В ее истории есть невероятные события, громкие имена, криминальные ситуации и большие деньги. Многолетние попытки родить ребенка с помощью ЭКО, рождение долгожданной Софии, нелегальный вывоз и сокрытие новорожденной суррогатной мамой и бывшим мужем Миримской Николаем Смирновым на Кипре. Возвращение малышки домой к маме Ольге в 2016 году, организованное послом России в Турции Андреем Карловым. Показания Миримской на суде против ЮКОСа, и угрозы со стороны бывших мужей-миллиардеров. Возбужденные против нее, сразу после возвращения дочери, уголовные дела. И публичная посадка бизнес-леди в СИЗО, сопровождаемая потоком публикаций со строго заданным вектором обвинения.
В этой истории не было информации от самой Ольги Миримской, но теперь есть возможность услышать мнение предпринимательницы, которая находится в московском СИЗО № 6. Ее ответы проливают свет на происходящие события.
«Я боролась, чтобы обнять Сонечку и больше с ней не расставаться»
— Ваш арест стал одним из самых обсуждаемых событий декабря. Насколько вы были к этому готовы?
— К аресту я готова не была, хотя угрозы получала. Меня предостерегали и друзья, говорившие что «твоя война за дочку задела очень влиятельных людей». Но я гражданка России, люблю свою страну, искренне делаю для нее много хорошего, не хотела и не хочу никуда уезжать.
Я верю, что скоро окажусь дома, со своими детьми и внуками. Что в нашей стране есть правосудие, а в этой страшной истории разберутся по справедливости. Ужас происходящего в том, что я просто хотела вернуть свою дочь, боролась за то, чтобы обнять Сонечку и больше с ней не расставаться. Теперь я уже отбываю наказание за преступление, которое не совершала.
Это уголовное дело было возбуждено еще в 2017 году, с тех пор ничего не изменилось и никаких прямых доказательств не появилось. Но, видимо, кое-кому срочно понадобилось, чтобы я именно сейчас оказалась за решеткой.
«Два взбесившихся мужика пожелали меня уничтожить»
— Что же произошло? Это особенности российского правосудия, продолжение конфликта с отцом Сони или за вашим арестом стоят еще большие интересы?
— В том, что истинной причиной моего содержания в СИЗО уголовное дело не является, я уверена. Там отсутствуют какие-либо доказательства. Удивительно, но в ходатайстве о мере пресечения сказано, что я имею связи с руководством Следственного комитета и поэтому представляю опасность. Ирония в том, что ходатайство это подписано как раз руководством того же Следственного комитета. А в качестве доказательств этих моих мифических связей с руководством СК приводятся публикации одного из анонимных телеграм-каналов.
Разумеется, ни с кем из руководства каких-либо силовых ведомств я не знакома, не могу и не собираюсь на них «оказывать влияние». Добиваться честного расследования дела против меня, которое я считаю заказным и коррупционным, я буду строго в правовом поле.
Думаю, что уголовное дело в 2017 году было возбуждено для того, чтобы отменить весь процесс поиска и возвращения моей дочери в Россию. И отдать Софию либо в опеку (я же еще тогда должна была оказаться в тюрьме), либо Николаю Смирнову, гражданину США, скрывающемуся там же. Который достаточных оснований для установления отцовства не имеет.
Если говорить о более глубоких причинах, то на первом месте травмированное мужское эго обоих моих бывших мужей Алексея Голубовича и Николая Смирнова: ты меня обидела, и я тебе отомщу. Не сомневаюсь, что все происходящее — война против меня, которую устроили два взбесившихся и очень богатых мужика, пожелавшие меня уничтожить.
У Алексея Голубовича присутствует еще и меркантильный интерес к активам семьи, он давно желает получить контроль над компаниями и банком БКФ.
А Николай Смирнов с компанией в 2015 году вывез мою Соню вместе с суррогатной мамой на Кипр. А потом, когда к ее поискам подключились официальные российские структуры, он уехал в США, оставив Соню суррогатной маме и охранникам. При попытке перейти границу с Северным Кипром, они были задержаны.
Есть ли в моем деле чьи-то еще интересы? Если вы имеете в виду ЮКОС, то я точно не знаю. Не исключено, что это может быть местью за мое участие в суде по делу ЮКОСа в России. И попытка таким образом дезавуировать мои показания и вызвать недоверие Запада к справедливому обвинительному приговору: «она сама преступница и её показаниям нельзя верить». Но в этом случае, мне кажется, российские власти защитили бы меня от подобных действий со стороны акционеров ЮКОСа.
С другой стороны, именно Алексей Голубович предложил моим детям адвокатов, которые как раз и работают с ЮКОСом, и якобы они должны будут защищать меня от российской власти. Сам же мой бывший муж Алексей Голубович действительно тесно связан с акционерами ЮКОСа и не скрывает, например, своих деловых взаимоотношений с Юрием Бейлиным и другими людьми ЮКОСа. Но в принципе версия с ЮКОСом кажется мне совершенно дикой, так как я давала показания по делу ЮКОСа на основании известных мне фактов, и я не верю, что государство меня за это может наказывать.
«Я поняла, что не должна молчать»
— Если оценивать ситуацию с позиции сегодняшнего дня, то каких ошибок вы бы постарались избежать? Если, конечно, эти ошибки были.
— Ошибкой было игнорирование той дезинформации и лжи, которую про меня системно распространяли. Теперь я поняла, что не должна была молчать. Надо было отвечать, судиться, обращаться в правоохранительные органы. Но тогда мне казалось, что любой уважающий себя человек поймет, что это не правда. Я очень боялась за мою дочку, за маленькую Сонечку. И боюсь сейчас. Ей уже шесть лет, она умеет писать и читать. Представьте, что она почувствует, когда узнает о том, как её украли у матери, как я два долгих года боролась за неё и в итоге стала «страшной преступницей». Представили?
— Можете ли вы предположить, как будут развиваться дальнейшие события? Ведь в каждой истории есть и оптимистический, и пессимистический сценарии.
— Не хочется думать про пессимистический — это полтора года в СИЗО и лет десять в колонии. Я не могу даже осознать это. Представьте себе, что это уголовное дело длится уже 57 месяцев, так как доказательств не было и с тех пор не появилось. И за все время это никого, кроме меня, не беспокоило. Но вместо того, чтобы дело закрыть, меня отправляют в СИЗО. А в крайне сомнительных публикациях распространяется информация о том, что я еще и якобы пыталась организовать заказные убийства. Но правда на моей стороне и, конечно, я надеюсь на позитивный сценарий. Сила матери, защищающей своего ребенка, воюющей за его счастье, безгранична.
«Если из уголовного дела убрать всю „воду“, оно окажется пустым»
— Вы ждете чуда в новом году? Есть ли какие-то надежды на пришедший 2022 год?
— Я не жду чуда. И считаю, что люди сами создают вокруг себя и своих близких чудеса. Мы планировали в Новогоднюю ночь чудо — оленей с оленятами, катание на санках с горки, Деда Мороза и детей, рассказывающих ему стихи. Вся семья должна была собраться вместе, за одним столом. Это настоящее счастье, когда те, кого ты любишь, счастливы. И мы вместе.
— Что для вас стало главным открытием после вашего ареста?
— Главное и приятное открытие в том, что рядом оказалось много открытых и честных людей, которые не отвернулись от меня в самую тяжелую минуту. Конечно, были и другие примеры. Редакция журнала Vogue, напечатавшая в январском номере интервью со мной, узнав о моем аресте, зачистила сайт, удалив все материалы. Оперативно сработали, объяснив мне через доверенных лиц ситуацию тем, что они испугались.
А еще удивительно, что в СИЗО быт уходит на дальний план. Перестает быть важным. Не имеет значения, что ты ешь и пьешь, на чем спишь. Ощущение несвободы и чудовищной несправедливости, страх за близких — вот, что всё время в голове.
— Поддержка родных и близких в данной ситуации очень важна. Ваша дочь Наталия Голубович не просто поддержала вас, а начала настоящую кампанию в защиту матери — создала телеграм-канал, совместно с адвокатами организовала пресс-бюро, написала несколько открытых писем, в том числе в адрес нобелевского лауреата Дмитрия Муратова. Вы ожидали от нее такой активности?
— Моя дочь Наташа говорит от первого лица. Её сильный голос — это мой голос, это наш общий голос.
— В этом деле очевидны две позиции. Первая — человеческая, когда мать борется за своего ребенка, и эта позиция неоспорима и не подлежит никаким сомнениям. Но есть и позиция юридическая, позиция стороны защиты в уголовном деле. Насколько эта юридическая позиция прочна и насколько вы в ней уверены?
— Представьте, что вам нужно доказать, что у вас нет сестры. Подтвердить, что сестра у вас есть, легко — свидетельства о рождении и так далее. А вот если нужно подтвердить её отсутствие, то какой документ вы покажете? Я убеждена в том, что если из моего уголовного дела убрать всю «мутную воду», то оно окажется пустым.
«Я готова дать журналистам исчерпывающие доказательства»
— И несколько личных вопросов. Кто является мамой маленькой Софии?
— По решению суда и по человеческим законам София — моя и только моя дочь. Я так долго ждала её, так долго мечтала о ней, долго искала по всему миру и вернула домой. Я люблю её, и она меня любит.
Да, дети могут быть зачаты естественным путем или с помощью ЭКО, со своими клетками или клетками доноров, может быть усыновление… Но родители, принявшие решение дать возможность появится ребенку на свет, были и останутся навсегда настоящими родителями. Да, действительно, в моей программе ЭКО были два неанонимных донора, и вот родился ребенок, мой ребенок. Я — мать Софии.
— И снова о личном. А кто отец ребенка?
— У шестилетней Софии Миримской нет и никогда не было отца. Сейчас я впервые расскажу вам историю любви. Я встретила Колю Смирнова, когда он учился в Стэнфорде вместе с моим старшим сыном. Из семьи он ни с кем не общался, только изредка с отцом, который готовил его в наследники. Мы начали жить вместе в 2008 году, когда ему исполнилось 22 года. Семья Николая была против, а отец угрожал ему лишением всего — наследства, положения в компании, финансовой поддержки. Но наша любовь была настолько сильна, что мы не расставались, игнорируя все угрозы. Но напряжение только увеличивалось.
В середине 2013 года я предложила Николаю родить общего ребенка. Он не хотел, но в итоге согласился стать донором, чтобы уже потом решить, как он будет к нему относиться. И так получилось, что после десятка наших неудачных попыток очередная суррогатная мама смогла выносить для нас ребенка. Но в январе 2014 года отношения с Николаем испортились, мы расстались.
Дальше была та история с Кипром. Я считаю, что самое аморальное, что может сделать мужчина, это использовать маленького ребенка в интересах мести и корысти.
И заметьте, что Сонечку не отвезли ни на Украину к суррогатной матери, ни в Майами, где проживает семья Смирновых. А я получала угрозы, что буду сидеть в тюрьме «по любому обвинению».
Убеждена, что необходимо тщательно разбираться не только в отношении моего уголовного дела, но и по тому, не решал ли кто-то «вопросы» по моей мере пресечения в виде нахождения под стражей.
После одного из судебных заседаний ко мне подошел адвокат Вадим Багатурия и сообщил, что отец Николая решил, что Соня будет жить в Чикаго с его женой до пяти лет, и ни у кого к ребенку не будет доступа. Ни у меня, ни у Николая. А потом отец сам решит судьбу моей дочери. Представляете?
Подчеркну, что это тот самый Вадим Багатурия, который, еще будучи следователем, обвинялся в вымогательстве взятки в 250 тысяч долларов у лиц, находящихся в СИЗО.
Когда я сказала однозначное нет, то другие лица мне дали понять, что я никогда не увижу свою дочь. Никогда! Да, и уголовное дело с абсурдными обвинениями сразу возбудилось как-то. Но главное, что закон победил! Я благодарна сотрудникам Следственного Комитета и лично г-ну Бастрыкину А.И. , сотрудникам МИД России и еще многим людям, которые помогли мне, за то, что 1 ноября 2016 года Соня вернулась домой.
— Удается ли в СИЗО следить за публикациями в СМИ о вас и вашей истории? Как вы относитесь к тому, что удалось прочитать?
— Находясь в СИЗО, я лишена полного доступа к СМИ. Но из того, что смогла прочитать, самое жуткое впечатление произвела публикация одной из газет. На следующий день после моего заключения под стражу (меньше суток прошло!) она «вдруг» опубликовала так называемое, «расследование». Наглядный пример рояля, случайно оказавшегося в кустах. Разумеется, все было односторонне, никакой второй точки зрения или иного мнения, идущего в разрез с установками.
Я готова дать журналистам исчерпывающие ответы, привести факты и доказательства каждого своего слова.
Источник — «Комсомольская правда»