Алексей Чадаев. Неубедительный традиционализм

В связи с требованием ЕСПЧ к России признать права однополых пар. Я уже давно сформулировал свою личную позицию по вопросу и пока не вижу оснований ее менять. Она такая. Что касается отношения к как таковым sexual diversity и к гомосексуалам в частности — исхожу из того, что тело является неотъемлемой личной собственностью каждого человека и всяк волен использовать эту самую собственность по своему усмотрению любым способом. Любые попытки диктовать тут правила есть нарушение личной свободы.

Но дальше встают два вопроса.

Во-первых, это отношение к «гей-бракам». Тут я долгое время был на стороне традиционалистского большинства — «брак это союз мужчины и женщины», точка. Но есть ряд позиций, почему этот подход в чистом виде просто не работает. Характерная новость откуда-то из Ирландии, где двое пожилых соседей-мужчин, не будучи геями, заключили между собой брак — исключительно из тех соображений, чтобы после смерти одного из них имущество унаследовал сосед, а не дальняя родня, с которой все горшки побиты.

И вот тут ключ к проблеме. Живет, к примеру, однополая пара, считают друг друга близкими людьми. Один из них попадает в больницу — второго туда не пустят; он юридически ни с какого боку не родственник. Умрет без завещания — наследство также уйдет родне, а не этому самому партнеру. Здесь смысл в том, что брак — это в огромной степени правовой и хозяйственный институт, регулирующий общую собственность, общее хозяйство и права партнеров в отношении друг друга. И в этом смысле вопрос встает не о sexual diversity как таковом, а о праве человека произвольно выбирать, «кто твой ближний» — либо, наоборот, подчиняться предзаданному кровному родству. Собственно, брак в обычном смысле (плюс усыновление/удочерение) — это единственный на данный момент легальный способ объявить «ближним» того, кто не является кровным родственником. И вот здесь, возможно, нужен механизм, позволяющий назначать родней того, кого я сам хочу считать родней. Не только для геев — вообще для всех.

И дальше вопрос — использовать ли для этого существующий институт брака (путь, по которому пошла прогнившая гейропа), либо создать какой-то новый, работающий не только для ситуаций с однополыми парами, но и, например, для таких: человек ушел в монастырь и ближними своими обьявил других монахов, а не свою кровную родню. Для таких случаев, как мы понимаем, признание однополых браков не работает, да и откровенно неэтично его сюда приспосабливать.

Во-вторых, это отношение к гей-парадам и прочей «открытой пропаганде ЛГБТ… и еще там сколько-то разных букв после Т». Здесь суть вопроса — это добиться от общества в целом, чтобы оно признало sexual diversity разновидностью социальной нормы, то есть вывело за границы приличий любую форму «шейминга» и дискредитации человека за его сексуальные вкусы и привычки. В пределе все сводится к тому, чтобы объявить социальной нормой тезис о том, что и вопрос сексуальных предпочтений, и вопрос собственной гендерной идентичности является делом персонального выбора, и вообще любая версия этого выбора считается приемлемой. А любое общество, пытающееся что-то здесь диктовать своим членам, является варварским и несвободным.

И вот здесь я, честно говоря, включаю параноика. Мы живем в эпоху, когда происходит неуклонное закрепощение человека и уменьшение его пространства свобод. Особенно это заметно стало в новейшую эпоху ковида, когда твое биологическое тело в ряде случаев объявляется орудием преступления просто по факту его наличия: например, не надел маску или не привился — значит, враг общества.

Но основное закрепощение идет по старой доброй экономической линии — рост разрыва между богатыми и бедными, появление и стремительное «отвердение» сословных перегородок, формирование наследственного неравенства и наследственной бедности и т. д. И на этом фоне нам предлагают единственную сферу освобождения — свободу сексуальной и гендерной идентичности; видимо, в порядке компенсации за стремительный рост всех остальных несвобод. Извините, но я это не покупаю. Мне это кажется каким-то жульничеством. Мне предлагают свободу в тех сферах, в которых я ее не просил, а взамен отбирают ее в тех, которые для меня действительно важны.

И в этом смысле правильная позиция такая: окей, давайте вернемся к этому вопросу — но только после того как решим вопросы с основными, более важными для меня свободами. А тех, кто топит за эти вот свободы, а не за настоящие, давайте попросту объявим агентами мирового империализма и так к ним и будем относиться. Такая позиция была бы намного более твердой, чем вот это «не дадим рушить наши традиционные ценности». Но нет, наши ведутся — и предсказуемо попадают в дискурсивную ловушку. Потому что фундамента нет, а есть только реконструкторский — и потому неубедительный — традиционализм.

Алексей Чадаев, политолог