Власть усиливает давление — народ уходит в себя

Настроения российского общества в ситуации, когда скорой смены власти в России не предвидится, а гайки закручиваются, обсудили эксперты на онлайн-дискуссии в Сахаровском центре.

«Мы сталкиваемся с очень длительным процессом распада тоталитарного режима», — такой тезис выдвинул директор «Левада-Центра» Лев Гудков. И наши дни, по его мнению, характеризуются как раз восстановлением, реставрацией многих основных черт власти и общества в СССР. Не репрессии как таковые тут первичны: мы наблюдаем «распространение государства на те сферы жизни, которые прежде не входили в сферу его контроля»: тут и религия, и потребление, и мораль.

А что же общество? Как сообщил Лев Гудков, реальные доходы населения за последние 10 лет снизились на 15-18%. «Люди адаптируются, снижая запросы, — рассказал ученый. — Примерно 40-42% говорят об ухудшении, и только 8% — об улучшении. В секторе государственной занятости и крупных корпораций ситуация стабильная».

Как люди реагируют? По данным «Левада-Центра», «после крымской эйфории» «все показатели» верноподданства граждан РФ пошли вниз — особенно, конечно, после пенсионной реформы. Однако само по себе это еще не дает оппозиции больших надежд. Население, в основном, сохраняет лояльность власти.

«Работают компенсаторные механизмы: с президентом Путиным вернулось сознание великой державы, которого ждали еще в конце Ельцина», — отметил Гудков. Очень многие россияне испытывают пресловутый ресентимент — зависть-ненависть к Западу, обманувшему связанные с ним надежды. Многих «удерживает осознание безальтернативности ситуации».

«Развития нет и не будет, — предположил социолог. — Стагнация отличается от кризиса тем, что у нее нет механизмов выхода. Это надолго. Люди не верят в улучшение, но будут терпеть. Доверие к Путину начало таять и сокращаться, но оно не исчезнет», — считает социолог.

Гудков также сообщил, что, когда начались протесты в Хабаровске, их приветствовали 43% опрошенных, и, по крайней мере, 30% проявляли интерес к протестам в Белоруссии, но, коль скоро результатов не последовало, наступило охлаждение. И хотя, по тем же сведениям, 40-50% (а среди молодежи более 60%), в принципе считают демократию оптимальной моделью для России, «но кто это будет реализовывать, если люди не хотят участвовать?»

Замглавы «Левада-центра» Денис Волков добавил к сему, что «режим адаптируется гораздо быстрее общества», действуя по принципу: «нужно мобилизовать как можно больше своих сторонников и привести их на выборы, а противники пусть сидят дома». По данным, которые огласил Волков, за летние поправки в Конституцию высказывались около 40%, против — около 30%. Как было отмечено, это очень даже неплохой расклад для оппозиции, но для оппозиции деятельной. Однако среди тех, кто реально шел голосовать, «за» было 55%, а против — лишь 20%.

Социолог Элла Панеях отметила в оправдание людей то, что они сильно утомлены, сначала многолетней экономической стагнацией, к которой добавилась пандемия, заставляющая менять жизненные практики (домашнее сидение на многих действует тяжело, а кто-то и остался без куска хлеба). «У людей очень мало ресурсов, они очень устали адаптироваться к изменениям», — констатировала исследовательница.

Однако Панеях видит и определенный оптимизм в сложившейся ситуации. Ее главный тезис: «Нет никакой отдельной инфраструктуры протеста — есть инфраструктура горизонтальной координации людей». И вот эта горизонтальная сеть в наши дни развивается в самых разных формах, «будь то частное участие в благотворительности или система обмена знаниями».

Взять ту же благотворительность: по данным Эллы Панеях, в начале эпидемии благотворительные фонды жаловались на скупость россиян, вполне ожидаемую: не до любви к дальнему было простым людям во время «чумы». Однако уже летом общественная щедрость вернулась: в значительной мере социолог связывает это с тем, что люди вынужденно не поехали на отдых и пожертвовали часть сэкономленных за счет этого средств согражданам в беде.

Государство же, как отметила социолог, уже чувствует потенциальную опасность в этой сетевой активности независимых: «оно начинает контролировать краудфандинг и просвещение, все формы обмена информацией и мнениями». Однако, Панеях выразила уверенность, что «люди не отключат интернет, не продадут дополнительные смартфоны и не забудут, как работать в «зуме».

Ее поддержала политолог Мария Липман, также отметившая, что «возможности для частной жизни человека, не интересующегося политикой, у нас довольно большие». Так, «воспитание детей сегодня переживает буквально бум». Как заметила Липман, из 10 книжных бестселлеров года, четыре посвящены воспитанию.

Как будет выглядеть столкновение этих детей и их родителей со школой, которая с каждым годом становится все более единообразной, казенной и милитаризованной? — задалась вопросом Мария Липман. Также она коснулась темы, которую в наши дни открывают для себя многие российские демократы: «Запад точно не выглядит больше сияющим образцом, да и сама идея стремиться к образцу себя сильно скомпрометировала».

«Мы не будем западной демократией и через сто лет. Не надо мечтать об этом, — резюмировал Лев Гудков. — Надо заниматься частной жизнью. Той частью населения, которая думает иначе, чем мы. Я против того, чтобы переносить представления очень небольшой группы (с которой я и себя идентифицирую) на огромную массу населения».

Леонид Смирнов