Некрасиво, необоснованно и непонятно

И все в этом совершенно правы, но дело не только в этом.

Если попытаться, как это ни сложно, абстрагироваться от драматической ситуации, в которой находится сейчас Алексей, то Явлинский, как и кто угодно, вправе иметь свое мнение о Навальном и критиковать его.

Проблема в том, что критика эта в высшей степени неубедительна, основана на очевидной неправде и явных передергиваниях и противоречит логике и здравому смыслу.

Начинает Григорий Алексеевич с ложного утверждения о падении уровня протестной активности, сравнивая, подобно кремлевским политологам, количество людей на согласованных акциях в вегетарианскую по нынешним меркам эпоху 2011–2012 годов и на последних уличных несогласованных протестах, последовавших за арестом Навального. Это абсурдное и некорректное сравнение. Сравнение же сравнимых явлений показывает, что акции последних недель были самыми крупными несогласованными акциями за всю историю новой России как по числу участников, так и по географическому охвату. О том же говорит беспрецедентный масштаб репрессивного ответа власти. Важным отличием является и то, что цена выражения своего мнения стала на порядки выше, и участники массовых акций это знали, но все равно вышли его выразить.

Явлинский настойчиво противопоставляет уличную протестную активность и помощь политзаключенным. Это противопоставление — ложное. Требование освобождения всех политзаключенных было одним из основных требований протестующих, а сами акции не только не являются альтернативой их поддержке, но и, наоборот, вовлекают в активность, связанную с их поддержкой, новых людей, как самих участников этих акций, так и сочувствующих им.

Автор полемизирует с неким оптимистичным расчетом противников режима на то, что режим при определенной настойчивости и массовости протестов испугается и отступит, тогда как на самом деле режим готов к бесконечной эскалации репрессий. Эта конструкция тоже представляется ложной и уж точно не выглядит убедительной и адекватно описывающей реальные разногласия в оппозиционном лагере. Даже если и есть оптимисты, руководствующиеся такими расчетами, то их взгляды не являются основными в протестном движении. Тем более, нет оснований приписывать их Навальному. Вопрос стоит иначе. Регулярно демонстрируемая готовность большого числа людей выходить на улицу, несмотря на угрозу репрессий, дает шанс распространить протестные настроения, расширить поддержку требованиям протестующих, показать, вопреки усилиям официальной пропаганды, наличие серьезной базы поддержки у противников путинского режима. Одной такой готовности и регулярных массовых акций действительно недостаточно для победы, и держатели контрольного пакета власти в РФ действительно готовы приказать расширить репрессии до любого необходимого масштаба. Но уличные акции и не объявляются самоцелью или единственным и даже главным инструментом противостояния диктатуре. Но они являются необходимым и важным компонентом противостояния ей. Мы не можем сказать, в какой момент сочетание массового уличного протеста, иных форм агитации, социальных, экономических, культурных, внешнеполитических и многих других факторов приведет к такому падению уровня поддержки власти, что сделает вероятным раскол в правящей верхушке, отказ на каком-то из уровней вертикали от выполнения людоедских приказов. Но под лежачий камень вода точно не течет, и отказ от публичного протеста никак не способствует переменам. Не думаю, что можно найти в истории пример победной борьбы с диктатурой, не связанной с уличным протестом.

Верно утверждая, что все решения власти в отношении Навального имели и имеют политический характер, Явлинский не говорит о том, что решения эти принимались вовсе не Навальным, и нет никаких оснований утверждать, что он хотя бы как-то участвовал в их принятии. Заявление о том, что «всем, кто выходил и еще будет выходить на улицы в поддержку Навального, полезно понимать те общественно значимые роли, которые он играет в последние годы», как бы намекает, что эти роли как-то компрометируют Навального или ставят под сомнение уместность его поддержки. Но этим намеком автор и ограничивается. Повторять традиционные конспирологические схемы неприлично, а больше сказать нечего. Почему и зачем участникам акций полезно понимать какие-то роли, — ни слова. Увы, это классический прием косвенной компрометации оппонента.

Так же странно противопоставление конкретных наглядных и понятных антикоррупционных расследований Навального указанию на базовые проблемы России (слияние власти и собственности, отсутствие независимого суда, честных выборов и т. д.). Все эти системные проблемы Навальным постоянно поднимаются. А то, что он указывает на них, опираясь на конкретные коррупционные сюжеты, а не абстрактно, отталкиваясь от постулатов теории государства и права, обеспечивает эффективность агитационной активности Навального. Обоснованность такого подхода очевидна при сравнении успехов агитации Навального с успехами правильной и обоснованной, но не задевающей почему-то струны души аудитории многолетней агитации Явлинского.

Ничего в деятельности и высказываниях Навального не вступает в конфликт с осуждением войн, развязанных путинским режимом, гонки вооружений, неэффективной системы госкапитализма, требованиями создания нового российского государства, созыва Учредительного собрания, новой Конституции и т. д. Непонятно, что Явлинский имеет в виду, требуя «политической борьбы» за эти важные цели вместо съемки с дронов поместий проворовавшихся чиновников. Каких именно действий и от кого? Почему нельзя поддерживать Навального и выступать за все это? Где успехи в «политической борьбе» за эти важные цели у самого Григория Алексеевича?

Характеризуя «политическое лицо» Навального, основатель «Яблока» переходит к откровенно противоречащей реальности пропаганде. «Политическое направление Навального это популизм и национализм» — пишет он. Что имеется в виду, Явлинский не уточняет. Ни заявлений Навального, требующих неравенства граждан на основании их национальной принадлежности или одобряющих национальную дискриминацию, ни несбыточных обещаний, обманывающих его реальных и потенциальных сторонников, автором не приводится. Невольно создается впечатление, что адресатами этих невнятных обвинений являются не столько особенно легковерные сторонники демократии внутри России, сколько западное общественное мнение. Именно у существенной части западных политических элит носитель таких ярлыков должен вызывать отторжение и неприязнь. Именно эти ярлыки особенно активно использует в адресованной на Запад пропаганде Russia Today и прикормленные Кремлем политические маргиналы на самом Западе.

А бездоказательные и прямо противоречащие фактам утверждения о том, что «ни самого Навального, ни его окружение не волнуют поломанные судьбы граждан, которые по их призыву вышли на несанкционированные акции и оказались за решеткой», что «они сознательно выступают за преступное использование несовершеннолетних в политических целях» и вовсе просто текстуально повторяют пропагандистские мантры Киселева и Соловьева.

Вспоминая более чем десятилетней давности слова и поступки Навального, действительно вызывающие у многих несогласие, порой категорическое, Явлинский цитирует слова Валерии Новодворской 2011 года, забыв, что позднее она говорила об Алексее Навальном совсем другое, как, впрочем, весьма нелицеприятно отзывалась и о самом Григории Алексеевиче.

Абсолютно голословно заявляя, что «демократическая Россия, уважение к человеку, свобода, жизнь без страха и без репрессий несовместимы с политикой Навального», Явлинский беспардонно игнорирует то, что именно за эти цели ценности и выступают Навальный и его команда, постоянно говоря об этом и в своих выступлениях, и в программных документах.Вместо уличных акций и разоблачения коррупции Григорий Алексеевич предлагает ждать момента, когда «подует настоящий ветер перемен — когда десятки миллионов людей по всей стране одновременно захотят изменений», занимаясь во время этого ожидания подготовкой проекта Конституции, программы экономических реформ и квалифицированных кадров. На практике это означает призыв отказаться от какой бы то ни было субъектности, даже от попыток изменения нынешней ситуации и приближения этого ожидаемого момента, который, видимо, должен наступить сам по себе. Фактически тезисы статьи Явлинского сводятся к двум основным. Первый: «Путин так силен и страшен, что не стоит и пытаться с ним бороться». Второй — старое недоброе «лучше уж Путин, чем Навальный», характерное для небольшой, но звонкой части фейсбучных оппозиционных активистов. Но сама подобная постановка вопроса является ложной. Борьба идет не за замену Путина на Навального, а за изменение системы, за демонтаж диктатуры. Хотя даже если каким-то чудом такая замена произойдет, она объективно неизбежно будет гораздо полезнее для дела демократии в России, чем сохранение путинского status quo. Многие, включая меня, не раз подробно об этом писали. Я полностью разделяю ценности, о важности которых пишет Явлинский, и не раз голосовал за «Яблоко». Более того, в демократической Прекрасной России будущего я бы, вероятно, скорее, проголосовал за «Яблоко», чем за Навального, но сейчас я категорически не согласен ни с доводами, ни с выводами автора статьи «Без путинизма и популизма».

Выводы статьи, содержащие ответ на вопрос, «что делать», по большому счету, никак не связаны с остальным ее содержанием. Разве что, в контексте остального содержания статьи явным парадоксом выглядит акцент на участии в «выборах» при отказе от уличных акций. В конце концов, если уж режим, как утверждает Явлинский, ни за что не поддастся давлению улицы, невозможно понять, с какой стати он поддастся давлению галочек на бумажках в ящиках для голосования.

Но, в целом, конструктивная часть текста Явлинского не вызывает возражений. Нельзя сказать, что на этих поприщах «Яблоко» до сих пор достигло заметных обществу успехов, но даже Явлинский вряд ли станет утверждать, что в этом виноват Навальный. Понятно несогласие «Яблока» с концепцией «Умного голосования», но любая политическая партия естественно хочет, чтобы избиратели голосовали именно за нее и должна обосновывать важность такого выбора какими-то аргументами, если не прагматическими, то ценностными. Этот спор идет давно и вполне укладывается в рамки нормальной политической дискуссии. В остальном же, помимо этого спора, никаких противоречий между предложениями Явлинского и деятельностью Навального не видно. Поддержка деятельности Навального не только не мешает поддержке деятельности, описанной Явлинским, но, наоборот, они, скорее, взаимно дополняют и усиливают друг друга, а зачастую и совпадают.

Зачем же тогда была нужна эта статья, явно выходящая за рамки приличий и разрушающая потенциал совместных действий демократической оппозиции? Григорий Алексеевич — умный человек и опытный политик. Он не мог не понимать, что это его публичное выступление — выстрел в ногу, что оно нанесет ущерб, в первую очередь, его партии и ему самому, снизит поддержку «Яблока» и на «выборах», и в целом. При этом трудно поверить в то, что автор всерьез рассчитывал увести от Навального к «Яблоку» часть демократически настроенных россиян. Эффект будет обратным, и мы это явно видим из общественной реакции на статью Явлинского. Если же адресат сигнала, подаваемого публикацией статьи, не российское общество, то кто? Российская власть? Запад? Члены «Яблока»? Не хочу ни гадать, ни впадать в конспирологические домыслы, но вопросы эти возникают и ответа на них нет.

Сергей Давидис