В конце прошлой недели Владимир Путин дал список поручений по итогам заседания Совета по правам человека (СПЧ), в котором распорядился, в том числе, до 1 мая проанализировать практику применения закона об иноагентах и их возможное исключение из реестра.
Одной из примет современной российской независимой прессы в последнее время стала знаменитая плашечка, из которой следует, что тот или иной материал «создан и (или) распространен иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента». Либералы возмущаются присвоением СМИ статуса иноагентов, официальные лица без устали повторяют, что российский закон об «иностранных агентах» чуть ли не целиком списан с американского FARA.
Конечно, не нужно быть дипломированным юристом, чтобы увидеть все различия в букве (и тем более — в духе) этих нормативных актов. Конечно, избирательное причисление отдельных неугодных власти СМИ к иноагентам не может вызывать положительных эмоций. Но, помимо этих соображений, я не раз и не два ловил себя на мысли о том, что российское законодательство не нравится мне чем-то еще. Что оно, ну, скажем, какое-то непоследовательное и «незаконченное», что ли. И вот недавно я понял, что именно меня в нем не устраивает.
Когда, например, ты пытаешься в США посмотреть какой-нибудь фильм, снятый талантливыми российскими кинематографистами и показанный по Первому каналу или РТР, в углу экрана всегда будет появляться плашечка, неназойливо информирующая зрителя о том, что «Channel One is a company entirely or partially owned by the Government of the Russian Federation». Ясно и понятно. Если обратиться к нашей собственной истории, то вспоминается, что подавляющее большинство «врагов народа» были не просто троцкистами или зиновьевцами, но работали на польскую, германскую или японскую разведку (последних было особенно много в Сибири, часть из них не то что не знала японского языка, но и вообще была безграмотна, но это никак не меняло сути дела). Так вот: само понятие «иностранного агента» выглядит в наших условиях очень странно. Где конкретика? Почему четко не требовать писать: «Агент правительства США» (или Чехии, или Польши, или… к примеру, Китайской народной республики [вот их-то у нас в прессе, на мой взгляд, чуть ли не каждый второй])? Такой подход, мне кажется, позволит куда масштабнее показать засилье в стране иностранного влияния.
Конечно, если оно есть на самом деле. А просто наклеивать ярлыки как-то уж слишком примитивно, что ли…
Владислав Иноземцев, экономист, политолог — для Telegram-канала «Кремлевский безбашенник»