Насколько близка новая русско-турецкая война?

Информация из Сирии все больше наводит на мысль, что в этой стране со дня на день может начаться новая русско-турецкая война. Очередная кровавая каша заваривается на севере Сирии, в провинции Идлиб, формально все еще числящейся «зоной деэскалации».

10 февраля правительственная сирийская армия нанесла артиллерийский удар по турецкому наблюдательному пункту, в результате чего погибли пять турецких солдат.

Важно отметить, что произошло это всего через неделю после того, как 3 февраля при подобном артобстреле со стороны сирийской армии были убиты 8 турецких военных. Армия и ВВС Турции нанесли массированные ответные удары, в результате которых были «нейтрализованы» больше 70 сирийских военных, а президент Реджеп Эрдоган заявил, что его армия «будет поступать так и впредь».

Не стала медлить с ответом Анкара и на этот раз. В результате обстрела позиций сирийской армии Асада в Идлибе поражены 115 целей, уничтожены три танка и подбит один вертолет. Об этом в понедельник сообщило Минобороны Турции.

Тут необходимо в очередной раз напомнить, что официальный Дамаск — самый близкий военный союзник Москвы, и это «послание» Эрдогана ей было более чем прозрачным. Однако, чтобы уж совсем не было никаких разночтений, турецкий президент решил расставить все точки над i. «До наших российских коллег был донесен сигнал: «не переходите нам дорогу», — сказал он.

Больше того, лидеры России и Турции после 3 февраля, действуя в духе установившихся в последние годы вроде бы достаточно доверительных отношений, провели разговор по телефону. Однако, как видим, к разрядке ситуации он не привел. Российско-турецкие переговоры в Анкаре на уровне МИД двух стран также не дали результатов.

С другой стороны, совершенно очевидно, что президент Сирии Башар Асад не посмел бы действовать в отношении вооруженных сил несравнимо более мощной Турции так дерзко, как сейчас, если бы не ощущал всемерной поддержки Москвы.

Российские военные при этом заявляют, что контролируют сирийское воздушное пространство. Намек более чем прозрачный. Анкара таких намеков пока не делает, вероятно полагая, что в Москве еще не забыли, как умеют контролировать свое воздушное пространство турецкие ВВС.

Тут стоит совершить небольшой экскурс в не столь давнюю историю сирийского вооруженного конфликта. Идлиб — последняя из «зон деэскалации» в Сирии, все еще не подконтрольная правительству Асада. В мае 2017 года представители России, Ирана и Турции договорились в Астане о создании в Сирии четырех «зон деэскалации». Три из них в 2018 году перешли под контроль официальных сирийских властей. По четвертой, которая занимает территорию Идлиба и некоторых частей соседних провинций Алеппо, Хама и Латакия, в сентябре 2018 года Москва и Анкара договорились сепаратно от Тегерана и Дамаска.

Эта договоренность регулярно нарушалась, пока в феврале текущего года в «зоне деэскалации» не началась полноценная эскалация вооруженного конфликта.

3 февраля, одновременно с заявлением об ударе по позициям сирийской армии, турецкий лидер, отправляясь с визитом в Киев, назвал присоединение Крыма к России «аннексией» и выразил озабоченность положением крымских татар на полуострове.

Однако турецко-российские противоречия идут еще дальше и шире. Жесткое заявление Эрдогана о том, что он не потерпит присутствия российских наемников в Ливии, демонстрирует, что интересы России и Турции столкнулись и в этой богатой нефтью североафриканской стране.

Иными словами, мы видим, что Эрдоган закусил удила и на компромиссы с Кремлем идти не готов, да, по большому счету, и не может. Дело в том, что часть северной Сирии, оккупированной сейчас турецкими войсками и отрядами протурецких ополченцев — противников президента Асада, это для Турции что-то вроде востока Донбасса для России, военных которой, по официальной версии, «там нет».

Нет-то нет, но, как часто повторяется, Донбасс Россия не бросит. Точно так же и эрдогановская Турция не может взять да и вывести свои войска с севера Сирии, которые она, к тому же, ввела туда вполне официально и открыто, по согласованию с Россией.

Анкара не может уйти из Сирии по целому ряду причин, которые условно можно разделить на поверхностные и концептуальные.

К первой категории, вероятно, нужно отнести те, что лежат на виду и официально задекларированы Турцией. Во-первых, Эрдоган не может вывести свою армию из Идлиба, потому что на него нападает «режим» Асада, который продолжает делать это после всех официальных предупреждений, подкрепленных пушечными и авиаударами, сделанными турецким президентом. Во-вторых, он ввел туда армию по причинам, которые сегодня открывают путь для любой агрессии и выражаются понятием «обеспечение безопасности».

По официальной турецкой версии, Анкара ввела войска на север Сирии, во-первых, для того, чтобы не допустить новой волны беженцев из этой страны. В Турции сейчас и так более 3,5 миллионов сирийских беженцев — перспектива получить еще один миллион из Идлиба ей совсем не улыбается. Во-вторых, для того, чтобы покончить с «террористами» из отрядов Рабочей партии Курдистана, базирующихся в Рожаве (курдские анклавы на севере Сирии).

Однако глубинные, более концептуальные причины, по которым Турция вошла в Сирию всерьез и не потерпит там никаких конкурентов, в ином.

Эрдоган ввязался в сирийскую войну, поскольку рассматривает Сирию как мягкое подбрюшье Турции, не говоря уж о том, что в приграничных сирийских районах живут этнически близкие туркам сирийские туркоманы.

На фоне стагнации турецкой экономики (в 2019 году рост ВВП Турции колебался в районе нулевой отметки) Эрдоган должен впечатлить соотечественников победами на международной арене. Лозунг защиты этнически близких «соотечественников» (как нам это хорошо знакомо!), проживающих на севере Сирии, вероятно призван воодушевить турецких избирателей.

Россия же преследует в Сирии свои цели. И получается, что главная причина столкновения Москвы и Анкары на Большом Ближнем Востоке, включающем в себя и Ливию, обусловлена мировой конкуренцией этих двух не очень развитых экономически, но весьма продвинутых в военном отношении государств, имеющих к тому же схожие политические системы с авторитарными и давно не сменявшимися лидерами.

Конечно, ни Эрдоган, ни Путин не хотят втягиваться в полномасштабную войну друг с другом. Но и уступить для каждого из них значило бы потерпеть крупное внешнеполитическое поражение с неизбежным серьезным подрывом авторитета внутри страны. Ни тот, ни другой допустить этого не могут.

Конечно, Путин не только специалист по жестким мерам на международной арене, но и мастер компромисса. Однако, как показывает практика, компромисс всегда должен быть в его пользу. Но это абсолютно неприемлемо уже для Эрдогана. Получается, нашла коса на камень?

Безусловно, можно ожидать, что российская и турецкая стороны в ближайшее время все же попытаются прийти к какому-то соглашению по Идлибу. Однако позиции сторон противоположны (Путин говорит, что надо продолжить уничтожать террористов в Идлибе, а Эрдоган вопрошает: «Кого там считать террористами? Тех, кто там воюет за свою землю?»). И с каждым обстрелом они продолжают расходиться все дальше, так что надежд на мир остается все меньше.

Рассматривая сценарии возможного российско-турецкого вооруженного конфликта, уже можно предположить, что это будет прокси-война, подобная Корейской или Вьетнамской, когда СССР и США, поддерживавшие разные стороны конфликта, остерегались вступать в прямое вооруженное противостояние. И все же за штурвалами многих северокорейских и северовьетнамских МиГов тогда сидели советские летчики. Вполне возможно, что в «сирийских» самолетах сейчас тоже будут российские пилоты. Но разве это что-то меняет?

Александр Желенин

Подкаст по теме: