Миссия Навального

Amnesty International объявила о лишении статуса «узника совести» Алексея Навального. Это приветствовалось официальной пропагандой, непримиримо относящейся к его деятельности. Но нашлось также немало деятелей СМИ и блогеров, с пониманием встретивших это решение.

Например, автор реплики на «Эхе Москвы» Матвей Ганапольский считает это решение оправданным на том основании, что Навальный допускал грубые, спорные и неосторожные с политической точки зрения высказывания, не опровергнутые им до настоящего времени, идущие вразрез с либеральными взглядами. Он полагает, что поэтому отсутствуют причины не учитывать эти давние высказывания, и считает необходимым вернуться со всей серьезностью к их оценке, когда и если Навальный окажется в другом статусе.

Впрочем, судя по содержанию критических реплик, публичное покаяние политика в отношении своих давних высказываний могло бы послужить основанием для изменения отношения к стремлению ныне главного оппонента Кремля участвовать и победить на выборах президента РФ.

Также отсутствие покаяния и публичного извинения мешает не соглашаться с позицией известной правозащитной организации. Кажется, некоторые намерены ждать «светлого политического будущего» для верификации своих теоретических гипотез в отношении непризнания Навального «узником совести».

С моей точки зрения, эта история содержит важный гуманитарный аспект, мешающий согласиться с Ганапольским и другими рассуждающими похожим образом. Этические или политические маневры — извинения, объяснения, уловки и разного рода хитрости — явно не в характере Навального. Он прямолинеен и последователен, его реальные гражданские поступки и политическая деятельность последних лет дают возможность адекватно представить его идеологию и политическую философию, далеко отстоящую от риторики и политического поиска десятилетней давности.

Следует также иметь в виду, что политическая риторика, споры (часто бесплодные) и в целом политика «мягкой силы» в обстоятельствах нашей политической жизни не давали слишком много оснований отвлечься на обстоятельные объяснения и политические «посиделки». Для Навального — свободного человека, стремящегося к переменам в жизни общества, отмеченного, с его точки зрения, злоупотреблениями, безнравственностью и несправедливостью, — на первом плане стоит создание общественной альтернативы, как он говаривал в былые времена, создание нравственного государства путем мирных общественных инициатив. Кажется, именно в этом он видит свою миссию.

Напротив, его политические противники видят смертельную угрозу своему существованию в его общественно-политической деятельности. Они создали чудовищные условия его существования: было совершено покушение на его жизнь, вызвавшее сложное и дорогостоящее лечение и длительную реабилитацию, также по факту созданы условия разлучения с семьей, осуществлялись политические гонения и уголовные преследования по явно сфальсифицированным основаниям, следующие один за другим суды и тюрьмы, закончившиеся ИТЛ. Его лишили свободы (а общество — важного политического актора).

Но и в этих обстоятельствах, несмотря на значительное число сторонников и очевидное влияние на общественное мышление множества людей, ведущий оппозиционный лидер не был замечен в призывах к насилию и опасным антиобщественным проявлениям. Правительственный лагерь делает вид, что не замечает этого, и продолжает гнуть свою линию в отношении Навального, ограничивая возможности гражданской активности, расширяя полицейские и судебные преследования, не считаясь с последствиями для подорванного здоровья, разрушая условия нормальной жизни, само собой, не пытаясь его понять и принять. Но это люди, которые считают его деятельность враждебной.

Удивление вызывает активность многих единомышленников, продолжающих оппонировать политику, несмотря на его нынешнее положение и возможность отвечать и вести диалог. Не допускают ли они серьезных ошибок, продолжая дискуссии или поставляя недостоверную или непроверенную информацию «из своего лагеря», что не только радует политических противников, но и мешает сотрудничеству и сплочению всех оппозиционных сил, противодействующих набирающему силу диктату силовиков? С этой точки зрения, стоило ли присоединяться к гонителям политика уважаемой организации, сначала объявившей его «узником совести», а затем лишившей этого «титула»?

Кстати, трудно понять, что мешало Amnesty выяснить обстоятельства, которые послужили основанием для нынешнего решения в момент принятия предшествующего. Материалы, на которые они сейчас ссылаются, присутствовали в публичном поле с давних пор — впрочем, так же как материалы, которые позволяли не относиться к ним не столь однозначно и серьезно, как отнеслись упомянутый колумнист «Эха» или люди из Amnesty. Своевременное знакомство с этими материалами позволило бы Amnesty не представлять сегодня объяснений, больше похожих на извинения, и не давать повода общественности серьезно подозревать ее в инспирированности принятого ею решения со стороны «заинтересованных лиц».

Роман Могилевский