Россия превращается в государство дрессуры

Люди пытаются понять, что происходит. Одни цитируют Салтыкова-Щедрина, другие говорят о новых сталинских репрессиях. Но хотя нынешние преследования — самые крупные по масштабам (пусть пока и не по жестокости) после 1953 года, исторические аналогии и литературные образы не так уж много дают для их расшифровки.

Лучше просто посмотреть вокруг.

С тем, что сегодня у нас возникает новый режим, согласится почти каждый. Согласятся и с тем, что в интернете, в прессе, в вузах, в школах внедряются уже не столько запреты (все и так запрещено), сколько предписания. Что и с какой интонацией следует говорить о прошлом, о внешнем мире, о ветеранах, о детях, об иноагентах, о быте начальствующих лиц. Перечень пополняется в ежедневном режиме. Открыть рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, непохожее на госпропаганду, становится рискованным поступком.

И ясно, что прежняя наша политсистема, в которой были кое-какие прорехи, заменяется новой, монолитной, вообще не предусматривающей какую бы то ни было несертифицированную оппозиционность.

Главные объекты вспыхнувшей государственной нелюбви — интеллигенция и продвинутая молодежь. Что, кстати, не очень похоже на сталинские практики, которые открывали образованному юношеству огромные карьерные перспективы, а специалистам давали щедрые награды за успешный труд на благо режима.

А теперь под ударом, с одной стороны, молодые навальнисты или, скажем, вышедшие из Вышки авторы студенческого журнала DOXA. А с другой — такие, как мировая знаменитость, академик Ефим Хазанов, позапрошлым летом получивший в Кремле из рук Владимира Путина Государственную премию, а сейчас свинченный полицейскими в собственном кабинете. Как и многие, за перепост.

Именно по профессионалам, которые умеют учить, и по молодым людям, которые хотят учиться, бьет закон об ограничениях, налагаемых на просветительскую деятельность. До его вступления в силу остается месяц с небольшим. Только что опубликованный правительством проект о способах его применения оправдывает худшие ожидания. Режим сообщает «образованным», что не любит их и хочет, чтобы они прикусили языки. Согласитесь, это требует объяснения, поскольку странно смотрится с точки зрения государственной пользы.

Странным выглядит и изгнание из судов остатков состязательности. Что скажет обвиняемый или его адвокат, не имеет теперь абсолютно никакого значения. «Следователь фабрикует дело. Суд признает виновным и наказывает. Судебной защиты в России нет. На любого может быть сфабриковано любое дело. Оно дойдет до суда, в котором 99,8% решений — обвинительные. Все граждане России как голые — все беззащитны. Мой маленький незначительный случай — как проекция всей системы». Это пишет Владимир Рыжков, некогда первый вице-спикер Государственной думы, схваченный, а затем оштрафованный за репост новости, взятой из прессы.

И это тоже требует объяснения. Авторитарные режимы жесткого типа не любят состязательное судопроизводство и предпочитают ему так называемое инквизиционное. Такое, в котором дело расследуют сами судьи, и они же потом выносят приговор. Но при этом все-таки предполагается соблюдение каких-то правил, известных и судьям, и подсудимым. А у нас именно правила вроде бы и не просматриваются. Кого угодно, как угодно и за что угодно.

Однако, перечитаем главный довод прокуратуры в пользу запрета организаций, созданных Алексеем Навальным. Почему они экстремистские, ведь все их действия и призывы — абсолютно мирные? А очень просто. Потому, что «фактическими целями их деятельности является создание условий для изменения основ конституционного строя, в том числе с использованием сценария «цветной революции».

Язык прокуроров, юристов по дипломам, нисколько не юридический, а сугубо конспирологический. Но в своих координатах довольно понятный. Такой способ мышления называют финалистским — то есть подразумевающим, что любое действие, даже и совершенно невинное, неизбежно пройдет путь развития до самых крайних форм, какие только можно вообразить.

Вот образчик финалистских рассуждений: «…Бросил какой-то пластиковый стаканчик в представителя органов власти. Бросил — ничего. Потом пластиковую бутылку — опять ничего. Потом уже бросит и стеклянную бутылку, а потом и камень, а потом стрелять начнут и громить магазины. Мы не должны допустить вот этого…»

Не сомневаюсь, что Владимир Путин видит действительность именно так, как сказал. И точно такие же ужасные образы стоят перед теми несколькими людьми, которые вместе с ним принимают решения.

Почему мирных и безобидных манифестантов приговаривают за нарушение санитарных норм и «вовлечение» несовершеннолетних? Потому что сегодня они только гуляют, а потом «стрелять начнут» и настанет «цветная революция».

Почему ученых, не имеющих доступа к секретам, целыми группами осуждают за шпионаж? Потому что встречались с иностранными коллегами и о чем-то с ними переписывались. Значит, со временем если даже по старости и не начнут стрелять, то уж «цветную революцию» устроят точно.

Зачем просветителей, активистов НКО, неисполнительных журналистов и просто сетевых завсегдатаев гонят под репрессии под любыми предлогами? Потому что если их не остановить, то завтра станут громить магазины, а послезавтра учинят «цветную революцию».

Кстати, не спрашивайте, что это такое. Нечто, являющееся в кошмарных снах и напоминающее, возможно, лукашенковские «150 внедорожников с крупнокалиберными пулеметами» и «гомельский погреб». Вот именно за это, а вовсе не за промахи, формально прописанные в приговорах, карают сейчас всех, кто подворачивается под руку.

Среднестатистический наш человек привык подлаживаться к начальству, заранее настроен благонамеренно и пробует как-то вписаться в новые обстоятельства.

Но режим в нынешнем своем виде не имеет перед собой не то что картины будущего, но даже и образа желательного настоящего. Представлений о норме у него нет. Чем усерднее подданные к нему приспосабливаются, тем пристальнее он в них вглядывается и тем придирчивее становится. Надежного способа угодить больше не существует. Некоторые протестуют. Большинство готовится трепетать.

Руководящий круг уходит в замкнутый конспирологический мир, в мир своих страхов, и вслед за собой пытается втащить всю страну. Такого у нас еще не было.

Сергей Шелин