При том, что граница между войной и миром кажется очевидной, перевод проблемы в плоскость конкретных шагов сильно все усложняет.
К сожалению, у российских социологов следов подробного изучения предмета я не нашел, зато обнаружил итоги нескольких опросов, проведенных институтом Гэллапа вскоре после начала Второй Мировой в Америке. Так вот, незадолго до Перл-Харбора социологи опрашивали американцев на предмет того, должна ли их страна вступить в войну. На прямой вопрос утвердительно тогда ответил лишь 21 процент респондентов. Зато когда полстеры немного изменили формулировку: «Должны ли США незамедлительно предпринять шаги по предотвращению усиления Японии, даже если это будет означать риск войны?» — «да» сказали уже 64 процента. Идею же разрешить морякам стрелять по немецким подводным лодкам, как только они их увидят (а это безусловный акт войны), одобрили тогда же 62 процента американцев.
На самом деле, сейчас все зависит от нескольких тысяч человек, которых кремлевские социологи напряженно опрашивают в эти дни по поводу их отношения к происходящему. Сделать эту работу заранее было нельзя — отношение к абстрактным событиям и к ситуации, когда она уже полыхнула, — это две большие разницы. Поэтому работа идет прямо сейчас — вчера, сегодня, завтра. В этом смысле внушает оптимизм заметное по соцсетям резко негативное отношение россиян к беженцам из ДНР и ЛНР. Само по себе оно есть, конечно, вещь негативная, свидетельствующая о нехватке у россиян эмпатии; однако в нынешней ситуации отношение это демонстрирует ограниченные возможности власти повлиять на настроения людей и общий скептический настрой последних.
Аббас Галлямов, политолог