Будущее России: «долгое государство» или «что-то новое»?

Экс-посол США в РФ Майкл Макфол, выступая на онлайн-конференции, посвященной отношениям его страны с Пекином и Москвой, заявил, что «спустя 20 лет правления Путина» нынешнюю политическую систему России, вероятнее всего, «заменит что-то фундаментально новое».

Макфол объяснил, что подобное предположение делает, основываясь на знании истории России. Он напомнил об «антисталинском движении при Хрущеве», а также о том, что правление Михаила Горбачева стало реакцией на 20 лет стагнации при Леониде Брежневе.

Между тем сам Путин, отвечая 14 июня корреспонденту американской телекомпании NBC Киру Симмонсу на вопрос о будущем России («не получится так, что найдется преемник, а потом все это обрушится в одночасье?»), то ли сделал вид, что не понял, о чем речь, то ли действительно убежден, что никакого обрушения «всего этого» после него не будет.

«А что обрушится в одночасье? Смотрите, если мы посмотрим ситуацию, в которой находилась Россия в 2000 году, она балансировала на грани сохранения своего суверенитета, целостности территориальной, количество граждан за чертой бедности было колоссальным и катастрофическим, уровень ВВП упал ниже плинтуса, 12 миллиардов были у нас золотовалютные резервы, а долгов было 120 миллиардов долларов, если в долларовом эквиваленте говорить. Но сейчас ситуация другая. Сейчас много проблем, но ситуация абсолютно другая. Придет когда-то обязательно на мое место другой человек. И почему все это должно рухнуть, что ли?» — ответил вопросом на вопрос Путин.

Между делом, кстати, отмечу, что Путин в этом интервью очень четко дал понять, когда на его место придет «другой человек»: «Когда-то, разумеется, — это естественный процесс, биологический — нам всем будет замена: и вам на своем месте, мне на своем». То есть, читай, не в 2024 и не в 2036 году, а в результате естественного биологического процесса…

Кто как, а я Владимиру Владимировичу за такую откровенность благодарен — не нужно иллюзий! Верховный правитель сказал без обиняков: смена власти в России произойдет только в результате естественных биологических процессов. Правда, не стоит забывать о достижениях современной медицины — эти процессы вполне можно и притормозить…

Однако Путин, отдадим ему еще раз должное, заглядывает за горизонт и этих «естественных биологических процессов». Он уверен, что «фундаментальные основы российской государственности, российской экономики, политической системы будут такими, что она будет твердо стоять на ногах и уверенно смотреть в будущее». Речь он ведет, конечно, о российской государственности, каковой она предстает сегодня. Что не исключает внесения в нее тех или иных изменений в любой момент, если великий человек сочтет это необходимым. Вспоминаем прошлогоднее обнуление его президентских сроков…

Повторю, никто не может сейчас быть уверен в том, верит ли сам Путин в то, что говорит о России после него, или только притворяется, а на деле ему важно лишь максимально замедлить собственные «биологические процессы», дабы не выпускать власть из рук как можно дольше, а там хоть трава не расти. От разгадки этого ребуса российскому обществу все равно ни тепло, ни холодно.

Важнее то, что тут речь идет о том самом «долгом государстве Путина», о котором написал два с половиной года назад нашумевшую статью один из его ушедших в отставку «серых кардиналов» Владислав Сурков, заведовавший, помимо прочих обязанностей, еще и конструированием образа светлого будущего (в то время как лучезарное прошлое страны было отдано в надежные руки Владимира Мединского).

Сурков, в отличие от Макфола, с цитаты которого начался этот материал, в своей статье, естественно, утверждал прямо противоположное. По его мнению, озвученному в 2019 году, «большая политическая машина Путина только набирает обороты и настраивается на долгую, трудную и интересную работу. Выход ее на полную мощность далеко впереди, так что и через много лет Россия все еще будет государством Путина».

Здесь можно было бы ограничиться замечанием, что в данном случае один из представителей правящей российской элиты просто выдает ее коллективное желаемое за действительное. Тут можно привести и недавнее высказывание еще одного близкого президенту человека — спикера Думы Вячеслава Володина о том, что «после Путина будет Путин»…

Люди, обладающие властью, привилегиями и деньгами простодушно хотят, чтобы эта их благодать никогда не кончалась и не могла быть поколеблена никакими выборами. Неслучайно Сурков начал ту свою «концептуалку» с атаки на выбор как таковой: «Иллюзия выбора является важнейшей из иллюзий, коронным трюком западного образа жизни вообще и западной демократии в частности».

«Отказ от этой иллюзии в пользу реализма предопределенности привел наше общество вначале к размышлениям о своем, особом, суверенном варианте демократического развития, а затем и к полной утрате интереса к дискуссиям на тему, какой должна быть демократия и должна ли она в принципе быть», — пишет дальше Сурков. И тут с ним нельзя не согласиться. Утрата возможности выбора, и правда, приводит вначале к идеям некой «суверенной демократии», а потом и к отказу от нее вообще. Вот только отказалось от этой идеи не «наше общество», а как раз та самая правящая элита, которая пришла к власти в 2000 году вместе с «сильным лидером» и вместе с ним не собирается уходить раньше того, как ее не торкнут в бок «естественные биологические процессы».

Суркову и другим, более молодым соратникам верховного правителя «долгое государство Путина» гораздо важнее, чем самому действующему президенту. И во фразе про «политическую машину Путина» присутствует очень характерная казуистика. В голову читателя забрасывается ничем не подтвержденный тезис о том, что выход «большой политической машины Путина… на полную мощность далеко впереди», а дальше автор уже отталкивается от него, как от доказанного факта, нанизывая на него все новые и новые литературные построения.

Между тем факты как раз говорят об обратном. Экономика путинского государства стагнирует уже несколько лет подряд. 85% экономически активного населения страны у банков в долгах, как в шелках, и это никакими цифрами Росстата про рост экономики прикрыть скоро будет невозможно.

Однако «главное достоинство государства Путина» не в этом, утверждает Сурков: «Умение слышать и понимать народ, видеть его насквозь, на всю глубину и действовать сообразно — уникальное и главное достоинство государства Путина. Оно адекватно народу, попутно ему, а значит, не подвержено разрушительным перегрузкам от встречных течений истории. Следовательно, оно эффективно и долговечно».

Здесь если и можно согласиться с автором, то лишь отчасти. А именно в том, что «умение слышать и понимать народ…» не может быть свойством, а следовательно, достоинством или недостатком государства. Просто потому что государство — не человек, а аппарат, состоящий из миллионов чиновников и разных силовиков. То есть из людей весьма специфичных в том смысле, что эти категории граждан крайне субординированы. Кто-то из них может «слышать и понимать народ», но по определению они заточены в первую очередь на то, чтобы «слышать и понимать» начальство, потому что от его благосклонности зависит их благополучие.

Умеет ли слышать и понимать народ главный начальник страны — тоже вопрос. С некоторым допущением можно с этим, пожалуй, согласиться, с тем лишь уточнением, что Путин умеет «слышать и понимать» запросы не всего народа, а его большинства. Причем, как показывают и выборы, и социологические опросы, большинства не столько абсолютного, сколько относительного.

Конечно, если исходить из официальных данных последних президентских выборов 2018 года, то формально Путин получил на них абсолютное большинство. За него тогда проголосовали 56 млн граждан из 109 миллионов включенных в списки избирателей. Это около 51,4% россиян, имеющих право голоса. Однако это очень неустойчивое большинство, поскольку 48,6% россиян или проигнорировали выборы (проголосовали ногами), или отдали предпочтение другим кандидатам. Не забудем также, что все семь его формальных конкурентов играли в том спектакле роль статистов, поскольку оказались в бюллетенях для голосования только после того, как были согласованы с администрацией президента — этим «коллективным Путиным», который в свою очередь принимает любые решения исключительно после отмашки реального Путина. Или в государстве, где, по словам самого Суркова, отказались от «иллюзии выбора» «в пользу реализма предопределенности», может быть как-то по-другому?

А что было бы, если бы до тех выборов были допущены не только статисты, но хотя бы один реальный политик вроде того же Алексея Навального?.. Нет, у меня, конечно, нет иллюзий — те выборы Навальный бы не выиграл. Однако победа Путина в этом случае точно была бы еще менее убедительной. В том смысле, что выяснилась бы неприятная и тщательно скрываемая элитой вещь: Путин президент отнюдь не всех и даже не большинства россиян.

Однако, чтобы понять, кто в конце концов прав в заочном споре Макфола и Суркова о том, что будет с Россией после Путина — продолжение его «долгого государства» или «что-то фундаментально новое», — нужно просто посмотреть, как это государство устроено.

Естественно, окончательный вердикт в этой дискуссии вынесет будущее. Мы же лишь обратим внимание на то, что это государство невероятно персонализировано. И в этом залог его будущего ослабления. Эта персонализация государства, в котором Владимир Путин — уже не имя президента, а институт политической системы, связана с особенностями характера верховного правителя.

Все 21 год своего правления Путин с видимым удовольствием управляет страной в ручном режиме, вникает в мелкие и мельчайшие нюансы любых проблем, стремится держать под контролем все и вся. Он (надо отдать ему должное) нередко очень тонко чувствует грань, где, с одной стороны, кого-то надо прижать, а с другой, не перебрать жесткости. Подобно Чингисхану, который тоже лично разбирал все конфликты каждого из 10 тысяч своих нукеров, Путин разруливает конфликты в рядах своей элиты, кого-то отстраняя от кормушки, кого-то приближая к себе (а значит, к ней), кого-то сажая или, наоборот, возвышая. В этом его сила, но в этом же заключается и слабость всей выстроенной им под себя политической системы.

Уход Путина от власти в силу «естественно-биологических» причин неизбежно обнаружит, что такого лидера среди элиты нет. А это приведет к сваре между ее представителями, ослаблению центральной власти, которая к тому времени будет базироваться на еще более зыбком социально-экономическом фундаменте, чем сейчас, и как следствие — к крайнему народному недовольству.

Наиболее дальновидные представители этой самой элиты такой сценарий прекрасно осознают, и он их по-настоящему пугает. Неслучайно Володин, который в свое время, возможно, в не меньшей степени, чем Сурков, претендовал на роль главного идеолога этого государства, произнес абсолютно верную фразу: «Есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России».

Фраза блестящая, потому что очень близка к истине, а также потому что высказана одним из представителей правящей верхушки. Единственное, что стоило бы в нее добавить, так это то, что Россия с планеты и после Путина, конечно же, никуда не исчезнет. Просто после него это будет совсем другая страна. А Россия Путина останется в прошлом, то есть американец Макфол в этом заочном споре, как представляется, смотрит на будущее страны трезвее «патриота и государственника» Суркова.

Александр Желенин