Россияне спрятались от системы в ванной?

Вопросы неполитических аспектов модернизации стали темой обсуждения экспертов. Но «неполитического» разговора не получилось — слишком тесно повседневность сегодня связана с политикой. Вот, например, социологи обратили внимание на явно недостаточное желание современных россиян делать прививку от коронавируса — очень острый вопрос, от которого во многом зависит наше ближайшее будущее. По данным, озвученным главой «Левада-центра» (признан в РФ иноагентом) Львом Гудковым, более 60% опрошенных наших сограждан не хотят вакцинироваться. Причем наименьшее желание высказывают те, от кого как раз ждали энтузиазма, — женщины с высшим образованием. То есть, те, кто больше всего следит за здоровьем — своим и своих близких. Лучше прививаются как раз мужчины, среди них — чиновники и предприниматели.

Тему продолжил заведующий лабораторией Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Дмитрий Рогозин. «Когда мы спрашиваем людей о рисках заболеть для себя и близких, они оцениваются довольно высоко, — отметил ученый. — Почему же при высоких и признанных рисках, население России не вакцинируется? Как-то вот не хочет. Ответы разные: и недоверие к власти, и страх побочных эффектов».

Сам Рогозин высказал гипотезу, которую простым обывательским языком можно изложить так: призывая население к вакцинации, государственные чиновники обращаются к людям на привычном, чиновном, суконном и казенном языке. А людям это не нравится. И больше всего коробит наиболее образованных и «продвинутых» граждан, хотя именно на них, казалось бы, могло бы опереться государство в таком благом деле, как борьба с заразными заболеваниями. Ведь образованные слои всегда были за то, чтобы привиться от оспы, соблюдать холерный карантин и т. д., вплоть до пользования презервативами, в конце концов.

И вот этот благой механизм, по мнению ученых, ломается в наши дни. «Наиболее восприимчивая группа к вакцинации — это в первую очередь люди с высшим образованием, мобильные, включенные в информационную повестку, следящие за событиями в мире, — подчеркнул Рогозин. — И когда к ним приходят для агитации в административном режиме, они не очень хотят быть амбассадорами этой кампании».

Тревожная эта тенденция касается не только самой кампании по вакцинации (срыв которой может нашей стране дорого обойтись). Дело еще в чем, что, стремясь «разобщить людей» во время эпидемии, государство принялось активнее внедрять и поощрять высокие информационные технологии: дистанционное образование, перенос работы из офиса в дом, вообще всяческую «цифровизацию». И вроде бы, все правильно делается.

Но, как напомнили социологи, продвижение высоких технологий по-хорошему сопровождается усилением роли экспертного сообщества, вообще, образованных специалистов, расширением дискуссии и вообще, демократизацией. В сегодняшней же России, по мнению гостей круглого стола, происходит нечто прямо противоположное. Достижения технического прогресса используются как «палка-погонялка» и более совершенное средство всех контролировать и за всеми следить.

«И человек согласен, что без современных технологий, в общем-то, нельзя, но лучше без них, — рассказал Дмитрий Рогозин. — Это выигрыш тех людей, которые не стремятся ни в публичное пространство, ни даже к расширению пространства личного… Чем хуже дороги к твоему населенному пункту, а еще лучше, чтобы у тебя не только интернета не было, но и связь тоже барахлила. Впервые в России за многие годы сельская местность начала выигрывать по отношению к большим городам. Наиболее очевидно это было в условиях локдауна в апреле–мае прошлого года, но сохранилось и сейчас. Под вопрос становится ценность, которая все последние десятилетия была безусловной. Ну, и кому нужна эта Москва со всеми ее ограничениями и странными людьми? Уже мелькают нотки такой «русской жалости».

И на более высоком руководящем уровне, по оценке ученого, «теперь можно говорить о вытеснении каких-либо форматов либерального принятия решений — дискуссии, совещаний с экспертами — в сторону жесткого административных решений во всех сферах деятельности». «Все управление видится как ручное — подчеркнул Рогозин, — через передачу и исполнение поручений как общение со всеми стратами населения».

«Цифровизация оказывается чисто принудительной как для населения, так и для людей внутри госаппарата, — с тревогой подтвердила ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения Элла Панеях. — Учет хорош, все ходы записаны. Это создает огромный спрос на принуждение у всех исполнителей. И новый уровень лояльности всех, кто получает зарплату у государства. Чтобы и больной в поликлинике скандалить не смел, и родители не знали, что происходит в школе, и чтобы можно было скандалящего сдать в полицию, а то и психиатричку вызвать. Это очень опасный процесс, потенциал которого еще совсем не исчерпан».

А между тем, как напомнила исследовательница, в постсоветские годы — и особенно в срединной их части, в «нулевые», в России очень быстро рос «социальный капитал». Способность людей самостоятельно налаживать связи и решать свои проблемы. Этому очень помогли и информационные технологии, те же соцсети.

«Где-то 10 лет назад государство, осознав это как угрозу, начало противодействовать, но далеко не сразу нашло ходы, — рассказала Панеях. Пандемия нанесла по этим процессам жесткий удар, от которого мы оправились бы, если бы на это не наложилась государственная политика».

В нынешней же ситуации Элла Панеях выдвинула пессимистический прогноз. «Не только „золотой миллиард“, но и „наиболее золотые пять миллиардов“ от кризиса выиграют, — предположила исследовательница. — Но в России он пришелся на такое слабое место, что, боюсь, для нас это будет большей проблемой».

«Только в семье основная часть людей чувствует себя самими собой, несмотря на все конфликты», — подчеркнул Лев Гудков. По данным тех же опросов, до 65-70% россиян ежедневно обедают дома в семье, и это некий «ритуал солидарности», хотя и бедность тоже. Более 80% «не рассчитывают ни на кого, кроме как на семью и ближайших родственников, иногда коллег, а на государство рассчитывают 2-3%», — отметил он.

Однако, по его мнению, это значит, что «семья в этом смысле искусственно архаизируется и традиционализируется». С точки зрения социолога, такая консервация старых добрых отношений несет в себе и грустный оттенок. Гудков полагает, что сложившийся в современной РФ порядок сохранится надолго — хотя он не вечен.

Но зато, как выяснили эксперты, за тридцать лет в постсоветской России существенно выросла доля граждан, ежедневно принимающих ванну или душ. Так, в начале 1990-х годов эту полезную привычку приписывали себе 38% россиян — они отвечали на вопросы социологов (значит, можно предположить, что цифры были было немного меньше). В наши дни — 67%. В чем-то это достигнуто и за счет улучшения жилищных и бытовых условий, то есть — прогресс тоже налицо.

Леонид Смирнов