Россия в поисках «новой нефти»

Российские политические элиты взросли на углеводородах, поэтому отказываться от этого курса нам особенно тяжело и мучительно. Однако если правительство продолжит делать ставку в экономике на сырье, через 10-15 лет мы окажемся в проигрыше. Но если не нефть, то что? Какие отрасли могли бы заменить нефтяные доходы, которые расти уже точно не будут?

Президент хозяйственного партнерства «Новый экономический рост» Михаил Дмитриев:

«По мере того, как на мировых транспортных рынках будет накапливаться перевес в пользу технологий, не связанных с потреблением моторного топлива, ситуация в экономике начнет ухудшаться («Росбалт» писал об этом здесь). Делать ставку на сельское хозяйство тоже рискованно. Ускорение развития технологий прецизионной ферментации может привести к тому, что в структуре потребления продуктов питания резко возрастет доля выращенных белков. Технологии прецизионной ферментации способны обеспечить широкое разнообразие и высокий уровень потребительских качеств продуктов питания. И по себестоимости они будут гораздо дешевле. В результате может резко сократиться мировой спрос на удобрения и растительное сырье, которые используются для откорма животных. Резко снизится спрос и на продукцию животноводства, как мясного, так и молочного. В таком случае экспортный потенциал российского растениеводства и других сельхозотраслей, включая молочное направление, которое до недавнего времени считалось очень перспективным, может начать сжиматься. Не факт, что этот сценарий непременно будет реализован в ближайшие 10 лет. Но он становится все более вероятным.

Нам придется экспериментировать с широким кругом направлений, замещающих традиционный сырьевой экспорт. Стратегически для России речь может идти скорее о несырьевых отраслях экономики.

Пандемия сильно повлияла на отношение производителей к рискам: отсутствие дублирующих поставщиков, географическая удаленность заводов, сложная транспортная логистика стали проблемой. Многие компании со сложными цепочками начинают пересматривать свое отношение к тому, как они устроены, и искать либо дублирующие каналы поставок, либо новые локации производства. То есть — в мире возникает спрос на размещение различных звеньев производственных цепочек. Для России это перспективное направление. Девальвации привели к удешевлению стоимости рабочей силы. Сейчас минимальная зарплата в России почти в три раза ниже, чем в Турции, которая является нашим потенциальным конкурентом по участию в международных производственных цепочках. Хороший экспортный потенциал имеется в химической промышленности, которая росла быстрыми темпами даже в период коронакризиса, и не почувствовала спада. В условиях падения спроса на углеводороды как источника энергии и падения цен на них это сырье выгоднее станет использовать для производства разного рода материалов. Так что перспективы развития нефтегазохимии в России весьма велики.

Россия еще может попытаться встроиться в разные цепочки добавленной стоимости в машиностроении. Хотя, здесь возникают геополитические риски из-за плохих отношений с нашим главным потенциальным партнером по кооперации в обрабатывающих отраслях — Евросоюзом. Пока отношения остаются нестабильными, перспективы встраивания в европейские производственные цепочки, в том числе в машиностроении, остаются туманными, как и перспективы привлечения прямых иностранных инвестиций, которыми обычно сопровождается создание таких производственных цепочек.

Появляются новые возможности в целлюлозно-бумажной промышленности. Если в сельском хозяйстве произойдет революция, и значительную часть пищевых белков станут производить искусственным путем, для их выпуска понадобится органическое сырье. И целлюлоза вполне подойдет. Россия может уже начать частично использовать целлюлозу в производстве искусственных продуктов. Но не только. Основная часть производства кожи тоже перейдет в плоскость прецизионной ферментации. В основе натуральной кожи лежит белок — коллаген, который является наиболее очевидным продуктом биоферментного производства. Можно будет производить практически любые виды кожи с любой фактурой, любыми заданными свойствами. Новые технологии позволяют России искать новые ниши для диверсификации и адаптации экономики.

Если говорить о сфере услуг, большие перспективы связаны с медициной, развитие которой тянет за собой смежные отрасли — фарму, медицинское оборудование, исследования и разработки. Эти отрасли не испытали спада, напротив, лишь ускорили развитие с приходом пандемии. История с вакциной показала, что российская фарминдустрия вполне может стать важной экспортной отраслью. Перспективы особенно велики в странах третьего мира, где спрос на лекарства будет расти по мере роста покупательной способности населения. И рынок этот пока еще не поделен. Въездной медицинский туризм тоже весьма перспективен для получения дополнительной экспортной выручки. Большой экспортный потенциал имеется в сфере строительства, телекоммуникаций, информационных технологий и финансовых услуг.

Важно понимать, что замещение утраченной выручки от нефтегазового экспорта не может быть достигнуто за счет какой-то одной отрасли. Но для каждой из них нужны специфические регуляторные меры, меры поддержки, которые позволят развиваться».

Экс-министр экономики России Андрей Нечаев:

«Какого-то драматического падения спроса на углеводороды в ближайшие лет 10 не произойдет. Другое дело, что не будет и роста, который мы наблюдали раньше. Появляются не только альтернативные источники энергии, но и альтернативные производители традиционных углеводородов, что создает для России дополнительное напряжение на рынке. Я имею в виду США с их сланцевым газом и нефтью. Конечно, чтобы прозябать в болоте, как сейчас, я думаю, мирового спроса на нефть будет достаточно. Но для роста нужны перемены.

В первую очередь нам надо двигаться по пути углубления переработки, а не гнать просто сырую нефть по трубе. Развивать нефтехимию, на которую, кстати, спрос в мире не падает, а даже растет, если говорить о пластике.

Делать ставку лучше те сферы, где у нас есть какие-то заделы. Например, IT-технологии. Российские айтишники сейчас на передовом уровне в мире. Просто власти надо поменять к ним отношение. Не пытаться заблокировать Telegram Дурова, выдавливая его из страны, а давать таким людям, которые делают всемирно принимаемые продукты, максимальную поддержку.

Если говорить о высоких технологиях, у нас есть наработки в атомной энергетике, где мы на неплохих позициях, в космической отрасли, энергетическом машиностроении. В последние годы появился такой дополнительный источник доходов как экспорт зерна. Это, конечно, далеко не высокие технологии. Тем не менее — это отрадно.

Вот те сектора, где, с моей точки зрения, мы или уже конкурентоспособны, или есть какие-то заделы для этого. Например, производство турбин, в котором СССР был одним из лидеров. Сейчас мы слегка откатились назад, но там есть с чего стартовать. Вот на эти отрасли и надо делать ставку.

Конечно, можно сказать: мы бы хотели стать лидерами в области медицинского оборудования, которое сейчас очень востребовано. Но для этого надо с ног на голову перевернуться, потому что там у нас нет заделов вообще никаких. У нас у самих все оборудование импортное. В лучшем случае, мы просто делаем аналоги. Там прорыв будет стоить гораздо дороже и по деньгам, и по времени. Но есть сектора, где этот прорыв можно обеспечить быстрее и проще. На них и надо ориентироваться».

Профессор НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН Алексей Портанский:

«Точных прогнозов сейчас никто не даст: сколько осталось нефтяной экономике. Но в мире уже прозвучали серьезные сигналы, что ситуация продолжит меняться и к прежним параметрам уже не откатится. По оценкам агентства Bloomberg, цена на нефть уже не вернется даже к уровню 2019 года (не самого лучшего для российской экономики).

Ограничения по углеводородам исходит прежде всего из климатических требований. Сейчас снижение СО2, зеленая энергетика — это не просто модные вещи, это императив времени. Если сжечь все углеводороды, которые уже есть в нашем распоряжении, то в ближайшие 10-15 лет средняя температура на земле поднимется на 2-2,5 градуса. Это будет означать катастрофу. Поэтому в мире уже появляются международные договоренности по климату.

Ученые считают, что 92% запаса угля на Земле никогда не будут добыты. Только представьте: в прошлом веке угольная промышленность была основой тяжелой индустрии, а сегодня вот так. Мир изменился. То же самое касается и нефти. Значительная часть запасов нефти тоже не будет добыта. Это императив, актуальный для всех стран.

Европа уже очень серьезно задумалась над альтернативной энергетикой. В Нидерландах и в отдельных районах Германии уже повсюду стоят ветряки. Это нельзя не учитывать.

Понятно, что нефть используют не только для получения энергии, но и как топливо. Но здесь на арену выходят электромобили. С выходом Tesla капитализация компании Илона Маска взлетела в несколько раз, несмотря на объемы выпуска. На этом фоне ведущие производители, такие как Volkswagen, тоже в значительной степени переориентировались на электромобили. Это все говорит о том, что в мире уже очень серьезно задумались о том, что грядет время, когда от углеводородов надо будет в значительной степени отказаться. Нам нужно самым серьезным образом готовиться к этому моменту, и искать новые источники дохода. Но у нас политические элиты взросли именно на углеводородах. Поэтому России отказываться от этого курса особенно тяжело и мучительно.

Мне кажется, малый и средний бизнес — тот самый драйвер, который нам сейчас необходимо задействовать. Именно он мог бы вытащить нашу экономику. Но у нас, в отличие от США и Европы, доля МСП в экономике всего 21%. Мне недавно рассказали, что в Бельгии доля малого и среднего бизнеса в ВВП страны составляет 90%. В США тысячи небольших предприятий обслуживают таких гигантов, как Boeing, потому что так выгодно. У нас же традиционно в крупных компаниях государство занимается всем сразу. Поэтому экономика у нас неэффективная.

Мы снова возвращаемся к необходимости структурных реформ, о которых не устают говорить Алексей Кудрин, Эльвира Набиуллина, все наши уважаемые либеральные экономисты. Проблему очень точно сформулировал Дмитрий Медведев: «хватит кошмарить бизнес». Это было давно, но бизнес продолжают кошмарить. До тех пор, пока это будет продолжаться, доля МСП не вырастет выше 20%, и малый бизнес не станет драйвером экономики, которым мог бы быть.

Нужно развивать хайтек. Но мы же видели, как в прошлом году по 5G было принято решение, абсолютно противоположное тому, что делается в других странах. У нас частоты выделены не те, которые выделяются во всем мире. То есть — мы здесь сами себя приговорили к отставанию. Мы так поступили, потому что силовики против. Об этом вынужден был сказать и президент. Как можно говорить о развитии, если мы сами тормозим одно из самых перспективных направлений — телекоммуникационные сети 5G, потому что силовики этого не понимают».

Анна Семенец