Лечь в больницу в Германии — это вам не в России

Когда Алексей Навальный вернется в Россию (если, конечно, впустят), я бы порасспрашивал его про Германию. Он должен был там многое увидеть. Возможно, у него даже, как у меня, возникло ощущение, что он попал в ту самую Прекрасную Россию Будущего.

Поинтересуйтесь у Навального устройством того, с чем он столкнулся в Германии ближе всего, — местной медицины. Тогда понятнее будет, к чему в России стремиться. Ибо то, от чего в России умирают, в Германии лечат.

Но пока оживший политик проходит реабилитацию в санатории в Шварцвальде, давайте немного про немецкую медицину расскажу вам я. Потому что когда Навального привезли в клинику Charité, я тоже загремел в немецкую больницу. Пришлось оперировать плечо: на старую травму наложилась новая. В России я бы кинулся искать через знакомых хороших травматолога или хирурга: идти в «полуклинику» к участковому — только время тратить. Но в Германии я пошел именно к своему домашнему врачу в праксис.

Иногда праксис — это один относительно скромный кабинет, а иногда — десяток комнат, включая зал ожидания, лабораторию, процедурную, смотровую, комнату УЗИ. В праксис могут работать несколько врачей — или один с помощниками.

Дело в том, что поликлиник в Германии (во всяком случае, в Западной) нет вообще. «Поликлиники придумали в СССР, чтобы можно было пропустить через них целый завод», — сказала мне онемечившаяся знакомая. Все праксисы — частные. Но немцы за визит к домашнему врачу не платят: практически у всех, кто в Германии живет (не только граждан), есть обязательная медицинская страховка. Обходится она примерно в 16% дохода, половину платит работодатель.

При средней зарплате около 4000 евро все равно получается недешево. Однако неработающие дети или супруги вписываются в семейную страховку, а за безработных и неимущих страховку оплачивают социальные службы. Плюс из страховки компенсируются расходы на лекарства. Если врач выписывает тебе рецепт на бланке розового цвета, это значит, что в аптеке ты заплатишь всего 5 или 10 евро — а иногда и вообще ничего. Даже если лекарство дорогое.

Кроме того, домашний врач дает направления к специалистам — например, меня сразу отправил к ортопеду. А от специалистов информация поступает назад к домашнему врачу. В итоге он знает, что у тебя со здоровьем в целом. И еще: домашнего врача выбираешь ты сам (я, например, нашел русскоговорящего), и его можно без проблем сменить.

Ортопедический праксис в моем случае делили 4 врача (включая трех докторов наук). Мне сразу же дали направление на томографию, стоимость которой тоже, разумеется, была покрыта страховкой. Однако ждать пришлось два дня. Когда я вернулся к ортопеду, со времени моей травмы прошла почти неделя, а операцию назначили еще через три. До этого я должен был сдать необходимые анализы (в том числе на ковид) и встретиться с анестезиологом.

В общем, та же рутина, что и в России, за исключением трех вещей. 1) Все анализы были покрыты ОМС (в России мне тоже случалось ложиться на операцию, но анализы я оплачивал сам); 2) анестезиолог беседовал со мной чуть не полчаса, объясняя, как и зачем будет осуществляться интубация во время анестезии (он искренне удивился, узнав, что в России его коллегу интересовали только мой вес, возраст и аллергические реакции); 3) меня должны были оперировать в частной клинике. Как — в частной? А вот так. Страховой компании все равно, кому переводить деньги.

Я приехал в довольно большой медицинский комплекс рано-рано утром. У меня приняли документы, выдали маску и пароль от Wi-Fi, улыбчивая сестра (русская) проводила до поста, где передала другой улыбчивой сестре (тоже русской), а та — уже третьей улыбчивой (хорватке), проводившей меня в палату. По виду (если бы не стойка для капельниц, электрокровать и мониторы в изголовье) — двухместный номер в четырехзвездочном бизнес-отеле, с душем, холодильником, мебелью.

Показав, как работает кнопка экстренного вызова, сестра сняла с меня размеры для компрессионных чулок и спросила, буду ли я заказывать дополнительную еду. «Но ведь у вас кормят? — Да, и не хуже, чем в ресторане. Но может быть, вам нужно что-то еще?» Я посмотрел на список. В нем, помимо шоколада и чипсов, значились вино и пиво. «Можно алкоголь?!» — брови у меня поднялись домиком. «Да, если доктор не запрещает, почему бы и не выпить немного просекко после операции?»

Я остался в одиночестве на кровати, с удобствами которой поспорили бы разве только электрокресла в «Майбахе». Отсутствием соседей я был обязан не щедрости страховщиков, а пандемии ковида. Больных по палатам распределяли так, чтобы соблюдалась необходимая дистанция.

Ну а дальше — измерение температуры, давления, успокоительная таблетка, путешествие на кровати в операционную, капельница, наркоз, возвращение на этот свет… Пара дней за чтением, визиты доктора, еда действительно как из биргартена: сосиски, жаркое с корочкой, сестра намазывала мне на хрустящую булочку масло… В общем, почти российская послеоперационная рутина. Кроме, опять же, нескольких моментов.

Когда я лежал в клинике, вокруг меня порхало невероятно много сестер. Они были обаятельны, доброжелательны, предупредительны — но таковы все немцы. И я вспоминал, как меня оперировали в Питере (тоже по ОМС, плюс хирургу в конверте еще 500 евро). Прооперировали хорошо, но когда я еле-еле спустился в больничный дворик и хотел присесть, меня прогнали, наорав, что тут только для врачей. То есть немецкая клиника была Германией в миниатюре, а русская — в миниатюре Россией…

Закончу же сравнение двух систем финансовой стороной. После немецкой операции мне предстояло полтора месяца держать руку в бандаже. Он продавался в магазине при клинике за 150 евро, однако я заплатил лишь 10 — у меня был «розовый» рецепт. Далее: хотя саму операцию полностью покрыла страховка, клиника выставила мне счет в 10 евро за каждый день пребывания. После выписки мне привезли домой специальный электрический тренажер для разработки прооперированной руки — за месячное пользование им я заплатил еще 10 евро.

Всего операция с подготовкой, три дня в клинике, плюс бандаж и тренажер обошлись мне в 50 евро. Не будь у меня страховки, я бы за все это заплатил около 5000. Если бы я устраивал операцию через фирму-посредника в России, то выложил бы больше 20000 евро. А если бы оперировался в России через знакомых, то, несмотря на ОМС, на все про все потратил бы еще где-то 2000 евро. Хотя, думаю, прооперировали бы меня быстрее, чем в Германии. Но в России я бы никогда не доверил себя «бесплатной» медицине. Однажды я сунулся в свою питерскую «полуклинику» за банальным анализом крови и получил по полной программе: очередь в регистратору со злобными тетками; вопли, что моей карточки нет, а когда она нашлась — что квоты на анализы по ОМС выбраны еще в начале месяца…

В целом системы ОМС в России и в Германии совершенно разные. Возможно, потому что в таких бедных странах, как Россия (где работодатель, напомню, перечисляет за работника около 30% его зарплаты в социальные фонды), взносов хватает только на элементарное медобслуживание и нищенскую заплату врачам. А возможно, потому что российское здравоохранение — такая же потемкинская деревня, как и вся Россия, смысл которой в том, чтобы только начальники могли жить хорошо. Также не исключено, что все дело в российском законодательстве или в организационном бардаке. Неважно.

Важно то, что в России медицинские услуги (вполне себе западного уровня) можно получить только после мучений, очередей, ругани, проволочек, и почти всегда — за отдельную плату, куда большую, чем смешные немецкие 10 евро (от которых, кстати, в Германии освобождают малоимущих).

Что с этим делать — не знаю. Я не врач и не политик.

Вернется Навальный — спросите его.

Ибо тех, кто стоит в России у власти, спрашивать бесполезно.

Дмитрий Губин