Россию зажимают в кольцо конфликтов

Целый «огненный букет» конфликтов вокруг нашей страны заставляет задуматься: а не полыхнет ли где-нибудь еще? О том, где еще по периметру российских границ возможны обострения ситуации, рассуждают эксперты.

«Прежде всего, есть Афганистан, из которого может изойти все, что угодно, — заметил корреспонденту „Росбалта“ заместитель директора Института стратегического и военного анализа Александр Храмчихин. — И не танковыми же колоннами пойдет исламский халифат. Он пойдет через провоцирование восстаний на местах. Самое слабое место — Ферганская долина, но вообще, там все места слабые».

За вычетом Центральной Азии, по мнению эксперта, имеются как минимум еще три неурегулированных конфликта: Донбасс, Приднестровье и Абхазия — Южная Осетия. «Наиболее вероятно — в Донбассе, наименее — в Абхазии и Южной Осетии, — предполагает Храмчихин. — У Грузии совершенно нет ресурсов для того, чтобы решить вопрос силой. Что касается Приднестровья, то у самой Молдавии ресурсов точно так же нет, но за ней есть Румыния и та же Украина, поэтому здесь больше шансов на возрождение интриги».

Между тем эксперт по Средней Азии, директор информационного агентства «Фергана.ру» Даниил Кислов не считает Ферганскую долину «слабым местом». «В Ферганской долине люди собирают урожай хлопка, пытаются выжить», — рассказал он, напоминая, что «после событий августа 1999 года, когда исламисты из Афганистана пытались пролезть, но были разгромлены узбекской армией», ничего вокруг Ферганы «не полыхало».

«Конфликты на центральноазиатском пространстве возникают по одной основной причине: когда власть нарушает договор с обществом, — отметил Кислов. — Он очень во многих местах нарушен. Но в Киргизии результаты парламентских выборов были самыми фальсифицированными за всю ее историю: как признают сами депутаты, более 10 оппозиционных партий, не связанных между собой».

«А в Таджикистане полыхнуть ничего не может: там никакой оппозиции нет, раскола элит, как в Киргизии, нет, никаких акций протеста тоже нет. Общество деполитизировано, зажато», — считает эксперт.

«Недавно произошла грустная история, которая очень расстроила любителей теории заговора, — подтвердил директор Центра восточноевропейских исследований Андрей Окара. — Случились выборы президента Таджикистана, и ничего не помогло там цветную революцию произвести. Люди апатичные, у них нет ощущения, что их обманули, как в Белоруссии. Хотя Лукашенко набрал 80%, а Рахмон — 90%, и правит он с 1992 года».

«Полыхнуть», по мнению директора «Фергана.ру», если и может, то по причинам не политическим, а экономическим — протесты могут быть в виде голодных бунтов. «Центральная Азия является одним из основных поставщиков мигрантской рабочей силы в Россию. С марта эти люди не могут выехать в РФ, обеспечить свои семьи и во многом бюджет своих государств», — напомнил Кислов.

Одной из нестабильных зон считается даже не столько Приднестровье, сколько именно Молдавия: там 1 ноября предстоят президентские выборы. А мы уже привыкли, что именно выборы, да еще в небогатых и неблагополучных странах, дают старт уличным протестам.

Как напомнил заместитель директора Центра политических технологий Алексей Макаркин, в Молдавии два кандидата: условно «пророссийский» Игорь Додон и условно же «прозападная» Майя Санду. «У нас в очередной раз думают, что „пророссийский“ обязательно потянет в Союз России и Белоруссии, — заметил эксперт. — Но это Молдова „проехала“ еще при президенте-коммунисте Воронине. Когда его смещали, тоже народ на улицах был».

В сегодняшней Молдавии, по оценке политолога, «одни хотят в Румынию, другие — в Россию, третьи — „самость“ молдавскую усилить». «И в Европу не получается, — напомнил политолог, — и в Россию элиты не хотят, да и молодежь подросла, у которой уже нет ностальгии по СССР. Все это — при олигархичности, высоком уровне коррупции. Внутриэлитная ситуация очень непростая».

«Разрыв между Додоном и Санду 38% на 29%, но у Додона рейтинг идет скорее вниз, а у нее — вверх, — отметил Андрей Окара. — Но у них парламентская республика, конфликтогенность малая: что-то начнется, только, если опять загорится в Приднестровье, или случится объединение Молдовы и Румынии. Серьезно сфальсифицировать выборы там сложно, процедуры прозрачные. Должен быть „триггер“: как в Белоруссии, где Лукашенко уже всех достал. Парламентские выборы в Молдове были достаточно честные».

И Макаркин, и Окара предлагают присмотреть еще за одним игроком молдавской политики: это бывший председатель Демократической партии Молдовы Владимир Плахотнюк, человек, которого называют то ли «молдавским Березовским», то ли «молдавским Абрамовичем», и обвиняют в бесчисленных преступлениях, но который остается «как реальный игрок с влиянием».

Представитель партии Майи Санду, депутат молдавского парламента и политолог Оазу Нантой заметил, что опасается провокаций со стороны Приднестровья — но не вооруженных, а «заезда» или «завоза» приднестровских избирателей, которых лидеры непризнанной республики настроят голосовать за Додона.

«После того, как 28 апреля 2014 года граждане Молдовы с биометрическим паспортом получили свободный доступ в Шенгенскую зону, люди с левого берега Днестра ломанулись за молдавскими паспортами, и сейчас абсолютное большинство из них молдавские паспорта имеет, — рассказал Нантой. — Но живут-то они в достаточно специфической атмосфере провинциального авторитаризма, где официальная идеология — „русский форпост“, и Молдова — враг. А мне как гражданину и депутату закрыт доступ на левый берег».

Не так все просто и с Абхазией. «Только что отстранили президента Рауля Хаджимбу, пришел новый президент Аслан Бжания. Появляются новые факторы: такие как герой ДНР Ахра Авидзба, который повоевал и вернулся, увидел, что в республике все нехорошо, и поднял своих единомышленников, что сыграло роль в отстранении Хаджимбы», — отметил Алексей Макаркин.

«Абхазия очень плюралистична. Но там рядом Грузия, которая выступает в роли „сплачивающего фактора“. Поэтому они до того, чтобы друг в друга стрелять, не доходят. А то грузины придут, с их беженцами… Россия там выступает в роли арбитра, но не демиурга. И пророссийского политика, бывает, свергают. Они ближе не хотят: если в Южной Осетии хотели бы объединения всех осетин, то в Абхазии в Россию не хотят. Приезжали туда и Рашид Нургалиев, и Владислав Сурков. Но дальше ситуация выравнивается до следующей вспышки, и дело не доходит до какой-то жути», — считает политолог.

В отличие от Абхазии, в Южной Осетии, по оценке эксперта, «очень хотят в Россию, но при этом почему-то упорно выбирают президентом не того, на кого ставит Москва — и Москве приходится быстро договариваться с тем, кто пришел».

«В Абхазии ситуация очень напряженная, — заметил Андрей Окара. — Но если там случится конфликт, то такого родоплеменного характера, внутри собственного политического тела и разных башен Кремля, которые очень сильно курируют ситуацию в Абхазии. И там этот парень Авидзба, бывший советник Суркова… Но вряд ли это может масштабироваться и перекинуться на соседние страны».

Из стран Востока, Алексей Макаркин также выделяет Туркмению. «Если в Молдове кипят парламентские страсти, сменяют друг друга правительства, то в Туркменистане тишь да гладь, да Божья благодать, — рассказал эксперт. — Бердымухамедов, конечно, не Туркменбаши, но если вначале казалось, что система будет реформирована, то — нет, чем дальше, тем больше. Президент занимается тем, что пишет книги, уже выпустил огромную антологию лекарственных растений. Кстати, это неглупо. У нас после 1991 года помойки были заполнены 55 томами Ленина. А лекарственные растения не выкинут, бабушки не позволят, в крайнем случае — вырвут титульный лист… Но ситуация там экономическая не очень, и имеет тенденцию к ухудшению. А страна-то богатая, газовая. И что за этим парадным фасадом? Вопрос труднопредсказуемый».

Что касается северо-западного направления, то, по словам Храмчихина, «Прибалтика — в Европе». «Там надо урегулировать вопросы на выборах, а выборы там прозрачные. Эстония первая внедряла механизмы электронного голосования — но там его результаты не оспаривают, хотя они и отличаются от обычных: так голосует больше молодежь. Высокий уровень доверия. Недавно были выборы мэра Риги, ситуация непростая, фактически общинное противостояние — но в прозрачности процедур не сомневаются», — отмечает политолог.

«У Латвии и Эстонии есть потенциал для конфликта с Россией, а точнее, между Россией и НАТО, членами которого они являются, — предположил Андрей Окара. — А разногласия по поводу „сувалкинского коридора“ и других пограничных участков — тут серьезного потенциала конфликтного нет. То, что Эстония не признала границу России — ну, наверно, это плохо, но это нечто близкое к нулю. Решения по таким вещам не принимаются ни в Риге, ни в Таллине».

А в общем и целом, как заметил заместитель директора Института стран СНГ Владимир Жарихин, «главная проблема сейчас — старая немытая маска на лице», говоря яснее — коронавирусная пандемия. «Где угодно может полыхнуть, если уж полыхает даже в старых благословенных США, и даже на Западном их побережье, — отметил политолог. — Человек отличается от животных основным качеством: он умеет планировать. И вдруг нас лишили этой возможности. Мы не знаем, как мы через две недели будем жить, не то, что через два года».

Леонид Смирнов