Перепись, которой не было

В минувшее воскресенье завершилось загадочное и таинственное мероприятие — Всероссийская перепись населения. При других обстоятельствах, наверное, все бы прошло достаточно гладко. Но в этот раз учет душ совпал с очередной волной пандемии COVID-19 и повсеместными карантинными ограничениями. И теперь остается только догадываться, как россияне, не желающие лишний раз иметь дело с существующим государством, отнеслись к этой инициативе властей.

При этом необходимо сказать, что перепись несколько раз переносили в силу разных причин. Первоначально эта процедура должна была состояться в октябре 2020 года, однако ее передвинули на более поздний срок именно из-за пандемии. А уже в феврале этого года власти решили, что она пройдет в сентябре, но тут подоспели выборы в Госдуму. Таким образом, в результате всех этих политических маневров перепись прошла с 15 октября по 14 ноября, то есть тогда, когда в России практически каждый день обновлялись страшные рекорды по заболеваемости и смертности от коронавируса.

Между тем Росстат, как полагается, доволен проведенным мероприятием. На официальном сайте Всероссийской переписи населения появилось сообщение о том, что 14 ноября «завершился первый этап — сбор первичных данных». И что теперь статистики «перешли к их обработке, устранению дублирования и точному подсчету результатов». Впрочем, как раз это и настораживает больше всего. Тем более что имеющийся исторический опыт в этом отношении весьма печален.

Точность российских статистических данных нередко оставляла желать лучшего. Например, во время первой переписи населения Российской империи в 1897 году вышла путаница с названием народов, проживавших в Средней Азии. Тогда казахи и киргизы были учтены как один этнос, а тюркоязычные туркмены объединены с таджиками и отнесены к индоевропейской языковой семье. Эти ошибки были исправлены лишь в 1926 году в ходе первой переписи населения СССР, после которой наименования этих народов стали привычными современному уху.

Однако такие мелкие недочеты не идут ни в какое сравнение с тем, что произошло во время однодневной переписи населения 6 января 1937 года. Ведь ее результаты высшее руководство СССР сочло «вредительскими». Многие советские чиновники, которые отвечали за ее проведение вскоре были арестованы и впоследствии репрессированы. Поэтому обработка полученных данных так и не была начата, а предварительные материалы были изъяты и засекречены вплоть до 1990 года.

Предварительные результаты переписи Иосиф Сталин и Вячеслав Молотов получили уже 24 января 1937 года. Согласно этим данным, в СССР насчитывалось 156 млн человек. В середине марта эти же два высших руководителя Советского Союза уже обладали уточненными сведениями — 162 млн человек с учетом военнослужащих РККА и НКВД. Но проблема заключалась в том, что еще в начале 1933 года советское статистическое ведомство насчитало 165,7 млн человек. То есть образовалась разница между установленной и ожидаемой численностью населения.

Все попытки ответственных за перепись 1937 года объяснить руководству партии и правительства, что прежние методики учета населения оказались неверными, ни к чему не привели. Постановлением СНК СССР организация переписи была признана неудовлетворительной, а ее материалы некорректными. После чего все данные были отправлены в спецхран. Новая же перепись была назначена на январь 1939 года.

Вместе с тем интересно, как организаторы переписи обосновали тот факт, что число советских граждан оказалось меньше, чем ожидалось. Основную вину за это они возложили на сотрудников органов записи актов гражданского состояния (ЗАГС), которые занизили число умерших и тем самым завысили естественный прирост населения, на основании которого был составлен оптимистический прогноз. Однако по вполне понятным причинам опальные чиновники не могли упоминать о голоде 1932–1933 годов и его прямом следствии — большом количестве людей, покинувших свои места проживания из-за этой смертельной опасности и погибших во время скитаний по стране.

Еще одна причина, из-за которой СССР не досчитался своих граждан, это прямые последствия раскулачивания и коллективизации. В частности, по подсчетам одного из организаторов переписи, в 1930–1932 годах из одной только Казахской ССР ушли за кордон порядка 1,3 млн человек. А если к этому числу прибавить вынужденных эмигрантов из Туркмении и Таджикистана, то это число могло составлять почти два миллиона человек. Чем-то это неуловимо напоминает то, что сегодня происходит в большей части современной России.

Но больше таких ошибок советские власти не допускали. И все последующие переписи, прошедшие в 1939, 1959, 1970, 1979 и 1989 годах, зафиксировали постоянный рост населения.

Скорее всего, нечто подобное произойдет и в этот раз. Во всяком случае, необходимую артподготовку российские власти уже провели. К примеру, по данным опроса ВЦИОМ, еще в октябре 85% россиян выразили намерение участвовать в переписи населения, так что конечный результат наверняка будет вполне приемлемым с точки зрения Кремля и лоялистской части общества.

Другой вопрос, как эти цифры соотносятся с реальностью. Поскольку сегодня уклонение от участия в очередном официальном мероприятии есть ни что иное, как возможность выразить недоверие государству. И это особенно верно в условиях отсутствия свободных выборов и, как следствие этого, сменяемости власти.

Правда, в таком случае страна, лишенная достоверных социально-экономических ориентиров, продолжит блуждать в потемках. Но, откровенно говоря, кого это по большому счету волнует? Пожалуй, только небольшую горстку профильных ученых.

Роман Трунов