Как нас повернули лицом к камере

СССР, как известно, величали Страной Советов. Правда, это громкое название мало соответствовало действительности, но зато породило энное число язвительных анекдотов. Но если так, то РФ можно не без основания поименовать «страной вопросов». На большую часть из них ответ уже получен, тем не менее некоторая неясность и напряженная неопределенность все еще остаются. Впрочем, собственно говоря, и современный период российской истории начался с роковой дилеммы: «Who is Mr. Putin?»

Не обладая многими достоинствами государства-предшественника, официальная Россия последовательно воспроизводит жесткие запреты и репрессивную практику, напоминающую о самых худших временах. С позволения сказать, суды над Алексеем Навальным, Сергеем Смирновым и тысячами россиян, участвовавших в недавних протестных акциях, как нельзя лучше раскрывают суть правящего режима. А между тем это только вершина айсберга, поскольку за прошедшее двадцатилетие, не исключено, были вынесены десятки тысяч неправосудных приговоров по административным и уголовным делам. Хотя давно не секрет, что работать по-другому карательная машина совершенно не может.

Звучит невероятно, но в российском уголовно-процессуальном кодексе записано, что следователи, прокуроры, судьи «оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью». Видимо, замысловатая юридическая терминология, труднодоступная пониманию главных действующих лиц судебного разбирательства, приводит к тому, что процент оправдательных приговоров сегодня снова стремится к нулю. В то время как даже при Иосифе Сталине и Никите Хрущеве он был несоизмеримо выше (речь, разумеется, идет об уголовных, а не о политических процессах). Но, к слову сказать, хуже всего приходилось подсудимым, и это весьма показательно, в короткое правление генсека-чекиста Юрия Андропова.

Что именно побудило Кремль заново запустить маховик политических репрессий, вопрос, пожалуй, полемический. Однако, скорее всего, за этим стоит какая-то необъяснимая боязнь конкуренции со стороны Навального. А разнопогонные силовики и судьи, как послушные винтики опричной системы, не раздумывая взяли под козырек, множа произвол и несправедливость. За какую-то неделю страна откатилась в мрачные времена государственного террора, естественно, с поправкой на общее смягчение нравов, произошедшее в последние 40-50 лет.

Как реформировать российскую карательную систему, если это вообще возможно, еще один большой вопрос. Во всяком случае, с упразднением судебных установлений 1864 года, последовавшим в 1917 году менее чем через месяц после победы большевиков, новая верховная власть, по сути дела, отказалась от соблюдения юридических приличий. И такое положение вещей в большей или меньшей мере сохранялось до самого конца Советского Союза. Горькая насмешка истории заключалась в том, что СССР распался как раз в тот момент, когда начался очевидный демократический сдвиг во многих областях общественно-политической жизни.

Постсоветская Россия унаследовала все изъяны и уродства предшествовавшей юридической системы. Между тем в ту романтическую пору определенно существовало понимание, что их надлежит устранить, и такая работа вскоре началась. Уже в октябре 1991 года Верховный совет одобрил прогрессивную «Концепцию судебной реформы в РСФСР», которая, как казалось тогда, выведет российское правосудие на верную дорогу. Однако эти оптимистические надежды не оправдались, так что репрессивные органы и посейчас продолжают собирать свои жертвы.

Следственный комитет, например, утверждает, что их ведомственный искусственный интеллект (ИИ) помогает создать вполне точный портрет серийного убийцы всего за несколько минут. Не отстает от моды и МВД, планирующее ловить кровожадных злодеев с помощью машинного разума, который будет анализировать биоматериалы с места преступления. Вот только где гарантия, что эти современные технологии, если они действительно существуют, не станут применяться (а это можно предположить) для узаконивания фальсификации доказательств и фабрикации дел.

Новые веяния проникли также в судейское сословие. Член президиума Верховного суда Виктор Момотов еще год назад попытался обосновать, почему ИИ не может заменить судью. Само собой, он говорил все о том же «внутреннем убеждении» — «сложной категории», которую не способны уразуметь «программные алгоритмы». Кроме того, полагает высокопоставленный юрист, нейросеть непригодна для кассационного производства, потому что не может отличить «формальное нарушение» от «существенного», а следовательно, «будет фиксировать любое» и без должных на то оснований отменять приговоры. И надо заметить, вся история советской и российской юстиций только подтверждает правоту его слов.

Огромный аппарат подавления и угнетения, воссозданный в современной России, вызывает обоснованное беспокойство уже не только у правозащитников, как было еще недавно. Большая часть россиян, к примеру, отрицательно относится к сдаче своих биометрических данных, в том числе для Единой биометрической системы (ЕБС), совместного проекта Центробанка и «Ростелекома». Кроме всего прочего, в основе этих небеспочвенных опасений, безусловно, лежит недоверие к государству, выработавшееся за века лжи, насилия, унижения.

Да и как может быть иначе, если одновременно с этим готовится закон о «государственной геномной регистрации». Пока, правда, власти заявляют, что принудительно собирать ДНК будут только у подозреваемых, обвиняемых, осужденных и вдумайтесь в это: у административно арестованных! Однако цена декларациям существующего режима хорошо известна. К тому же многие наверняка зададутся вопросом о сохранности любых персональных данных, который, надо признать, приобрел еще большую актуальность после расследования отравления Навального.

Кроме того, в свете недавних протестов особого внимания заслуживает столь опасная технология, как распознавание лиц. В минувшем сентябре Портленд стал первым городом в США, власти которого запретили этот метод слежки за гражданами в общественных местах. Все дело в том, что специализированное программное обеспечение нередко работало со сбоями, причем особенно часто ошибки случались при идентификации афроамериканцев. История, в общем-то, знакомая, ведь в свое время московские камеры видеонаблюдения тоже не были беспристрастны не только к участникам митинга на Болотной площади, но даже к тем, кто там не был.

Что уж тут говорить о такой малости, как повсеместное нарушение цифровых прав россиян. Государственная истерика в отношении пользователей различных соцсетей, предшествовавшая и сопровождавшая протестные выступления 23 и 31 января, равно как и все последующие события, живо напомнили о Кровавом воскресенье. Таким образом, верховная власть собственноручно написала гибельный для нее сценарий. А все остальное теперь — лишь вопрос времени.

Роман Трунов