«Ха-ха, сэр»: почему Маск победил Рогозина

Запуск Crew Dragon компанией Илона Маска произвел изрядный фурор в мире. Что это значит «для них» и «для нас», и какова должна бы быть трезвая реакция руководителей нашей космической державы перед лицом прорывного успеха заокеанских конкурентов? С корреспондентом «Росбалта» беседует руководитель Института космической политики, независимого экспертного сообщества, учрежденного Верховным Советом РФ и Российским космическим агентством в 1993 году, Иван Моисеев.

— Иван Михайлович, теряем ли мы что-то из-за запуска Crew Dragon?

— К сожалению, теряем. США теперь повысят интенсивность своего сегмента Международной космической станции (МКС). Корабль Илона Маска Crew Dragon доставил к ней уже двух человек, что достаточно для полноценной работы, а в перспективе они доведут число пассажиров до семи. Дальнейшая задача — сделать эксплуатацию этого сегмента экономически эффективной. Это перспектива на 5-6 лет.

США будут тянуть МКС до 2030 года, а их основные усилия сосредоточатся на Луне. У них есть сверхтяжелый носитель на выходе, есть корабль Orion, им осталось сделать взлетно-посадочный модуль на Луну. Трамп называет 2024 год, трезво надо бы назвать 2028-й.

Европейцы, японцы и канадцы будут летать на МКС дешевле. А мы тем временем теряем все заказы на доставку людей на МКС, кроме редких туристических, которые возможны раз в два-три года (в частности, так готовится полет граждан Объединенных Арабских Эмиратов). То есть — от систематического получения денег мы переходим к эпизодическому и случайному. В общем, мы теряем уже вторую половину нашего участия в международном космическом рынке. Первую половину — запуски тяжелых спутников на геостационарную орбиту с помощью «Протона» — мы уже потеряли, и тоже во многом благодаря Space-X Илона Маска.

Кроме того, наша страна — сейчас единственная, где космос имеет «негативный тренд», снижение активности. Уже лет 5-6 это очень четко видно. Одна-единственная Space-X по объему делает примерно столько же, сколько весь российский космос. В части проектов она серьезно опережает РФ, но не делает оборонные спутники. В общем, где-то впереди, где-то позади. При этом в Space-X работают 8 тысяч человек, а в российской космической отрасли — 250 тысяч. Делают примерно тот же объем работы.

Нас отодвинули со второго на четвертое «космическое место» в мире: на первом — США, которые одни делают больше, чем все остальные страны, вместе взятые. За второе и третье места воюют Европа с Китаем. И РФ на четвертом месте, а за нами идут Индия и Япония.

— Как же так получается?

— Мы сами «отодвинулись»: крайне низкая производительность труда, устаревшие технологии, а самое главное — отвратительная организация. Нигде такого нет, чтобы корпорация определяла космические планы. А у нас госкорпорация сама планирует, сама выполняет, сама эти планы срывает. Все в одном лице. В структурах правительства и Администрации президента нет такого органа, пусть маленького, который мог бы проконтролировать Роскосмос.

— Но почему?

Это было решение 2015 года. Можно гадать, как оно было принято. Но государственный контроль за космонавтикой был утерян. Если раньше было Российское (РКА), потом Федеральное космическое агентство (ФКА), которое являлось федеральным органом исполнительной власти, то сейчас — нет. Это нелогично и неэффективно, многие так считают. Но это так есть.

Это долгая история, связанная с эмоциями и персоналиями. Первый указ президента по реформе отрасли предполагал сохранение ФКА наряду с созданием объединенной космической корпорации. Что было разумно и теоретически понятно. Но тогдашний руководитель ФКА Олег Остапенко начал открыто саботировать указ и не передавал вновь созданной корпорации ее функции. По всей видимости, президент рассердился и, вместо того, чтобы уволить начальника ФКА, упразднил само ФКА

— В какой мере несет ответственность за отставание России руководство Роскосомоса во главе с Дмитрием Рогозиным?

С момента появления два года назад на месте генерального директора Роскосмоса, Рогозин начал проводить очень простую и эффективную космическую политику. Он никак не вспоминает и не комментирует реальные проблемы космической отрасли, зато очень много рассказывает о светлом будущем, которое наступит в 2030 году или даже в следующем. Год назад он обещал президенту 45 запусков в год, сделал 22. На этот год обещал 50 — вряд ли он сделает хотя бы половину. И вирус здесь ни при чем.

Вот, говорят, какая у нас будет сверхтяжелая ракета, на Луне база. На самом деле ни сверхтяжелой ракеты, ни лунной базы не появится. Это история о том, как Ходжа Насреддин учил ишака богословию. Вероятно, гендиректор рассчитывает, что он покинет это место и уйдет на повышение. Еще в 2012 году Рогозин, будучи вице-премьером, говорил о системном кризисе в космонавтике. За что ни возьмись, везде плохо: аварийность, старые технологии, кадры, система управления, планирование — все никуда не годится. С 2012 года так ничего и не сделано по исправлению.

Знаете, в советские времена несправившихся министров — а Рогозин был вице-премьер — бросали на сельское хозяйство, с которым все равно ничего не сделаешь. А сейчас в роли сельского хозяйства выступает космическая отрасль. Все равно с ним ничего теперь не сделаешь.

— И каковы же наши перспективы в данной связи?

— Дело идет к резкому снижению объема космической деятельности в РФ. Самый нижний предел, который уже почти достигнут — это небольшой оборонный заказ, немного спутников и госзаказ по спутникам дистанционного зондирования и связи. Прикладные вещи, которые даже к освоению космоса уже не относятся, а просто к хозяйственной деятельности.

— А что думают в Кремле, понять трудно?

— Президент декларирует намерения, с праздником поздравляет. Но рассказать ему, что такое космос, в Администрации президента некому. А Рогозин делает красивые доклады и презентации.

— Но ведь надо еще и народу как-то все объяснять, народ-то у нас космос любит?

— А легко: у нас есть телевизор, которые все расскажет, как надо, что мы впереди планеты всей, а американцы далеко сзади. Когда ВЦИОМ опрашивает, более 50% считают, что лидер в космосе — РФ.

— Что следовало бы предпринять, на ваш взгляд?

У нас есть федеральная космическая программа до 2025 года — вот ее и нужно выполнить в том виде, в котором она принималась. И отказаться от больших затрат на те проекты, которые никогда не будут реализованы, да и не нужны особенно. Это проект «Федерация» — «Орел»: корабль второго поколения, на который потребуется 10 лет, и он уже будет никому не нужен, к тому времени МКС прекратит работу. И заняться реформой. Как первый шаг — нужно возвращать ФКА, взять управление в руки государства.

— А как же быть с утверждением, что главное в успехе Илона Маска — как раз то, что это частный проект, что в космос прорвался частный бизнес, который гораздо эффективней бюрократии? И что его проект очень дешев?

— Видите ли, в США, вообще-то, и нет государственного производства космической техники. Boeing, Lockheed — это частные предприятия. Там есть очень небольшой госсектор — вроде JPL, которые делает уникальные и абсолютно затратные межпланетные станции. А Space-X заметна чем? Во-первых, это новичок: с 2002 года всего лишь. Во-вторых, на них НАСА начало пробовать новую схему взаимодействия с космической промышленностью. Если раньше оно вело каждый проект за руку, то теперь хочет переложить все заботы на предприятия, а за собой оставить заказ и контроль сроков и безопасности. А так — как такси нанимают. Это очень эффективно, эта практика все время расширяется.

По деньгам: стоимость проекта Маска где-то $3 млрд Но по американским масштабам это дешево. Дешевле одного марсохода. Что же касается РФ, то у нас просто нет таких частников, которые могли бы заняться космонавтикой. Нужны очень большие деньги, у Маска они были. У нас — по минимуму.

Ведь почему плохо, когда предприятие государственное? Потому что государство не может его наказать. Идут судебные процессы: государство штрафует свои же предприятия, а достаточно большие деньги в 10-20% идут в карман адвокатам.

— Но государство может снять и наказать начальников…

— Да, но этих начальников тоже «скамейка короткая». А когда фирма коммерческая, таких проблем не возникает: просто наказывают рублем. И за рубли идет конкуренция.

Можно перейти к этой схеме путем акционирования нынешних предприятий, которые все в госсобственности. В принципе, этот процесс идет: ГУПы переводятся в АО. Но все равно у них 100% в госсобственности: форма юридически становится другой, а на самом деле ничего не меняется. Если сейчас выкидывать на рынок акции наших госкомпаний, за них мало дадут, они очень дешевы. Лучше довести, пока они государственные, до какого-то приемлемого уровня, потом уже пытаться продать.

Беседовал Леонид Смирнов

В развитие темы — мнение Сергея Лескова в подкасте «Росбалта».