Дмитрий Травин. Печальный Ангел

Удивительно, как такой маленький памятник оказался таким мощным. Не Родина-мать, и не Медный всадник. Вместо пафоса и величия — сгорбленная фигурка, опущенная голова и глаза… Можно, наверное, сказать, что они грустные. Но слово это почти ничего не передает. Как не передает ни одна фотография трагизма Печального Ангела, поставленного на набережной Карповки в память о врачах, погибших в борьбе с ковидом. Глаза ангела не просто грустные. В них — страшная безнадега. Такая, какую вряд ли кто-то из нас переживал в обычных обстоятельствах. Безнадега неминуемой смерти. Смерти, которая сильнее нас. Смерти, которая побеждает. Смерти, с которой, тем не менее, борются. Потому что Ангелы борются даже в безнадежных обстоятельствах.

Долго не получалось у меня выбраться на Карповку, чтобы посмотреть памятник. Живу на другом конце города. Да, и жизнь пока еще большей частью проходит онлайн. Но вот вчера были дела на Петроградской стороне, и я специально дошел до Ангела. Не думал, признаюсь, что можно создать скульптуру, равную по силе тому Светлому Ангелу Романа Шустрова, который на Фонтанке давно уже читает книжку, прикрывшись зонтиком от моросящего ленинградского дождя. Однако Печальный Ангел с Карповки поражает не меньше. У скончавшегося от ковида Мастера был особый взгляд на мир. Такой взгляд, который есть лишь у людей гениальных.

Его ангелы совсем не похожи на всю нашу обычную городскую скульптуру. Ангел ведь должен быть выходцем из иного мира, и творения Романа Шустрова действительно кажутся прилетевшими к нам извне. Вся петербургская скульптура с бесконечными Петрами Алексеевичами и Владимирами Ильичами — из этого мира. А вот Ангелы — из другого. Из того, где искусство — это боль, а не идеология. Из того, где царят сильные, искренние чувства, а не унылая конформистская имитация.

Пройдет лет тридцать, и исчезнет, наконец, мода XIX века водружать на площадях бронзовых истуканов для укрепления скреп. Изменится городская скульптура. И возникнет, надеюсь, мир, созвучный тому миру городских ангелов, который создал Роман Шустров.

Дмитрий Травин, экономист