруна, Кении, Танзании, Нигерии, Уганды… Но ими руководят в основном греческие епископы, и костяк епархии состоял из греков и иных людей, получивших образование в греческих семинариях. Рядовые приходские священники всегда были бедные, всегда искали каких-то спонсоров. Даже ко мне в Facebook приходили какие-то африканские православные священники, начинали слать линки на свои новости про приходскую жизнь — а потом просили денег.
Кроме того, в Африке существовали приходы РПЦ, рассчитанные на постсоветского человека — в основном, в столицах, где были «русские жены» и сотрудники дипломатических и торговых миссий, и предприятий, основанных СССР и современной Россией. Таких приходов было не очень много — но вот, скажем южноафриканский приход в Йоханнесбурге вполне себе живой.
И вот РПЦ решила, опираясь на эти приходы — взять и переманить к себе наиболее бедные приходы Антиохийского патриархата. От него местные священники получали, насколько известно, $100 в месяц, а Москва предложила им в три-четыре раза больше, плюс натуральную помощь, начиная от церковных облачений до «бязи для женских платков». Это классическая колониальная стратегия покупки поддержки местного населения за дешевые бусы и ружья.
— Кто эти священники — и кто их паства? Мы обращаем ко Христу местных язычников или переманиваем уже христиан?
— Черная Африка, вообще-то, христианизирована уже давно и сильно. Там основная часть населения — католики, очень активны протестантские церкви — например, адвентисты седьмого дня в Камеруне, есть пятидесятники, методисты. Язычников там осталось относительно немного.
Москвой интересуются в основном бедные сельские священники из дальних приходов Кении, Уганды и Танзании. Их нашлось пока, по словам патриаршего эмиссара митрополита Клинского Леонида (Горбачёва), уже порядка 170. Но списков пока нет. РПЦ открыла для них экзархат с центром в Москве и два епархиальных центра на севере и юге континента. На севере — это существующие приходы русскоязычных экспатов, на юге — вот эти новые приходы, координируемые экспатским приходом в Южной Африке. Новичков надо будет постоянно дотировать — но для Москвы радость, что их относительно много.
Есть два священника РПЦ, которые ездят по этим приходам, в основном, в Юго-Западной Африке. Это уже известный миссионер Георгий Максимов (последователь радикального миссионера Даниила Сысоева, убитого в Москве, предположительно, исламистами, в 2009 году) — и к нему прибавился протоиерей Андрей Новиков, бывший секретарь Одесской епархии, духовный, так сказать, лидер «одесского Антимайдана», личный друг патриарха Кирилла. После бегства из Одессы он получил в Москве престижную должность настоятеля Храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах. Где духовно окормлял «Ночных волков» и прочих московских «антимайдановцев».
Не надо, конечно, сравнивать это с деятельностью католиков и протестантов, у которых в Африке десятки и сотни миллионов реальных прихожан. На этом фоне православная деятельность выглядит весьма бедно и бледно. У Александрийского патриархата, по его утверждениям, всего миллион прихожан, да и эти цифры кажутся завышенными в разы. И все же для глобальных амбиций РПЦ, которая пытается построить свою всемирную сеть приходов, конкурирующих с приходами греческими, это вполне успешные шаги.
Может быть, из этого что-то получится, и возникнут более-менее стабильные общины. Возможно, будет «откушена» какая-то часть инфраструктуры у Александрийского патриархата. Пока за пределами постсоветского пространства у РПЦ приходов меньше, чем у Вселенского патриархата — но уж не сильно меньше, примерно в два раза.
— А в глазах российского населения вся эта межправославная стычка не уронит авторитет РПЦ?
— Пока что эта тема обсуждается в узкой прослойке московской и питерской интеллигенции. Население России, судя по многочисленным соцсетям, не волнуют даже события, которые происходят, казалось бы, куда ближе, чем Африка. Хотя бы то, что у их единоверцев на Западной и Правобережной Украине отбирают храмы…
В среде российских демократов многие боятся, что на этих новых приходах начнут проповедовать концепцию «русского мира» — но это смешно. РПЦ от этой концепции фактически отказалась, коль скоро она провалилась в украинской истории. И начала себя позиционировать как глобальную церковь, в которой возможно даже следование разным обрядам, и претендует на более мультикультурную роль, чем даже Вселенский патриархат.
Беседовал Леонид Смирнов