Наследие Corona: как СOVID-19 изменит города

Ковидокризис спровоцировал дискуссию, для Петербурга с его обостренными защитно-архитектурными рефлексами потенциально болезненную. А именно — об изменении подхода к планированию пространств в больших городах, где одним из главных факторов распространения заразы стала скученность. Проблема далеко не эксклюзивная, но от этого не менее актуальная как для исторической части, так и для новоявленных «человейников» Северной столицы.

На околоофициальный уровень этот вопрос еще в декабре вынесла глава Роспотребнадзора Анна Попова. Выступая на Международной научно-практической конференции по вопросам противодействия новой короновирусной инфекции, она констатировала: «Примерно в два раза показатель на 100 тыс. населения выше в большом городе, даже если он не столичный». Что, по словам главы ведомства, убеждает в необходимости иного формирования городской среды с населением в несколько миллионов человек.

СПРАВКА
Плотность населения Москвы — 4934,13 чел./км² при общей численности населения 12 636 312 человек. В Петербурге плотность населения составляет 3840,88 чел./ км² (5 388 759 горожан).
Петербург является третьим по населенности городом Европы. На первом месте находится российская столица, на втором — Лондон, где числится 8 787 892 человека, а плотность населения достигает 5667 чел./км². Этот расклад не учитывает Стамбул, о степени принадлежности которого к Европе до сих пор ведутся дискуссии.

В конце 2020-го рассуждения Анны Поповой потонули в рутине подведения итогов во всех смыслах выдающегося года. В острой фазе борьбы с пандемией ответственным лицам, видимо, не до осмысления подобных закономерностей.

Все и так неочевидно

Во всяком случае, когда корреспондент «Росбалта» пытался осведомиться в структурах петербургского правительства о наличии сведений по районной заболеваемости, к его вопросу отнеслись даже с некоторым возмущением. Есть, мол, гораздо более актуальные проблемы, а про болезненность и так понятно: самым высоким показатель будет в Приморском районе — наиболее населенном и полном новостроек — сказали нам неофициально.

По такой логике, следующим по ковидонасыщенности районом должен были бы оказаться Невский. Так ли это? Единственные публично доступные данные по районам — это доклад главы центра им. В.А. Алмазова, академика Евгения Шляхто «О роли амбулаторного звена в условиях распространения коронавирусной инфекции» аж от 24 апреля 2020 года. Из него следует, что тогда больше всего больных (2202 случая) было зарегистрировано действительно в Приморском районе. Но на втором месте был Фрунзенский (2086 заболевших). При том, что он — лишь шестой по численности населения, зато находится в первой четверке по его плотности.

Выводов по этим сведениям не сделаешь, они старые, полученные на раннем этапе распространения СОVID-19. Кроме того, в том же докладе справедливо отмечается, что учитывать надо еще и долю пожилых, детей и молодых семей в структуре населения, наличие в районе строек, общежитий, мест концентрации иностранных граждан, расположение больниц и диагностических центров.

Возможно, именно из-за того, что все это не обсуждается публично, внешние эксперты твердо уверены лишь в одной зависимости: распространения вируса от скученности населения.

Опасные вопросы

О чем это заставляет задуматься? Например, о том, что если глава Роспотребнадзора вслух высказалась о смене норм пространственного планирования, где-то в верхах, может статься, уже зреет мысль облечь эту идею в законодательные формы. Как это скажется на Петербурге, где, как мы видим, плотность населения высока и в микрорайонах концентрации новостроек, и в исторической охраняемой зоне? Эти самые «новые нормы» коснутся только нового строительства? Что еще требуется поменять в городском пространстве — и так уж ли надо вообще что-то менять?

Главный архитектор Петербурга Владимир Григорьев отвечает на этот вопрос достаточно осторожно. По его словам, преодоление последствий пандемии требует комплексного подхода.

«В частности, необходимо решить проблемы в организации жилых зон. Повышенная этажность и применение жилых секций коридорного типа максимально возможной площади этажа, когда вместо 5-8 квартир соседствуют 15-18 — все это, помимо очевидного снижения потребительского качества, приводит к большой концентрации населения в местах общего пользования, особенно на первых этажах, и ощутимо снижает уровень безопасности жилой среды», — отмечает он.

Кроме того, по мнению Григорьева, анализ необходим также «в отношении типологии и планировочных характеристик объектов обслуживания, транспортной инфраструктуры и общественных пространств».

Историк архитектуры и искусства Анна Сирро напоминает, что смена урбанистической парадигмы исторически часто не происходит. А в российских условиях она завязана еще и на «огромное количество федеральных, региональных и муниципальных нормативных актов и практик их реализации. Это огромная система, точнее — нагромождение систем. Уже одно только это не позволит процессу „новое нормирование“ произойти быстро. Точно — не внезапно».

Академический директор магистерской программы «Менеджмент и развитие городских агломераций» Высшей школы менеджмента СПбГУ Екатерина Соколова призывает непременно учитывать, что любые нововведения в городе прослужат много лет, а со временем будут сменяться поколения.

«Молодежь повзрослеет и заведет семьи, люди более старшего возраста выйдут на пенсию и перейдут к менее интенсивному темпу жизни, — подчеркивает эксперт. — И это потребует от городской среды возможности адаптации под изменяющуюся структуру населения». По мнению Соколовой, несмотря на отсутствие в Петербурге четкого зонирования по категориям населения, все же определенные тенденции прослеживаются. В зависимости от этих тенденций должна видоизменяться и городская среда.

Автор телеграм-канала «О городах и данных» Инесса Трегубова говорит о мировой тенденции: «Пандемия заставила урбанистов и городские власти обратиться к концепции компактного города или города пешеходной доступности. Это пространство, построенное вокруг человеческих потребностей и позволяющее удовлетворить их, не уходя дальше 1 км от дома. Причем потребности как социальные, так и коммерческие».

Знакомые мотивы

Задача — сделать так, чтобы, несмотря на глобальную стратегию уплотнения городов, люди как можно меньше контактировали друг с другом и при этом имели возможность бывать на свежем воздухе. Идея — в отсутствии необходимости регулярных дальних поездок, а, значит, опасности столкнуться с толпой в общественном транспорте.

«В настоящее время идеи 10/15-минутного города заложены в Стандарт комплексного развития территорий, разработанный Минстроем России, ДОМ.РФ и КБ „Стрелка“. Но если раньше это выглядело как дорогая прихоть проектировщиков, то в условиях ограничений это переросло в необходимость», — полагает Трегубова.

Екатерина Соколова подтверждает потребность в локализации услуг: по результатам исследования, проведенного в ВШМ СПбГУ в 2020 году и посвященного востребованности городских общественных пространств, большинство горожан, в частности, предпочитают проводить свободное время именно неподалеку от дома.

ДРУГОЕ МНЕНИЕ
Концепция «компактного города» подразумевает массовую пешеходизацию и велосипедизацию. Эксперты признают, что в России с ее климатической спецификой это возможно, вероятно, только на сезонной основе. Директор центра территориальных изменений и городского развития ИПЭИ РАНХиГС Андрей Максимов на Гайдаровском форуме, в свою очередь, говорил об исследовании, согласно которому в Москве коронавирус распространялся медленнее среди пользователей личных авто и быстрее — среди пассажиров общественного транспорта.

Трегубова полагает, что, например, Москве, решись она на реформу своей жизни по принципу «компактного города», было бы проще, чем многим европейским городам — микрорайонная застройка обеспечила наличие социальной инфраструктуры (парки, школы, поликлиники) в радиусе до 1 км.

В Петербурге также достаточно территорий, обустроенных по микрорайонному принципу. А «магазины пешеходной доступности» здесь пытались развивать еще на раннем этапе правления Валентины Матвиенко в начале нулевых годов. Правда, тогда это объясняли дефицитом торговых точек, а не вопросами физической безопасности.

Но в первую очередь упоминание микрорайонного принципа заставляет вспомнить о советских традициях централизованного планирования городов.

Туберкулез и политика

В этом контексте интересно мнение Анастасии Козловой, старшего преподавателя кафедры государственного и муниципального управления СЗИУ РАНХиГ. Она предлагает для начала вспомнить канонический пример «османизации Парижа» — осознанной и целенаправленной перепланировки центра французской столицы, проведенной префектом департамента Сена бароном Османом по поручению Наполеона III в третьей четверти XIX века. Это радикальное решение (было снесено больше 2200 домов, многим парижанам пришлось принудительно сменить место жительства) спровоцировало отчаянную общественную критику. Но оно было, в числе прочего, ответом на то, что Париж болел, так как логика застройки города была источником экологической проблемы. В 1920-е годы в России появились нормы инсоляции, внедрение которых также принято связывать с туберкулезом.

По мнению Анастасии Козловой, вполне вероятно, сегодня мы находимся как раз в той исторической точке, когда нужно решить — вводить ли в обиход новые нормы. Не только жилья, а вообще городской общественной среды, которая включает в себя все — от общественного транспорта до общественных туалетов.

«Лично я уверена, что это необходимо, поскольку форматы расселения становятся все более плотными и менее комфортными. Пандемия могла бы стать стимулом к структурному сдвигу. Но с учетом разрозненного рассмотрения вопросов градостроительства и пандемии, можно прогнозировать, что реакция ограничится массовой вакцинацией, а более принципиальные формы профилактики эпидемий останутся в стороне», — говорит эксперт.

«Так называемые „человейники“ — не наше изобретение, нигде в мире они не выглядят симпатично. Но их появление является следствием развития не архитектурного, а экономического процесса, обусловленного повсеместной дороговизной земли и инженерных сетей. Решение этой глубокой проблемы должно носить скорее политический характер — и состоит оно в том, что это должен быть управляемый государством процесс. Будет это передача государству инструментов вмешательства в рыночные механизмы, или превращение государства в застройщика, или что-то иное — вопрос следующий. Но только это станет залогом системности подхода. Одно лишь законодательное требование снизить плотность застройки ни к чему другому, кроме как ко взлету цен на жилье и окончательное превращение его в недоступное не приведет — тут уже никакая ипотека не поможет», — уверена она.

Из области фантастики?

Интересно, что, к примеру, мировая архитектурная знаменитость Норман Фостер, известный в Петербурге неоднократными попытками поучаствовать в проектах модернизации и строительства разных объектов на берегах Невы, выступая прошлой осенью на Форуме мэров ООН в Женеве, сделал вывод: «Если рынок не способен работать с проблемами неравенства при помощи доступного жилья, решение этого вопроса должно стать правительственной инициативой. Когда я был студентом, несколько самых выдающихся жилых комплексов были построены по заказу городских властей».

Однозначен ли такой подход? Большой вопрос. Зато Фостер перечислил еще массу трендов, которые, как он пророчит, «ускорила пандемия». Это экологически чистый электрический транспорт, беспилотники, дроны, вторая жизнь монорельса, зеленые здания с естественной системой вентиляции, и — из той категории, которая нам кажется совсем уж фантасмагорией — городские фермы, а также «индустрия — это больше не дымящиеся трубы».

Звучит неплохо. Хотелось бы еще только, чтобы, как выразился один из наших экспертов, сохранилась «сформированная в европейской культуре XX века четкая система ценностного отношения к историко-культурному наследию».

«Возьмите, к примеру, Лондон. Великий пожар 1666 года задал строительные нормы, которые привели к применению огнеупорных кирпичей. Эпидемия холеры середины XIX века освободила Темзу от открытой канализации и зародила современную дезинфекцию. По ее же следам вывели основы проектирования общественных парков. Затем горожан атаковал туберкулез, способствовавший появлению современного движения в архитектуре — с большими окнами, солнечным светом, террасами, белыми и чистыми зданиями. Однако каждое из этих следствий… явилось бы в любом случае… Кризис ускорил и приблизил неминуемое», — уверен Норман Фостер.

Наталья Гладышева