«Мультик увлекает, но это неживой материал»

На спектаклях петербургского детского драматического «Театра у Нарвских ворот» выросло не одно поколение детей, и в этом году 15 апреля он отмечает 30-летний юбилей.

Как пришло в голову создать детский театр в суровые девяностые? Воспринимают ли сценические постановки дети, которые сегодня с рождения сидят в интернете? Как правильно ходить с ребенком на спектакли? Об этом корреспондент «Росбалта» побеседовала с художественным руководителем театра, заслуженным работником культуры РФ Валентиной Лутц.

— Валентина Михайловна, как вам пришла в голову идея основать театр в столь смутные для страны времена? Советский строй рушился, доходы упали, люди боялись думать про завтрашний день…

— Было сложно, но на самом деле, именно тогда в стране и появилось много театров. Идея создавать спектакли для детей возникла после смерти моего мастера Юрия Марковича Зандберга, который учил меня режиссуре. Он как-то сказал: «Если бы я и открывал театр, то детский, потому что тут все гораздо чище — не соврешь, не схалтуришь…»

Помню, что мы очень долго пытались зарегистрироваться при администрации Кировского района — на это ушло четыре месяца. И до 1993 года у нас не было своей площадки, репетировали в маленькой комнатке в общежитии на Московском проспекте, которую нам «выбила» Людмила Косткина — сейчас она помощница Валентины Матвиенко, а тогда была начальником районного отдела культуры. Первыми нашими постановками стали «Три поросенка», «Золотой цыпленок», «Похищение луковиц» — с ними мы разъезжали по школам. А в 1996 году впервые гастролировали за границей, привезли в Данию пластический спектакль «Пастушка и трубочист».

— Чем вы особенно гордитесь теперь, спустя тридцать лет? Может, есть любимая постановка?

— Это все равно, что спросить у многодетной матери, есть ли у нее любимый ребенок. В репертуаре театра около пятидесяти спектаклей по мировой и отечественной классике. У нас очень разнообразный репертуар, рассчитанный как на среднего зрителя, так и на более высокий художественный уровень. Такие постановки мы называем элитными и возим на фестивали, представляем иностранцам и детям, которые учатся в профильных школах с углубленным изучением отдельных предметов. Например, на среднестатистического ребенка рассчитаны наши постановки «Заколдованный замок», «Красная шапочка», «Кот Леопольд», «Карлсон». Фестивальные спектакли очень отличаются от них по стилистике и наполнению: так, «Маленький принц» в постановке Яны Туминой соединил в себе драматический, инженерный, кукольный и визуальный театры. «Кентервильское приведение» — это пластический спектакль по Оскару Уальду в стиле черно-белого немного кино. Не менее интересны «Пекарня братьев Гримм», «Камень, ножницы, бумага», «Муфта, Полботинка и Моховая борода».

— Вы замечаете, что интересы и восприятие маленьких зрителей изменились? Ведь сегодня они с рождения не выпускают смартфоны из рук…

— Я с этим не согласна. Дети живут в гаджетах, когда им нечем заняться. В театре же я не видела ни одного малыша, который сидел бы с телефоном. Ребенок во все времена живет эмоциями: если ему нравится происходящее на сцене — видеоряд, костюмы, оформление, он никогда не попросит гаджет во время спектакля. Восприятие в этом плане абсолютно не меняется. В стенах нашего тетра выросло несколько поколений детей — те, что приходили в 90-х, уже приводят на постановки своих сыновей и дочерей. Ребенок есть ребенок, пусть и формы его существования немного изменились.

Но наш театр, конечно, так или иначе подстраивается под новую цифровую реальность, хотя по этому поводу звучат разные мнения. Кто-то говорит, что теперь нельзя на бумажке нарисовать веревку, зритель не воспримет. А кто-то считает, что человек наоборот соскучился по этой условности после гиперреального кино. Мы стараемся соблюсти баланс, так сказать, оставить на сцене и березки, и цифру.

— А в чем разница между мультиком и спектаклем с точки зрения художественного и интеллектуального развития маленького ребенка?

— Мультик увлекает, но это кино, неживой материал. Во время спектакля же артист контактирует со зрителем, передает свою энергию в зал. Важно происходящее не только на сцене, но и в зале.

— Посоветуйте родителям: с какого возраста нужно приводить ребенка в театр и как его заинтересовать?

— Это, как правило, зависит от развития. Кто-то и в полтора года приводит ребенка, и он не плачет весь спектакль, следит за артистами. А кто-то только после пяти лет впервые оказывается в театре. Нужно понимать, что ребенку лет до десяти на логическом уровне вряд ли что-то будет понятно из спектакля, однако определенные эмоции он испытает. Как-то «Кентервильское привидение» у нас смотрели два брата — одному девять, другому пять. После постановки, в которой по сюжету девочка помогает привидению стать человеком, старший спросил младшего, понял ли он что-то. А тот отвечает: «Да, стало хорошо». То есть ребенок не вдавался в философию, однако на эмоциональном уровне воспринял, что на сцене произошло что-то хорошее.

— Какие ваши постановки стоит посмотреть детям помладше и постарше?

— У нас есть спектакль «Веселая полянка», это формат «театра на столе». Мы приглашаем на сцену матерей с детьми, и они вместе с артистами помогают гусенице превратиться в бабочку — клеят крылышки, работают над коконом. Такой театр своими руками малышам очень нравится. А для маленьких детей до шести лет мы рекомендуем спектакли «Карлсон», «Дюймовочка», «Кот Леопольд», «Поросенок Нок». Тем, кто постарше — «Муфта, Полботинка и Моховая борода», «Кентервильское приведение», «Пекарня братьев Гримм».

— Как правильно ходить на спектакли с детьми? Нужно ли изучать с ними первоисточник — читать рассказ, например? Стоит ли обсуждать постановку после?

— Лучше всего рисовать после спектакля. У нас как-то был конкурс детского рисунка после постановки — мамы и папы оставались со своими детьми, и они рисовали. Каждый ребенок на своем уровне воспринимает спектакль — кому-то нравится персонаж, кого-то впечатляет дружба между героями. Дети, конечно, не обсуждают постановку исходя из критериев художественности, но взаимоотношения персонаже они понимают, им очевидно, что хорошо, а что плохо. Когда заканчивается спектакль, некоторые дети даже плачут и просят еще.

— Расскажите, как театр пережил пандемию? Удалось ли остаться в контакте со зрителями, сохранить штат артистов?

— До пандемии в год мы играли по четыреста спектаклей и зарабатывали около 8,5 млн рублей. У нас потрясающая труппа, люди годами работают друг с другом рука об руку. В театре много заслуженных артистов: Александр Болдинов, Антон Хатеев, Светлана Губинская… Увы, за пандемию нам удалось заработать лишь порядка 2 млн рублей, особой поддержки не было, так как театр еще не сменил статус с районного на городской. Но мы выкручивались, платили людям должностные оклады, экономили на всем и старались сохранить состав. Это удалось, никто не уволился.

А пока были жесткие ограничения, мы транслировали некоторые спектакли онлайн — например, «Муфту, Полботинка и Моховую бороду» по программе Минкульта. А наши актеры со своими детьми снимали дома сценки, читали сказки и транслировали их онлайн, чтобы хоть как-то общаться со зрителями. Просмотров было гигантское количество, ведь родителям было совершенно нечем занять детей в четырех стенах.

— Театру с 1 января этого года присвоили статус городского. Что это значит для вас?

— Городской статус всегда лучше районного, на районные театры часто смотрят снисходительно. Финансирование увеличилось на несколько миллионов, и мы смогли увеличить штат на 10 человек — раньше у нас было 16 актеров, теперь 22. Сейчас мы ищем новое помещение для театра. В Кировском районе пока ничего не нашли, но, возможно, найдется в Адмиралтейском, Петроградском или Василеостровском районах. Кроме того, теперь у нас совсем другие взаимоотношения с чиновниками — мы общаемся с комитетом по культуре, где работают компетентные специалисты. Они хотя бы не заявляют, что тоже в костюмах понимают, пытаясь показать, что разбираются в театральной профессии лучше, чем ты. В общем, с городским статусом мы ощутили моральную свободу.

Беседовала Анжела Новосельцева