Большая игра: куда «уйдут» Лукашенко

Конституционные преобразования в России и Белоруссии стали предметом обсуждения на конференции в Сахаровском центре. Изменения, планируемые Минском к внесению в основной закон страны, послужили поводом для экспертного сравнения возможного развития ситуации в двух соседних государствах.

«Россия — один из движущих факторов развязки белорусского кризиса, — отметил белорусский политолог, приглашенный эксперт Московского центра Карнеги Артем Шрайбман. — Но было бы неправильно рассматривать это как российскую идею. Лукашенко говорит о конституционной реформе уже четыре года — а с 2019 года полдюжины раз. Протесты этого года заставили его не просто реанимировать эту идею, но сделать ее попыткой глобальной уступки обществу: никуда я не уйду, но — вот вам пряник».

Как напомнил эксперт, президент в Белоруссии — «царская фигура, его декреты и указы выше законов», пока еще в большей степени, чем в РФ. И Александр Лукашенко предлагал отказаться от части полномочий в пользу других органов власти и местных властей. Россия поддержала эту идею, так как, по мнению политолога, руководство РФ заинтересовано в том, чтобы протесты в Белоруссии не выплеснулись в революцию, которая бы смела власть. И Путин может подтолкнуть Лукашенко к такому «мягкому транзиту».

Тем более, что в конце ноября, после визита в Минск Сергея Лаврова, Лукашенко заявил, что не будет президентом при новой Конституции. Но поскольку представить его просто пенсионером немыслимо — значит, полагает эксперт, ему готовится новая должность. Какая? «Премьерство при каком-то президенте Лукашенко не подходит», — считает Шрайбман и делает вывод: Александр Григорьевич готовится возглавить Всебелорусское народное собрание.

«Родился этот орган в 1996 году, когда Лукашенко был в клинче с Верховным Советом, — рассказал Шрайбман. — В первые годы президентства он схлестнулся со всеми ведущими институтами страны. Он — сторонник прямой связи вождя и масс». Правда, те времена давно прошли, как констатировал эксперт, «парламент стал абсолютно ручным». Но теперь собрание из примерно 2500 трудящихся, которых, по оценке политолога, регулярно «свозят в Минск», может загнанному в угол президенту пригодиться.

А вот что дальше? Шрайбман заметил, что Белоруссия — не Казахстан, и Лукашенко — не Назарбаев: теперь уже он явно «не отец нации». И любой, кто станет после него президентом (даже если это будет лояльнейший приближенный и его полномочия будут урезаны) неизбежно начнет из-под батькиного крыла выходить. В общем, скучно не будет, хотя прямого свержения власти демонстрантами пока не предвидится.

Рейтинг Александра Лукашенко Артем Шрайбман, ссылаясь на опросы «Четем-Хауса», на сегодняшний момент оценивает примерно в 30%. Столько же — у Виктора Бабарико, еще 14% — у экс-министра культуры Павла Латушко. У Светланы Тихановской всего 6%, но есть международное признание.

Директор белорусского института «Политическая сфера» Андрей Казакевич напомнил о тех сторонах лукашенковского режима, которые можно считать сильными. Так, между президентом и народом существовал общественный и политический договор.

«Лукашенко давал социальную стабильность и какую-то перспективу экономического развития», — признал политолог, отметив это как «рациональный авторитарный режим, а не просто какой-то вождизм». И первые 15 лет этот договор очень хорошо действовал, последние же 10 лет — уже не так хорошо, но общество привыкло, и даже оппозиционеры как-то вроде смирились с этой реальностью.

«И вот, эта модель сломалась — в этом году уже очевидно, — подчеркнул Казакевич. — Само поведение властей в последние два года фактически подрывало контракт». Лукашенко же, по оценке эксперта, потерял интерес к мнению большинства, показывает «что он выше общества» и просто не хочет уходить.

Численность белорусов, принявших участие в массовых протестах, Андрей Казакевич оценил где-то в 7-15%, подчеркнув, что это очень много. «Но механизма прямого захвата власти (как на Украине или в Грузии) нет», — отметил он. Казакевич также допускает, что новым триггером протестов может стать как раз Всебелорусское народное собрание, намеченное на конец января — начало февраля.

Московский политолог Максим Горюнов, пристально следящий за Белоруссией, отметил, что в этой стране неожиданно пробудился национальный дух, спящий глубоким сном уже не первый век. Как напомнил Горюнов, белорусский национализм появился в конце XIX века одновременно с украинским, балтийскими и польским. Но в отличие от всех остальных, так и не расцвел. Все сколько-нибудь зажиточные белорусы отдавали детей в русские либо польские гимназии. Попытка провозгласить независимость Белоруссии в марте 1918 года провалилась: народ не поддержал национальных интеллектуалов. Даже «коренизация» 1920-х годов, с открытием национальных школ, в Белоруссии проходила вяло.

«В прошлом году у нас был в гостях представитель лондонской диаспоры белорусов, — сообщил Горюнов. — Он рассказал, что к ним регулярно приходят люди, которые выглядят абсолютно как британцы, и говорят, что у них умер отец, который на смертном одре признался, что он белорус. И они хотят познакомиться»

«На этом фоне то, что произошло этой весной, было абсолютно неожиданным и непонятным, — рассказал Максим Горюнов. — Вдруг начали использовать бело-красно-белый флаг, началось образование белорусских диаспор за рубежом. Это можно назвать национальным возрождением с опозданием лет на 30-40-50. Белоруссия резко наверстывает упущенное».

Правда, по мнению политолога, «это может прекратиться — и не тогда, когда Белоруссия превратится в Литву, а когда она найдет себе нового Лукашенко, более молодого и не такого грубого».

Иные последствия, по мнению ряда участников дискуссии, имеют изменения в основной закон России. Так, очень резко против обновления Конституции РФ, проведенного минувшим летом, высказалась доктор юридических наук, профессор МГУ и ВШЭ Елена Лукьянова. «У нас уже другая Конституция, — подчеркнула она. — Игрой в поправочки мы получили другую Конституцию и другое государство. Произошло, через процедуры, осквернение целей и задач и обнуление смыслов».

По оценке Лукьяновой, дальнейшая централизация власти нанесла удар по федерализму, а новые выборные процедуры — по демократии. «Есть основания полагать, что эта модель одобрения поправок будет перенесена на выборы вообще — и это неконтролируемая ситуация. Ограничения по доступу к госслужбе будут перенесены на кандидатов в депутаты, что облегчит недопуск альтернативных кандидатов, — предположила правовед. — Все эти поправки, заявленные как небольшие, создали обстановку полного блокирования тех целей и задач государства, которые были заложены в Конституции. А Конституционный суд самоустранился от анализа этих поправок».

Определенный оптимизм Елена Лукьянова видит в том, что теперь у российских граждан всех возрастов и социальных групп резко пробудился интерес к Конституции.

Как подчеркнул в своем выступлении научный сотрудник Центра Бориса Немцова Александр Морозов, главным итогом 2020 года можно считать «окончание создания новой путинской бюрократии». В стране идет колоссальная подготовка руководящих кадров. Ключевой фигурой данного процесса является замглавы президентской администрации Сергей Кириенко. Как рассказал Морозов, еще три года назад в президентском кадровом резерве было 140 человек, сейчас — 600, а на региональном уровне — 90 тысяч человек. Более 200 тысяч заявок поступает от «молодых карьеристов», желающих пройти подготовку.

Александр Морозов согласен, что в РФ будет «высокомодернизированная, квалифицированная и способная к переобучению бюрократия». Оборотной стороной этой медали эксперт считает то, что окончательно подавляется всякая оппозиционная и вообще «несертифицированная» сверху общественная деятельность: так, например, волонтерские объединения массово «сертифицируются». Получается, по оценке политолога, что-то вроде государства Николая I. С соответствующими перспективами. Как предупреждает Морозов, это у нас надолго.

Руководитель Центра политико-географических исследований Николай Петров согласился с тем, что «безобразно разрастающемуся во все стороны режиму начинает жать даже резиновая ельцинская Конституция». А также с тем, что идет обновление бюрократии — отчасти даже «сталинскими методами»: «2-2,5% губернаторов, вице-губернаторов и мэров региональных столиц в год арестовывают по разным поводам».

Петров предложил также термин «декорпоративизация»: он отметил, что «руководители корпораций, еще недавно выглядевшие как принцы, меняются на функционеров-технократов». В качестве примера «принца» политолог привел экс- главу ОАО РЖД Владимира Якунина, бывшего весьма колоритной публичной фигурой. В наши дни никто этого себе не позволяет. При этом одной из самых перспективных фигур Петров назвал председателя госкорпорации ВЭБ Игоря Шувалова, под чьим крылом создается «правительство развития», отбирающее часть рычагов у правительства как такового.

В целом, по мнению Николая Петрова, идет «ослабление всех институтов в пользу «Большого Президента» — к каковому можно отнести и Госсовет, и другие новые советы и комиссии, возглавляемые президентом и даже формально не возглавляемые им.

Однако ситуация в России не отличается кардинальным образом от положения в странах бывшего социалистического блока. Как отметил политолог Кирилл Рогов, процесс деградации молодой демократии чрезвычайно распространен во всем мире. Так, в связи с падением СССР, порядка 70 стран на разных континентах начали демократизацию и либерализацию. И везде заметна определенная тенденция к утрате демократических норм, которыми недостаточно зрелое общество не очень-то дорожит. «Все коалиции, пришедшие в „офис“, стараются там закрепиться», — заметил Рогов. Приемы, используемые для такого закрепления, хорошо известны: попытки отменить выборы, заменить их референдумом, удлинить сроки президентства. Или, если не удастся, поставить у власти преемника.

При этом, по мнению Кирилла Рогова, даже в случае смены режима быстрого изменения ситуации в России ждать не стоит. «Утрата ориентира плохо восстанавливается сразу, — отметил эксперт. — Это сложный процесс».

Леонид Смирнов