«Российский президент — все-таки не Лукашенко»

Политолог Аббас Галлямов в интервью «Росбалту» подвел итоги уходящего года, обрисовал суть «контракта» Владимира Путина с большинством населения, оценил потенциал протестов антиваксеров и сделал прогноз развития политической ситуации в стране до президентских выборов 2024 года.

— Минувший год был богат на политические события в нашей стране: суды на Навальным и другими оппозиционерами, массовые митинги протеста, думские выборы, безудержный рост числа иноагентов, разоблачение пыток в местах лишения свободы, сопротивление внедрению QR-кодов. Что, на ваш взгляд, окажет самое серьезное влияние на ситуацию в России и наше ближайшее будущее?

— Главное — это не отдельные события, не какое-то частное происшествие, а тренд, связанный с ужесточением режима и его переходом в новое качество. Власть практически всегда применяла репрессии в отношении оппозиции. Но все-таки эти наказания, законодательное воздействие, использование административного ресурса в политике всегда было вторичным по отношению к собственному политическому инструментарию: пропаганде, проведению избирательных кампаний и так далее. В уходящем году соотношение изменилось. Все эти факторы из вспомогательного инструмента превратились вдруг в главный механизм управления политическим процессом. В то время как собственно политический инструментарий, который всегда доминировал, откатился на вторые роли. Если раньше административный ресурс помогал политическому инструментарию, то теперь политический инструментарий используется просто как дымовая завеса, которая маскирует действия административного ресурса. При этом маскирует все хуже и хуже. Если мы посмотрим на срез общественного мнения, то увидим, что у властей не получается обмануть граждан.

Например, согласно данным известного соцагентства, в 2021 году самыми быстрорастущими фобиями россиян стали страх государственного произвола и страх массовых репрессий. Прямо так и сформулировано. Если раньше это были переживания меньшинства, в этом году это стала фобия большинства.

Если говорить о второй составляющей использования административного ресурса — фальсификации выборов, то мы увидим, что по проведенному опросу «Верите ли вы в результаты выборов?» число людей, отвечающих «верю», и число людей, заявляющих «не верю», абсолютно равно. Цифры колебались где-то в районе 44-45%. То есть на этот прямой вопрос меньше половины населения страны сказали: «Да, верим».

Учитывая количество социально одобряемых ответов, связанных с тем, что люди уже знают, что их сейчас за репост или за лайк в социальных сетях могут посадить; когда социологи в лоб начинают спрашивать: верят ли граждане этому режиму, Путину и итогам выборов, многие ответчики на самом деле пугаются. Реальная цифра людей, верящих в результат выборов, значительно ниже 44-45%, о которых они заявили.

— При этом Кремль добился во время выборов необходимых ему результатов, как на федеральном уровне, так и в большинстве регионов. В ответ на эти данные вам могут привести цифры ВЦИОМа, согласно которым лишь 35% россиян недовольны внутренней политикой властей.

— Да, властям удалось организованно разгромить оппозицию, но это, что называется, «пиррова победа»: сами репрессии становятся источником недовольства. И это новое недовольство рано или поздно пробьет новый протест. Людям не нравится бояться. Режим, который заставляет их дрожать в страхе, не вызывают симпатию. У какого-то количества граждан, конечно, будет «стокгольмский синдром», но он не бывает стопроцентным. Даже пятидесятипроцентным не бывает. Какое-то количество россиян в поисках безопасности убедят себя, что «не все так плохо» и что «вообще зря все так Путина ругают». Но это точно не большинство. У большей части населения недовольство будет усиливаться и, соответственно, подпитывать новый протест.

— Почему тогда по мере развития ситуации, например, с Алексеем Навальным публичные протесты не шли по нарастающей?

— Большинство людей в целом готовы принять репрессии, если они носят точечный характер и направлены на оппозицию в момент, когда она очень активна: когда есть телевизионная картинка толпы, которая бушует у стен Кремля, и кажется, что вот-вот еще лестницу сейчас принесут и на стены полезут… В этой ситуации кадры омоновцев, атакующих демонстрантов, и приговоры в отношении лидеров протеста будут приняты людьми. Большинство в принципе понимает, что государство имеет право обороняться. Оппозиционеры посягнули на государственную власть, власть отбивается, это объяснимо.

Но когда этой телевизионной картинки нет, а государство сажает за лайки и репосты, это точно людям не нравится. В этом проблема властей. После того, как они одержали победу зимой и весной во время митингов в защиту Навального, их рейтинги тогда стабилизировались и даже чуть подросли. Пик был в мае. Но продолжение этого репрессивного курса летом привело к тому, что началось очень заметное падение.

Рейтинг одобрения Путина в период с мая по август упал, согласно данным упомянутого агентства, где-то на 6 процентных пунктов. Это вообще-то существенно. Причем это падение происходило в ходе избирательной кампании, когда у «Единой России» висели баннеры по всей стране, говорилось о стратегиях развития и прочее. В момент, когда нет телевизионной картинки с врагом, когда враг не визуализирован, когда Навальный сидит, а его сторонники — кто за границей, кто тоже за решеткой, репрессии, навешивание ярлыков иноагентов, безумные приговоры — это все люди уже не одобряют.

Это полноценная диалектика. Тот инструментарий, который помог справиться с предыдущей волной протеста, порождает новую волну. Это не только в случае с Россией, нынешним путинским режимом. Так происходит всегда. Именно поэтому любая революция имеет волнообразную природу: всегда сначала есть всплеск, потом откат, связанный с репрессиями власти, затем новый бум, более сильный, чем предыдущий… Пока, в конце концов, не захлестнет. Напомню, нашей революции 1917 года предшествовала неудавшаяся революция 1905–1907 годов.

— Вы считаете, что после всего, что произошло у нас в стране в 2021 году, возможен новый серьезный виток противостояния власти и оппозиции? И сразу второй вопрос: на ваш взгляд, почему стремление властей расширить применение QR-кодов встретило такое широкое сопротивление у традиционно аполитичных сограждан?

— Сейчас вопрос состоит в том, когда начнется новый подъем протеста. Это главный вопрос, который поставил перед нами этот год. Главный тренд этого года — резкое ужесточение режима. Можно предположить, что в ближайшие год-два протест будет носить абсолютно спонтанный, стихийный характер. Разгромленная оппозиция сейчас не способна помочь недовольным гражданам скоординироваться и его организовать. Это будут случайные вспышки ярости, связанные с локальной повесткой вроде Шиеса или Хабаровска. Те же протесты никто не организовал, они вспыхнули сами по себе, и потом уже где-то в глубине началась какая-то минимальная самоорганизация. В целом, это была не революция, а бунт. Протесты будут либо локальными, либо неполитическими вроде истории с QR-кодами. Это вопрос общенациональный, но не политический. С точки зрения обывателя, это очень разные вещи.

— В уходящем году были примеры, когда QR-коды использовались и во время политических баталий. На выборах. Или уже позже в Думе, где коммунисты и «единороссы» чуть не сошлись недавно врукопашную.

— В головах граждан сидит неофициальный «контракт», подписанный Путиным с народом двадцать лет назад. Его суть заключается в следующем: народ не лезет в политику, а власть обязуется не мешать жить народу и обеспечивать его чувством национальной гордости. Со вторым фактором есть проблема, потому что люди сейчас внешней политикой интересуются все меньше, а внутри страны поводов для какой-то гордости не наблюдается. Первое власть бы могла соблюдать. Но когда она с этими QR-кодами приходит к россиянам домой, то она пересекает границу. Это не люди говорят государственному аппарату: «Отдай власть, мы поддерживаем Навального, требуем честных выборов и Путина в отставку». Они понимают, что этого делать нельзя. Это посягательство на то, что принадлежит Путину — на власть.

Но в случае с QR-кодами Путин «ворвался» в наш дом. Это он перешел границу, и теперь объясняет, как нам надо охранять наше здоровье с помощью прививок, которым мы не доверяем. Тут у людей есть полное ощущение, что они вправе протестовать. Когда речь идет о бунте против фальсифицированных выборов, у них нет стопроцентной уверенности, что они вправе так делать. Во всяком случае, в глубине души граждане признают за властями право подавлять такой процесс. А в истории с QR-кодами они считают обратное. Но в Кремле это тоже чувствуют. Заметьте, протесты антиваксеров вообще не подавляются. У власти тоже есть чувство, что в данном случае народ прав.

— Как долго могут сохраниться у россиян подобные настроения? Многие политологи и обозреватели считают, что в уходящем году стартовал новый политический цикл. Впереди выборы президента.

— Что будет к 2024 году, зависит от самого Путина. Допустим, он объявляет, что на выборы не пойдет, а выдвигает преемника. И этот преемник обозначает модернистскую повестку, демонстрирует, что он не консерватор вроде самого Путина, а по-современному мыслящий, собирающийся что-то менять политик. В этой ситуации протест не возродится: оппозиция разгромлена, Навальный сидит, большая часть людей этого преемника поддержит, никакой волны не случится.

Однако если Путин решит пойти на выборы сам, то, конечно, это станет резким толчком, который будет способствовать возрождению уже общенационального протеста. Из спорадического, локального, не очень политического он будет становиться глобальным и уже политическим. А дальше опять же все зависит от нынешнего президента: скорее всего, власть начнет подавлять новый возрождающийся протест, что приведет к дальнейшей делегитимизации режима, окончательному обнулению рейтинга Путина. Но захочет ли он этого сам?

— Что ему может помешать вновь закрутить гайки?

— Мы не знаем, как он себя будет чувствовать в этом качестве. Он же никогда в нем не был. Путин всегда, как я уже говорил, опирался на большинство, хоть и репрессировал меньшинство. Он в принципе всегда был народным президентом настолько, насколько об этом можно говорить в условиях отсутствия демократии. Но, тем не менее, Владимир Путин был им с определенной долей условности. А если он полностью подавит любое недовольство, связанное с собственным выдвижением, он превратится в откровенно ненавидимого людьми диктатора. Это слишком неприглядная картинка: стареющий правитель и народ, с нетерпением ждущий его смерти.