Почему этот День Победы — без меня

Многие чувствуют, что с путинскими Днями Победы что-то не так. Победу заставляют праздновать, как раньше заставляли восхищаться брежневской «Малой Землей», — с каким-то истеричным перебором. И это при том, что младшим ветеранам той войны сегодня уже за 90 лет.

С другой стороны, многие искренне недоумевают, почему замечательный День Победы такие, как я, не рвутся отмечать. «Дмитрий, но разве этот праздник не в память и о ваших дедах?» — пишут мне в социальных сетях

Попробую объяснить причины, по которым я от празднования предпочитаю держаться в стороне.

1. Начну с вопроса про «память о моих дедах». Конечно, государственное апеллирование к общей памяти складывается из частных историй. Но именно это меня и пугает: что государство, к которому я не испытываю ни доверия, ни симпатии, пытается заменить частную историю моей семьи общей и непременно парадной, национализировать ее, как перед этим национализировало «Бессмертный полк». В итоге очень личная, очень трогательная инициатива — вернуть к жизни воевавших родственников — превратилась в бюрократического монстра, служащего исключительно государственной идеологии. Не случайно те ребята, что придумали «Бессмертный полк», больше в его строю не ходят.

А чтобы было понятно, чем частная история отличается от государственной версии, расскажу свою. У меня было два деда. Первый был рядовым, он в самом начале войны попал в немецкий плен. Бежал из него в день рождения бабушки (поймали), в свой день рождения (поймали), но в день рождения мамы побег удался. Остаток войны он провел уже в сталинских лагерях, о войне никогда не говорил и юбилейные медали не надевал. Другой дед был офицером ВЧК-ОГПУ-НКВД, в 1944-м выселял из Крыма татар. Я его почти не знал, но, судя по всему, он был человеком ледяным и жестоким: ради карьеры в органах отрекся от своего отца. Однако после высылки татар, как рассказывала бабушка, он сутки пролежал на диване, с помертвевшим лицом, отвернувшись: видимо, это потрясло и его…

Про этих двух дедов можно написать целый роман, но я хорошо понимаю, что в День Победы нынешнего образца важно только величие страны, а не конкретная судьба. «Ну подумаешь, посидел в лагерях. А не фиг было сдаваться в плен». Так вот, черта лысого — это моя история, мои деды. Могу поступить с ними, как Светлана Аллилуева: не отказываясь от родства, отказаться от наследства. И государству я эту свою историю не отдам. День Победы — день моего частного переживания.

2. Поднимаясь на уровень обобщений, я никак не могу принять той набирающей силу идеи, что Отечественная война главнее огромной мировой войны, длившейся 7 лет на 3 континентах с участием 62 из 73 существовавших тогда стран. Больше того: Вторая мировая война сегодня воспринимается в России как мелкий эпизод, довесок к Великой Отечественной. Я все чаще слышу крики оболваненных пропагандой обывателей, что вся Европа и весь Запад были заодно с Гитлером, а СССР всех спас в одиночку.

Дело не только в том, что это ложь (правдой будет сказать, что Великобритания два года сражалась с Гитлером, пока с ним дружил Сталин). Но и в том, что вырывание Отечественной войны из мирового контекста невероятно обедняет и саму Отечественную войну. Без этого контекста непонятен, например, ленд-лиз, по которому в СССР из Америки пошла продукция, находившаяся прежде под санкциями, введенными против Советского Союза после «зимней войны» с Финляндией.

На самом деле вписывание ВОВ в контекст WWII рисует куда более захватывающую картину. Но этого нет — а есть торжествующий изоляционизм под пропагандистскую мелодию «Гитлер всю Европу захватил в три дня, и все подняли лапки вверх, и только мы, русские, дали отпор».

3. Меня также крайне напрягает, что фетишизация Победы затыкает рот любым попыткам сказать, что политические позиции СССР перед войной были, мягко говоря, небезупречны. Дело не только в секретных протоколах к пакту Молотова-Риббентропа, в соответствии с которым Польша делилась между Гитлером и Сталиным. И не только в людоедском сталинском режиме, который перестрелял 700 тысяч соотечественников уже тогда, когда Гитлер еще только замышлял Холокост. Но и в том, что по состоянию на июнь 1941 года Советский Союз был осужденной мировым сообществом страной-агрессором, исключенной из Лиги наций за нападение на Финляндию.

Сегодня, разумеется, речь не идет о том, чтобы вернуть Финляндии захваченные земли: несправедливость нельзя исправлять ценой новой несправедливости. Но, по-моему, праздновать победу следует в чистом белье, признав ошибки, принеся извинения и установив в каждом бывшем финском поселке на территории Ленинградской области хотя бы памятные знаки со старыми финскими названиями и именами тех, кому пришлось бежать от Красной армии, бросая родные леса, поля, дома, могилы и вообще все то, что пропаганда любит умильно обобщать словом «Родина». Без этого признания победа нечиста.

4. Еще больше меня напрягает то, что победу СССР в Великой Отечественной войне предлагается праздновать как абсолютную и безусловную. Таковой она была лишь до момента, пока СССР в освобожденных странах Восточной Европы не стал насаждать прокоммунистические правительства, репрессируя всех, кто коммунистическую идеологию не разделял. Это факт, за который следует не просто повиниться, но о котором надлежит постоянно помнить. А не собачиться вместо этого, как сегодня, с поляками, венграми и чехами, ставя им в вину, что они отчего-то не ценят насильника, пусть и на самом деле спасшего их от убийцы.

5. Это вообще самый тяжелый момент. 9 мая Россия празднует победу над фашизмом. Предполагается, что победитель представляет противоположность побежденного: раз ты бился с фашистами, то ты антифашист. Увы, это не обязательно так. В сегодняшней России на любом уровне полно и презрения к базовым, природным правам и свободам человека, и обожествления государства — что еще не превращает страну в фашистскую, но является неизменной частью фашизма. Прочитайте хоть коротенькое эссе Умберто Эко «Вечный фашизм», хоть серьезную работу Майкла Манна «Фашисты» и посмотрите, сколько фашистских черт обнаружится в сегодняшней России. Я не могу заставить себя сесть с таким наследником победителей фашизма за один праздничный стол.

6. И, пожалуй, последний пункт. Мне бесконечно отвратительна милитаристская форма, которую надевают в России на День Победы и которая срослась с ним до такой степени, что убери военный парад, все эти сапоги и пилотки, разрисованные под танки иномарки, надписи «На Берлин!» и «Можем повторить!» — и от праздника ничего не останется. День Победы — это, вообще-то, праздник перехода от войны к миру. Но в России сегодня победа воспринимается лишь в контексте войны, в том числе новой.

Порой создается ощущение, что нынешняя Россия воюет со всем миром сразу, а союзников нет ни одного. И в этой радости милитаризации сливаются как одураченные «низы», так и дурачащие их «верхи», открыто несущие с телеэкранов то, что было в подлянку говорить даже при Брежневе: например, что Россия может превратить Америку в «атомную пыль». Вам правда нужна победа над человечеством, планетой, жизнью? Вы правда хотите, чтобы русские танки катили по Европе? Какую идею, какое счастье, какое процветание Россия, в таком случае, может нынешней Европе подарить? Вы вообще себе хоть чуть-чуть европейскую жизнь представляете? Или со своей бедностью, враньем, цинизмом и национализмом действительно полагаете себя образцом для подражания?

Из-за этого милитаристского угара России мне иногда начинает казаться, что новой войны не избежать.

Ну что ж, тогда я встану на защиту мира.

Дмитрий Губин