Прямой доступ в «цифровую тюрьму»?

Новый глава Минкомсвязи Максут Шадаев накануне выступил с идеей предоставить сотрудникам силовых ведомств, ведущим оперативно-розыскную деятельность, онлайн-доступ к целому ряду данных россиян, в том числе к сведениям банков и информацию мобильных операторов. Позднее Шадаев объяснил, что расширение полномочий правоохранителей в этом отношении не планируется — речь идет о переводе документооборота в электронную форму. Премьер Михаил Мишустин в четверг еще раз подчеркнул, что расширять полномочия правоохранительных органов власти не собираются, и пожурил министра за неточность формулировок.

В то же время в условиях слабой защиты данных в РФ и перевод процедур доступа к ним в электронный вид может представлять риски. Насколько обоснованы эти опасения?

Артем Козлюк, руководитель общественной организации РосКомСвобода:

«Пока мы не видим никаких документов, широкой публике не представлено ни предложений, например, по законодательному изменению текущих нормативных актов по доступу сотрудников спецслужб к чувствительным данным россиян, ни анализ текущей ситуации — почему стоит это делать и что за накопившиеся проблемы повергают представителей Минцифры предлагать какие-то новые подходы к регулированию такой чувствительной темы, как тайна связи, которая прописана в нашей Конституции. Поэтому однозначно сейчас нельзя сказать, к каким последствиям это приведет, но риски есть.

Будут ли эти данные каким-то образом централизованно скапливаться на каких-то государственных серверах? Кто к ним будет иметь доступ? Будет ли сохранен режим получения данных пользователей сотрудниками спецслужб только после решения суда или это будет происходить на непрозрачной для общества основе? Тут очень много вопросов, и, конечно, определенные риски нивелирования наших конституционных прав — в отношении тайны связи — все-таки присутствуют».

Леонид Волков, IT-эксперт и политик:

«Если силовики получат онлайн-доступ к данным россиян в рамках оперативно-розыскной деятельности, то интенсифицируется торговля персональными данными и вырастет черный рынок информации.

Сейчас Максут Шадаев пояснил, что он имел в виду, скорее, доступ к тем данным, к которым у силовиков и так уже есть доступ по закону. Просто надо, чтобы они там бумажные запросы не писали, бумажного документооборота не было. Видимо, он просто не очень удачно выразился. Но, если понимать его буквально, то речь идет о том, чтобы без решения суда организовывать онлайн-слежку.

Если им надо, то силовики и без того уже имеют доступ ко всем этим данным, но им станет удобнее ими торговать — чем они сейчас и занимаются».

Павел Рассудов, представитель «Пиратской партии России»:

«Прежде всего, это приведет к нарушению тайны частной жизни граждан. По крайней мере, сегодня в онлайн-доступе правоохранительные органы в рамках ОРД эту тайну не получают. Непонятно, каким образом будет регулироваться получение такой информации, и главное: разве сегодня правоохранительным органам недостаточно того, что они делают, какая еще им информация необходима и каким образом это будет помогать находить преступников?

„Война силовиков“ нас, простых граждан, не особенно беспокоит, но граждан, в том числе предпринимателей, конечно, беспокоит, что их приватная информация может стать доступной не только правоохранительным органам, но и третьим лицам, и преступникам. Сегодня это уже происходит с базами данных, например, ГИБДД или операторов сотовой связи, которые спокойно продаются на рынках».

Андрей Рудой, профсоюзный лидер, видеоблогер:

«Прогнозы о грядущей „цифровой тюрьме“ вполне сбываются. Более того, та же система распознавания лиц, которая завязана на базы МВД, ФСБ, уже вводится и в регионах. Например, в Нижнем Новгороде — в учебных заведениях, в торговых центрах, в метро и т. д. И, конечно же, мы видим, что ряд нововведений последних лет планомерно продвигает эту линию. Тот же самый „пакет Яровой“ и другие подобные законы — все это звенья одной цепи. Контроль становится все больше, и от „всевидящего ока“ становится все сложнее куда-то спрятаться.

Последствия для гражданина могут быть самые разные — начиная от банального психологического дискомфорта и заканчивая тем, что он не сможет нормально проявлять свою гражданскую активность, потому что — понятное дело — сразу попадет под удар. Суть в том, что санкции становятся гораздо проще: когда человек весь на виду, то понятно, на что можно нажать. Например, на родственников. Или через работу — что, кстати говоря, наиболее распространено в сегодняшней России. Или через какие-то финансовые линии. Человек просто становится более уязвимым для системы в целом».

Александр Горный, блогер:

«Я думаю, что процесс создания „цифровой тюрьмы“ уже давно пошел и мы, к сожалению или к счастью, не впереди планеты всей. Когда смотришь на то, что происходит, допустим, в Китае, то понимаешь, что там эта история развивается уже очень долго и „успешно“.

Надо отдавать себе отчет в том, что мы стали практически прозрачными уже давно. Потому что есть соцсети, есть функция распознавания лиц, которая вполне успешно уже не первый год работает в метро, а на Крымском мосту, например, фиксируется каждый автомобиль, каждый номер, и на экране оператора пробегает строка в таблице, где показано, сколько раз данный автомобиль пересекал мост и все остальное.

Если силовикам дадут новые возможности доступа, то, думаю, это просто решили официально оформить то, что фактически уже давно происходило. Я сталкивался с некоторыми моментами в отношении своей персоны, когда на меня подавали какие-то заявления в прокуратуру, а я писал объяснительные записки. Я видел, что моя биография практически полностью прозрачна, и я это воспринял как реальность. Но одно дело, если этот инструмент находится в руках ответственных людей, если эти данные не уходят никуда „наружу“ или, во всяком случае, есть определенные механизмы, позволяющие всю эту систему контролировать. Но я боюсь, что, с учетом всей нашей сложившейся системы, мы сможем увидеть очень серьезные перекосы, когда человека можно будет просто „разбомбить“ цифровыми методами. Человека можно очень легко дискредитировать фактами из его жизни, которые он пытается скрывать, и не известно, как это может отразиться на его судьбе.

Это, к сожалению, наша реальность, мы должны как-то с этим жить, мириться или не мириться. Если не мириться, то как? На митинги выходить? Это тут не поможет.

Я знаю, что я полностью прозрачен для силовиков. Но я намеренно веду открытый образ жизни и мне нечего скрывать. Это мой выбор. Поэтому меня можно уличить разве что в превышении скорости. Но больше не в чем».

Дмитрий Ремизов