Худой мир в дыму военной катастрофы

Честно говоря, я был почти уверен, что визит президента Турции Реджепа Эрдогана в Москву 5 марта не состоится. Что турецкая сторона, например, перенесет его на неопределенное время. Просто потому, что этот визит был, как минимум, нелогичен, странен и, скажем прямо, в той ситуации небезопасен. Лететь в «стан врага» в тот самый момент, когда турецкая армия просто сносила порядки своих противников в Сирии? Ладно бы Эрдоган поигрывал эту битву, тогда в визите в Москву был бы определенный смысл, но дела на поле боя в этот момент для турецкого лидера складывались как раз с точностью до наоборот.

Предварительные итоги битвы за Идлиб, получившей кодовое название «Весенний щит», пик которой пришелся на 28 февраля — 5 марта, говорят сами за себя.

Уничтожены как минимум три сирийских самолета (два бомбардировщика Су-24 и учебно-боевой Aero L-39 Albatros), восемь вертолетов, три беспилотника, 155 танков, 47 артиллерийских орудий, 52 многоствольные ракетные установки, восемь систем ПВО, 12 противотанковых орудий, 51 единица бронетехники, 60 военных машин, десять складов боеприпасов; плюс поврежден военный аэродром в Алеппо. Потери в живой силе российско-сирийско-иранской коалиции составили около 3,5 тысяч человек.

Просто один пример для сравнения. В знаменитой танковой битве под Прохоровкой 12 июля 1943 года, считающейся крупнейшим танковым сражением Второй мировой, Красная Армия, по современным данным из немецких архивов, подбила 110 танков и САУ Вермахта (потеряв, впрочем, втрое больше — 357 танков и САУ). Армия Эрдогана за несколько дней боев уничтожила в Идлибе почти в полтора раза больше.

При этом потери турецких вооруженных сил, согласно открытым данным, с 27 февраля по 5 марта составили шесть беспилотников (российские комментаторы утешают себя тем, что они дорогие, как будто Су-24 дешевые) и несколько десятков турецких солдат.

Иначе как тотальным разгромом назвать это невозможно.

В этих условиях решение Эрдогана лететь в Москву для того, чтобы заключить перемирие с Владимиром Путиным было более чем странным (заметим, что мнения «легитимного», с точки зрения российского руководства, президента Сирии Башара Асада никто, включая и его союзников Кремле, особо не спрашивал).

Строго говоря, этот визит нарушал все общепринятые нормы международной дипломатии. Согласно им, после визита руководителя иностранного государства в другую страну, следующая встреча двух лидеров должна пройти на территории первого. Однако за последние годы Эрдоган неоднократно бывал в России и, кстати, не раз приглашал Путина посетить Турцию, однако последний постоянно отказывался.

Если турецкий лидер так хотел договориться о чем-то со своим российским коллегой, он вполне мог предложить ему провести встречу в любой нейтральной стране, скажем, в Швейцарии. Что несомненно, было бы гораздо безопасней для Эрдогана. Потому как, мало ли что могло случиться. Война, все на нервах…

Но, если гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе. В этой, в буквальном смысле, накаленной атмосфере, Эрдоган летит в Москву, да еще и прихватив с собой ключевых министров своего правительства — иностранных дел и обороны. Если он хотел доказать этим всему миру, что он крутой парень, то у него определенно получилось.

Перечисление пунктов меморандума, который подписали в Москве высокие договаривающиеся стороны, особого значения не имеет. Хотя бы потому что предыдущие такие же договоренности, например, подписанные в Сочи, не соблюдались. Чего стоит тот же пункт последнего российско-турецкого соглашения по урегулированию в Идлибе о совместных российско-турецких патрулях трассы М4 в Сирии? Стороны уже договаривались о совместном патрулировании турецко-сирийской границы. Результатом стали лишь беспрецедентные по своей ожесточенности и потерям бои. Кроме того очевидно, что если кто-то что-то и может сейчас патрулировать на севере Сирии, так это только турецкая армия.

Основным итогом переговоров Путина и Эрдогана в Москве на сегодняшний день стал установившийся наконец в Идлибе реальный режим прекращения огня, соблюдение которого пока подтверждают обе стороны. Это умиротворение стало, конечно же, не результатом мудрости или миролюбия сторон, а того, что после такой масштабной битвы пришло время кое-что осмыслить. «Вот затрещали барабаны — и отступили басурманы. Тогда считать мы стали раны, товарищей считать…».

Прямо скажем, впервые с 2008 года, когда современная Россия начала современный этап своей внешней экспансии, она потерпела жестокое военное поражение. Конечно, российские генералы рвутся в бой, жаждут реванша, хотят доказать, что именно они на свете всех сильнее. В предыдущей публикации на эту тему мы приводили заявление официального представителя Минобороны РФ Игоря Конашенкова о том, что «произошло сращивание укрепрайонов террористов (в Сирии) с турецкими наблюдательными постами».

Сейчас, после переговоров Путина и Эрдогана складывается впечатление, что это заявление было не только, а возможно и не столько консолидированной позицией условного Кремля, но и в какой-то мере публичным манифестом военных и их попыткой давления на своего верховного главнокомандующего. Дескать, раз турки «срослись» с террористами, ждем отмашки Владимир Владимирович! Однако пока, похоже не дождались.

Почему? Вероятно, потому, что Путин, несмотря на свою любовь к разного рода рискованным авантюрам, одновременно является очень прагматичным политиком. А Эрдоган за последнюю неделю боев в Идлибе показал не только реальную мощь турецкой армии, но и готовность применять ее там и тогда, когда и где сочтет нужным.

Какой выбор был у Путина 5 марта? В общем, небольшой. Или начинать масштабную войну с мощной, хорошо вооруженной и обученной, мотивированной турецкой армией с неизбежными в этом случае огромными жертвами и немыслимыми материальными затратами. Или за полтора месяца до очень важного для него «всенародного голосования» по изменению Конституции, заключить «почетное» перемирие с Эрдоганом.

Ввязавшись в серьезные боевые действия против армии Турции Путин впервые совершил большую промашку. Я не склонен объяснять все его ошибки влиянием на него зловредного, очень преданного, но не очень умного окружения. Он из тех политиков, кто принимает основные решения сам. Однако любой «сильный» лидер неизбежно вынужден на кого-то опираться и спрашивать чьего-то совета. Понятно, что Путин сам подбирал себе советников по своему образу и подобию, но это не значит, что они, в свою очередь, не влияют на него уже в обратную сторону.

Между тем в последние годы его окружают люди, от которых он кроме уверений в преданности и восхищении, слышит в основном еще пару мантр. Первая в духе старой советской песни «Наша армия сильна…». Вторая, касающаяся уже конкретно позиции Москвы в отношении Анкары, состоит в том, что «у Турции нет союзников».

Причем эту последнюю мантру кремлевские советчики продолжают петь даже тогда, когда на фоне прохода через Босфор и Дарданеллы всего двух российских фрегатов (правда, с крылатыми ракетами «Калибр») и двух больших десантных кораблей, в Восточное Средиземноморье вошел американский атомный авианосец «Эйзенхауэр» с 48 истребителями, в сопровождении мощной группы поддержки в виде ракетных крейсеров «Сан-Джасинто» и «Велья Галф», трех эсминцев «Тракстан», «Джеймс Уильямс» и «Стаут», а также атомной подводной лодки с крылатыми ракетами Tomahawk на борту.

Однозначную официальную поддержку Турции в ее нынешнем противостоянии с Россией высказал и генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг, заявивший на своей пресс-конференции в Брюсселе еще 14 февраля: «…то, что мы наблюдаем там (в Идлибе) сейчас — это последствия жестокого применения насилия, чудовищных нападений на ни в чем не повинных мирных жителей и неизбирательных авиаударов по гражданским объектам… И мы призываем режим Асада, который поддерживает Россия, прекратить все эти нападения, в результате которых гибнут ни в чем не повинные мирные жители… НАТО сегодня оказывает поддержку Турции. Мы являемся союзником Турции по НАТО, и силы НАТО присутствуют в Турции. Мы также обеспечиваем Турции некоторые гарантии безопасности, в частности, предоставляем некоторые возможности усиления их систем ПВО».

Таким образом, события последних дней в Идлибе, данные об огромных потерях там, реакция Запада на все это, заставили Путина на этот раз остановиться у очень опасной черты. Видимо взвесив все «за» и «против», заручившись поддержкой этого решения со стороны членов Совбеза РФ, который в эти дни он собирал дважды (последний раз буквально за несколько часов до прилета турецкого президента в Москву) Путин решил, что худой мир с таким опасным противником как Эрдоган все же лучше доброй ссоры. Но это только пока.

Не прошло и трех дней после возвращения Эрдогана из Москвы, как он вновь выступил с воинственными заявлениями в адрес России. «Турция оставляет за собой право собственными ресурсами добиться целей операции „Весенний щит“ в случае, если Москва не выполнит обязательства по Сирии», — пригрозил турецкий лидер. Эрдоган подчеркнул, что цель Турции — добиться возвращения в свои дома 3,6 млн сирийских беженцев, которые находятся на турецкой территории, а также 1,5 млн человек, скопившихся у границы страны в сирийской провинции Идлиб.

Так что гарантий, что русско-турецкая война не вспыхнет с новой силой, нет никаких. Наоборот, пока мы видим, что есть гарантии обратного. Одним из пунктов российско-турецкого меморандума значится (и Эрдоган подтвердил это публично по окончании переговоров в Кремле), что «Турция оставляет за собой право отвечать на действия сирийских правительственных сил». Путин тогда на это никак не отреагировал. Однако на следующий день официальный представитель МИД России Мария Захарова заявила, что «[Боевики] должны уничтожаться сирийскими силами и теми силами, которые на законных основаниях находятся в Сирии». А мы помним, что с точки зрения Кремля, «на законных основаниях» в Сирии находятся только российские войска…

Александр Желенин