Поскольку я давно не бываю в России, а потому не хожу на росТВ, где бредни про суверенитет очень популярны, я про эту тему почти забыл. В развитых странах она мало актуальна. Однако меня тут угораздило прослушать цикл Солонина про историю ОУН (украинских националистов в 30-40е годы) и, из социологического интереса, прочесть тысячи комментариев к этим видео.
Там было много забавного и в плане типичных «вот там вы правду писали, а теперь вас купили», и дословного повторения украинскими националистами формул российских имперцев, однако написание данного поста спровоцировала многократно повторенная разными комментаторами мысль «пускай ОУНовцы сделали много злодейств, но зато (!) они пытались создать независимую Украину».
Дело даже не в том, что эта фраза абсолютно идентична по смыслу произносимой российскими ура-патриотами фразе «пускай Сталин/Иван Грозный/Петр I совершил множество злодейств, но зато они расширили границы/увеличили могущество России». Дело в отсутствии сомнений в ценности «зато». Поскольку с великодержавным «зато», я долго и безуспешно борюсь, то возникла необходимость обсудить «зато» со стороны стремящихся к независимости, ибо к нему прилагается другой набор аргументов.
Перед тем как перейти к украинскому «зато», для симметрии кратко повторю основные тезисы против «зато» российского.
1. Расширение границ и военно-политического влияния государств приводило к росту богатства и влияния элит этих государств, но почти никогда к росту благополучия большинства населения ядра их территории. Исключения можно перечислить буквально по пальцам. Особенно те исключения, в которых подобный рост был следствием именно военных побед, а не других факторов.
2. В большинстве же случаев расширение границ и военно-политического влияния государств приводило к прямому ухудшению экономического положения большинства населения ядра их территории. Пики геополитического могущества в подавляющем большинстве случаев, будь то Людовик XIV, Фридрих II, Петр I или Сталин, совпадали с ухудшением экономического положения большинства населения наращивающей могущество страны. В российской истории последних 300 лет положение населения могло улучшаться после проигранной войны, но никогда после выигранной. Самая удачная по результатам для российского населения война — Крымская. Реальные интересы большинства населения почти всегда прямо противоположны интересам роста могущества и влияния их государства. Убежденность населения в обратном — результат манипуляции со стороны элит.
3. В подавляющем большинстве случаев столкновения сколько-нибудь сопоставимых по развитию стран, приведшие к изменению их границ, не влияли на благополучие населения территорий, перешедших от одной страны к другой (будь то Лотарингия или Смоленск). Риск ухудшения существовал только в случае перехода территории к сильно менее развитой стране.
4. Сколько-нибудь убедительные примеры того, как военно-политическая мощь государства защищала большинство его жителей от падения уровня жизни, относятся к предотвращению завоевания относительно социально и технологически развитых обществ менее развитыми кочевниками или варварами. После 16-17 века, когда развитие технологий и промышленности исключило победу кочевников/варваров над более развитыми соседями, единственным примером, когда завоевание угрожало качеству жизни большинства завоеванного населения, является пример экспансии коммунистических и фашистских диктатур (и то с оговорками).
5. Если менее развитая страна защищается от агрессии более развитой, в подавляющем большинстве случаев способность отстоять независимость выгодна исключительно местным элитам и катастрофически не выгодна местному населению. Большинству населения однозначно выгодно быть завоеванными более развитой страной.
Начиная с тех же 16-17 веков способность слаборазвитых стран «постоять за себя» как правило вела лишь к консервации бедности и отсталости данной территории. Яркие примеры: отсталость независимой Эфиопии на фоне колонизированной Африки к началу 1960-х (после освобождения от колонизаторов большинство деградировало обратно к уровню Эфиопии), разница 200-летней траектории колонизированной Индии и самостоятельного Китая, Северный Кавказ в 19 веке и т. д. Да и более ранних примеров предостаточно, можно, например, сравнить развитие завоеванной Римом Галлии и отстоявшей независимость Германии по состоянию на 2-3 век.
6. В подавляющем большинстве случаев разорения и репрессии со стороны более развитых завоевателей являются следствием сопротивления аборигенов завоеванию, а не злонамеренности завоевателей. Они не предопределены фактом завоевания. Можно привести бесконечное число примеров того, как одни и те же оккупационные войска одной страны вели себя предельно корректно там, где завоеванное население не сопротивлялось, и жгли и убивали там, где против них велась партизанская война. Абсолютного большинства негативных последствий завоевания (не варварами) можно избежать просто ему не сопротивляясь.
Метавывод из этих тезисов состоял в том, что если вы не представитель элиты, то желать роста внешнеполитического влияния или территорий своей страны, а равно сопротивляться ее завоеванию, просто глупо. И большинство населения человечества большую часть его истории прекрасно осознавало данный факт, понимая, что война это барские разборки и к ним отношения не имеет. Однако временами (и последние лет 300 относятся к таким временам) среди государств запускается естественный отбор по критерию способности элиты манипулировать массами на предмет убеждения их в том, что массы должны жертвовать своим благополучием ради могущества страны (что на самом деле значит «интересов элиты»). Те элиты, которые в подобные периоды не осваивают приемы патриотической манипуляции (оболванивания населения), не сохраняют свои государства, успешны были те элиты, которые умели манипулировать массами настолько, чтоб заставить эти массы добровольно и с песней жертвовать свои жизни и благополучие за интересы элит.
Однако рассуждения выше были спровоцированы разгулом патриотического безумия в России и строились вокруг истории великих держав. Теперь попробуем посмотреть на зеркальное отражение великодержавного безумия — стремление малых народов к независимости.
Сразу вынесу за скобки две ситуации.
А. Членов политической элиты и тех, кто стремится в нее попасть. Если ты относишься к региональной элите, то независимость региона при прочих равных увеличит объем твоей власти. И напротив, потеря независимости страны означает резкое сокращение возможностей ее элиты. Если ты строишь свою карьеру на участии в сепаратистском движении или стремишься во власть, но относишься к дискриминированному меньшинству, которое во власть не пускают, то все твои шансы чего-то достигнуть связаны с изменением текущей ситуации. С интересами подобных людей все понятно, и с их стороны бороться за независимость или отстаивать имеющуюся вполне рационально. О них мы говорить не будем, мы обсуждаем интересы большинства простых людей.
Б. Когда борьба за независимость является оберткой борьбы с другой реальной проблемой.
Если некие действия текущего политического режима твоей страны (коллективизация, геноцид евреев, ну или там запрет гей-парадов) сильно негативно влияют на твое личное благополучие, то борьба конкретно с этими действиями может быть рациональна даже для простого обывателя.
Если ты понимаешь, что совок сильно ухудшает качество твоей жизни, а ты, допустим, молдаванин, и ты понимаешь, что переход к демократии рынку отдельно Молдавии гораздо более вероятен, чем в составе всего СССР, то некая логика в борьбе собственно за независимость от СССР появляется. Если ты валлон в Бельгии и считаешь, что валлонов там дискриминируют, то независимость может быть решением проблемы дискриминации и т. д.
Однако после распада СССР в Молдавии получилось одно, а в Туркмении или Узбекистане совсем другое. И если кто-то боролся за независимость Туркмении, понимая под этим способ избавиться от ненавистного совка, то они проиграли, ибо сегодняшняя Россия ушла от совка гораздо дальше, чем Туркмения. А проблема дискриминации валлонов отсутствует и без создания независимого государства.
Можно заявить «вот, смотрите, какая Эстония успешная! Это потому, что она добилась независимости». Однако в основе успеха Эстонии лежали еще очень много других «потому» (мы к ней еще вернемся). А, допустим, не получившая независимости Башкирия гораздо успешнее решила многие из проблем, стоявших перед всеми в 80-х, нежели получивший независимость Таджикистан.
Во многих ситуациях другие реальные проблемы принято сваливать на центр и называть независимость способом их решения. Однако для чистоты обсуждения пользы собственно независимости «другие проблемы» следует отделять, ибо их часто можно решить и оставаясь в составе империи, и совершенно не факт, что их удастся решить, став независимым.
Дальнейшее осмысление пользы независимости делится на две ветки: более-менее объективную экономику и слабо поддающиеся объективному анализу вопросы языка-культуры-веры.
Начнем со счетного. Если взять исторический отрезок после Второй мировой войны, то примеров того, как собственно независимость сделала жизнь какой-то страны лучше, на порядок меньше, нежели примеров обратного. В чистом виде это являющийся исключением из всех возможных правил Сингапур и очень богатые природными ресурсами страны типа Кувейта. Да, жители Кувейта при его независимости делят нефть на меньшее число людей и живут гораздо лучше, чем жили бы в составе Ирака или Британской империи. Впрочем, и жители Ханты-Мансийского округа тоже жили бы гораздо лучше, если бы им не приходилось делить свою нефть с остальной Россией. Но таких территорий исчезающе мало.
С большими оговорками в этот же список можно включить страны Балтии и Словению. Однако там помимо независимости (и важнее нее) сыграли такие факторы, как переход в зависимость к более развитой метрополии (роль дотаций и, что важнее, правил ЕС нельзя недооценивать), а также изначально более высокий уровень экономического развития и качество человеческого капитала в сравнении со средним уровнем бывшей метрополии. Если Калифорния завтра выйдет из состава США. она тоже станет от этого жить лучше. Без этих двух факторов, сама по себе независимость вряд ли дала бы Прибалтике и Словении что-то хорошее в экономическом смысле.
На этом примеры экономической пользы от независимости заканчиваются. Зато на другой чаше весов почти вся Африка, положение большей части которой от «освобождения» резко ухудшилось. Не столь явно, но схожие тенденции можно увидеть в Южной Азии и на Карибах.
На другой чаше весов также примеры того, как ЕС за уши тащит некоторых своих членов в качественную институциональную среду. Лучшее, что случилось с разными Болгариями, Румыниями, а ранее с Грециями и Португалиями — ограничение их суверенитета в пользу евробюрократии. Туда же относится и американское влияние (большей частью в установлении рамок институциональных изменений) на большое число стран от Японии до Панамы. А если пойти ранее Второй мировой, то большая часть примеров обретения независимости будет также иметь исключительно негативные последствия для экономики «освободившихся». Против одного успешного примера Финляндии будут все бывшие части Австро-Венгрии, кроме собственно Австрии (в сноске ссылка как от распада империи в параметрах ВВП на душу к мировому уровню выиграла Австрия и проиграли все остальные, причем больше всего проиграли ровно те бывшие части империи, которые активнее всего боролись за независимость). И так далее.
И этому есть понятные объяснения.
Во-первых, в большинстве случаев завоевывали все-таки более развитые менее развитых, а потому уровень развития ядра империи как правило выше. Россия в этом смысле редчайшее исключение, умудрившееся захватить несколько более развитых чем ядро территорий.
Во-вторых, лучшие всегда и везде едут в столицу. И даже если когда-то провинцию включили в состав империи насильно, значительная часть самых талантливых уроженцев этой провинции на момент обретения независимости будет в столице империи, и очень многие там и останутся. Каким бы низким ни было качество советских элит в целом, очевидно, что на момент распада Союза качество человеческого капитала в Москве было объективно выше, чем в Киеве или Ереване. И пусть сейчас там происходит негативный отбор и со временем соотношение может поменяться, но я не конкретно про этот пример, а про общий тезис, что «освобождающаяся» часть бывшей империи в 99% случаев обречена на худшее среднее качество элиты, чем качество элиты бывшей метрополии. (Оболваненному населению расскажут, что «зато это своя элита». Как и во всех других случаях заставляя платить благополучием большинства за выигрыш отдельных элитариев).
Резюмирую: если вы не Кувейт и не Калифорния, то для простого населения независимость почти наверняка будет означать ухудшение благосостояния. А для подавляющего большинства жителей уже независимых стран (если это не лидеры вроде Швейцарии с Данией) работает железное правило: чем больше у их страны суверенитета — тем объективно менее благополучна их жизнь. Это утверждение абсолютно достоверно статистически, какие бы исключения кто ни выискал.
Кратко коснусь субъективных составляющих.
Конечно, как в религиозных войнах или борьбе тупоконечников с остроконечниками всегда можно сказать «для меня настолько важно, что все вокруг меня разбивают яйцо с тупого конца, что я готов отдать половину своих денег и левую руку только за то, чтобы мной не управляли ненавистные остроконечники». На это возразить сложно. Нужно только понимать, что произносящий это человек действует вопреки собственным интересам ради интересов элиты тупоконечников.
По сути это светская религия. В общем-то, мифология про нации и их особость возникла ровно тогда, когда религиозные основания власти (механизмы манипуляции массами) стали малоубедительны и нужно было придумать им альтернативу. Ну или тогда, когда решили, что за то, кто как крестится, убивать друг друга надоело, давайте придумаем еще более абсурдную причину для этого.
Если же пытаться искать объективные плюсы «своих» языка и культуры, то найти их довольно сложно.
Культуры больших империй объективно богаче. Не важно, кто вы, бретонцы, шотландцы или даже украинцы, просто в силу исторической протяженности и демографического масштаба попытка уйти к «национальному» культурному наследию от «имперского» всегда будет означать уход от большего по объему культурного слоя к меньшему, а значит от в среднем более качественных образцов к в среднем менее качественным. И снова, если вы не поэт, а потребитель, то это не в ваших интересах.
Про язык в эпоху глобализации и вытеснения английским вообще всего говорить и вовсе странно, но попробую. Вот был старо-провансальский, он же окситанский язык. С такой богатой литературной и культурной традицией, которая на тот момент всем славянским языкам вместе взятым не снилась. И нет его. Все говорят по французски. Во многом из-за направленной злобной имперской политики. Переживает ли о том таксист в Провансе? Живет ли тот таксист сильно хуже таксиста в Бретони, где язык сохранялся дольше, или таксиста в стране Басков, где язык и по сей день жив?
Более того, выскажу крамольную мысль, но в империях для большинства простого населения языковые проблемы стояли гораздо менее остро, чем после их краха. Империи были сложны, искушены в вопросах умиротворения непохожих друг на друга частей, а потому осторожны в том числе и в вопросах языковой политики. Австро-Венгрия и в страшном сне не могла представить запрет говорить на каком-то языке в публичных местах. А послевоенная Чехословакия моментально это сделала. Простое сравнение официальных норм о языке (преподавание, использование в официальных бумагах) Австро-Венгрии и того, что произошло в ряде ее бывших частей, рисует империю просто образцом либерализма. Империя допускала национальные языки в университетах, не говоря уже о школах, а части запрещали там немецкий и т. д.
Российская империя (не от доброты своей, а от отсталости) в принципе действовала в национальных и языковых вопросах исключительно реактивно. Имперскому правительству до середины 19 века и в голову не приходило кого-то там русифицировать (ту же Казань или остзейских немцев). Крестить насильно — это пожалуйста, но про религию национализма и значимость языка, говорящая на смеси французского с немецким имперская элита просто не догадывалась. Первые шаги в направлении насильственной русификации произошли в ответ на польское восстание 1830 года, ровно и исключительно как реакция на проблему польского национализма. Финляндия, вошедшая в империю на сходных с Польшей привилегированных условиях, не восставала и поэтому сохранила привилегии до конца своего существования. Впрочем, вру, в 1900 году имперское правительство дошло до такого зверства, что ввело русский язык третьим официальным после финского и шведского. Финны были возмущены. Про СССР в этом смысле вообще молчу.
В империях большая часть языковых проблем касалась преимущественно национальных элит и тех, кто хочет сделать большую карьеру (в т. ч. в искусстве). Язык для них важен. А вот в межвоенной Чехии или Польше, а также многих республиках б. СССР языковые проблемы встали в полный рост для миллионов простых обывателей. И снова жертва интересами миллионов ради удобств локальных элит.
Национальная культура, как и религия, безобидны, когда вы верите в них у себя дома, а вот когда кто-то начинает «защищать» свою веру (культуру, язык), у множества простых, недостаточно истово верящих обывателей возникают реальные бытовые проблемы.
С какой стороны ни смотри на проблему, с имперской или со стороны борцов за независимость чего-либо, вывод не меняется. Если вы не представитель элиты и не пытаетесь в нее прорваться, но при этом готовы чем-то жертвовать, не важно, ради величия России, независимости Украины или чего-то подобного, то вы оболванены и в 99% случаев действуете вопреки собственным интересам ради интересов своей элиты. Исключения из этого правила случаются, но очень редко.
Закончу парой примеров из российского патриотического безумия. Однажды на каком-то из российских эфиров меня спросили: «Вы что, хотите жить как в Японии?» Я: «Разумеется, хотелось бы жить как в Японии». — «Но там же американские военные базы!». В другой раз один из патриотнутых комментаторов к моим постам как-то написал: «Лично я не хочу быть гражданином Люксембурга, который очень богатый, но его страна ничего не решает». Эта дикая холопская логика «сами впроголодь живем, но зато наш барин очень влиятелен» ничем не отличается от рассуждений «с экономикой плохо, но зато мы независимые» или «пускай ОУН ответственна за злодейства, но зато они хотели построить независимую Украину». В обоих случаях для обычных обывателей никакого ценного для их реальных интересов «зато» не существует даже в теории.