Врачи на грани нервного срыва

Пандемия коронавируса в России не сбавляет обороты, а значит, ежедневная нагрузка на врачей лишь растет. Но прошло уже восемь месяцев с тех пор, как медики оказались в авангарде борьбы с инфекцией — и это тяжелое испытание даже для самой крепкой психики.

Стресс, профессиональное выгорание, депрессии и массовые увольнения — чем обернется для медиков столь долгая работа в экстремальных условиях? Об этом корреспонденту «Росбалта» рассказал профессор, врач-психиатр высшей категории, заведующий отделением психотерапии петербургской Городской многопрофильной больницы № 2 Вадим Филиппов.

— Вадим Леонидович, российские медики сражаются с коронавирусной инфекцией уже многие месяцы. Столько времени в напряжении — это перебор для психики?

— Тут важно учитывать исходное состояние психического здоровья медиков. Для его анализа можно взять данные ВОЗ по всему населению: в психотерапии нуждаются до 40% пациентов, которые обращаются к врачам общей практики. Распространенность невротических расстройств среди населения — более 30%, депрессий — более 40%, психосоматических расстройств — более 50%.

И на этом фоне — пандемия, «красные зоны», условия работы, характерные для военной обстановки, страх заразиться самому или принести вирус домой. Медики постоянно рискуют своим здоровьем и жизнью. Стресс может усиливаться из-за их изоляции от дома, семьи, детей.

В итоге мы имеем хроническую психическую травму, похожую на боевую. Устойчивость у всех разная, но мы наблюдаем высокую заболеваемость и смертность среди медперсонала. Скорее всего, стресс у них резко снизил сопротивляемость иммунитета. Отсюда вывод: отбирать для такой работы нужно людей с учетом их стрессоустойчивости.

— С какими психологическими трудностями сталкивается врач, наблюдая за тем, как количество заболевших не сокращается — как бы добросовестно он ни выполнял свою работу?

— Во время пандемии медики оказались в необычных условиях работы и среды обитания. Врачи всех специальностей, медсестры и санитары испытывают критические перегрузки, но врачебный долг требует бороться с «чумой ХХI века», преодолевая страх и не жалея себя. Особенно острыми бывают переживания, когда для спасения пациента сделано все, а он умирает. Поступают следующие, и все может повториться. И так месяцами.

Надо учитывать, что выздоровевших от коронавируса во много раз больше, и это всегда положительные эмоции для лечащего врача. Однако несоответствие затраченных усилий вознаграждению приводит к хроническому посттравматическому расстройству в сочетании с другими социально-стрессовыми расстройствами. В будущем они вместе с неврозами и депрессиями могут привести к снижению работоспособности, утрате трудоспособности с инвалидизацией, алкоголизму и даже суицидам.

— Вы в своей практике сталкивались с такими пациентами? Что они говорят?

— Чаще всего медики обращаются с тревожно-депрессивными состояниями, с жалобами на раздражительность, утомляемость, плохой сон, головные боли. Вегетативные расстройства проявляются тахикардией, повышенной потливостью, лабильностью пульса, колебаниями артериального давления, болями в области сердца или за грудиной. Часто это была реакция на смертельные исходы больных, которым оказывалась максимально возможная медицинская помощь.

На психическое состояние медиков влияют и дополнительные страхи — у них могут быть пожилые родители, материальные трудности. На психотерапевтическом приеме врачи и медсестры часто говорят о страхе за свою жизнь, о желании работать в нормальных условиях, о неадекватно низких зарплатах. Постоянно говорят о социальной несправедливости: «Зарплата доктора медицинских наук, врача высшей категории, ниже зарплаты водителя троллейбуса. А сколько лет учебы, какая ответственность за жизни людей!» Это постоянный диссонанс между врачебным долгом и существующим в обществе низким статусом врача.

— Если бы в российской медицине не было такого кадрового голода, медикам сегодня было бы легче?

— Конечно легче, но кадровый голод обусловлен невниманием общества к нуждам медицины. Если провести анализ того, сколько врачей выпустили мединституты и сколько осталось в профессии, мы получим ужасные цифры. Кроме того, свою лепту вносит неадекватное и порой агрессивное отношение к медикам в обществе. Врачи — военнообязанные, и готовы как военнослужащие выполнять все поставленные государством задачи. Когда пришла беда, медики на переднем крае — как на фронте.

В то же время это самая социально незащищенная группа в обществе. Унизительно низкие зарплаты. Назрела проблема адекватного и научно-обоснованного финансирования общественного здравоохранения. Это решит проблему кадров и прочие.

— Профессиональное выгорание может появиться у медиков в таких нечеловеческих условиях?

— Профессиональное выгорание у врачей — это защитная реакция организма, которая формируется с первых курсов института. С практикой эмоциональное восприятие слабеет. Однако профессиональный цинизм в условиях пандемии — вещь нереальная, ведь на кону стоит жизнь человека. Сегодня врачи полностью отдают себя долгу, а пациенты умирают. Профессиональное выгорание при длительном психоэмоциональном напряжении, выраженном утомлении и депрессии, часто вынуждает медиков увольняться.

— В каком случае медику стоит идти к психотерапевту?

— К врачу-психотерапевту для профилактики стоит обращаться даже здоровому человеку. Для персонала, работающего в экстремальных условиях, организуют комнаты психологической разгрузки. Этот же принцип необходим и для медиков, работающих с COVID-19. Основными методами в период пандемии должны быть психотерапия и персонализированный подбор лекарств. Только так можно было бы обеспечить сохранность их психического здоровья.

И лучше не пытаться справиться со всем самостоятельно. Медработники часто неспособны критически подходить к своему здоровью, игнорируют болезнь и не обращаются за помощью. А ведь в пандемию на фоне депрессивных аффективных нарушений развиваются новые заболевания или обостряются старые.

В перспективе медиков ждут болезни, которые проявятся в наиболее слабой системе организма — нервной, сердечно-сосудистой, желудочно-кишечной или эндокринной. Ведь и в 1941–1944 годах в Ленинграде гипертонии не было, а после прорыва блокады пошел резкий рост гипертонической болезни, хотя стресс вроде бы исчез. Если не лечить текущее стрессовое состояние методами профессиональной психотерапии, будут отдаленные последствия.

— Что необходимо делать уже сейчас, чтобы облегчить долю медиков в психологическом плане?

— Нужно научно обосновать оптимальный типовой режим работы врачей с учетом общебиологических особенностей развития стресса. Уровни и сроки развития заболеваемости на разных территориях различаются, и поэтому целесообразно подумать о вахтовом методе работы, обеспечив неблагополучные территории не только койками, но и жильем для вахтовиков. А для уменьшения дефицита медиков надо исходить из того, что коронавирус пришел не на один год. Нужно готовить врачей всех специальностей — и по клинике, и по лечению, и по условиям труда — в средствах индивидуальной защиты. Ведь даже сужение поля зрения и запотевание стекол в защитных очках в течение рабочего дня является дополнительным стрессовым фактором.

Но незавидная участь медиков — это лишь частный случай плачевного состояния здравоохранения в России. И это «заслуга» экономистов, директивно проводивших оптимизацию здравоохранения. Опыт показал, что организацией этой сферы на всех уровнях должны руководить специалисты-медики, а финансисты — только обеспечивать обоснованные затраты. Труд врача должен быть оплачен исходя из его значимости для общества. По имеющимся оценкам, это в 8-10 раз больше его сегодняшней оплаты.

И стоит уже, наконец, добиваться исполнения на местах приказа Минздрава России «О психотерапевтической помощи» и других постановлений правительства. Мы должны прийти к экономике здоровья и понять, что главный приоритет для государства — это сохранение здоровья населения.

Беседовала Анжела Новосельцева