Светлый Путин и бронзовый Примаков

В Москве перед зданием МИДа на Смоленской площади 29 октября устанавливают памятник Евгению Примакову. Формально — как бывшему министру иностранных дел. Но реально, конечно же, — как экс-главе правительства. Похоже, истинные мотивы оказались слегка замаскированы. Странное получается мероприятие.

Ведь со дня кончины Примакова прошло всего четыре года. По историческим меркам, это ничтожно мало. Не улеглись еще политические страсти, которые кипели вокруг Евгения Максимовича. Историки не написали серьезных трудов о кратком сроке его премьерства. Нет ясности с тем, действительно ли он столь значимая для России фигура, или увековечивание памяти просто лоббируют его последователи из МИДа.

А потому в нормальной ситуации в ответ на просьбу о воздвижении столичного монумента (не бюста на малой родине, не памятного знака на месте работы и не мемориальной доски на доме, где жил человек) высокое начальство произносит расплывчатую фразу: «Еще не время…» И дело откладывается в долгий ящик.

Однако в нашем случае, когда высоким начальством был сам Владимир Путин, делу об установке памятника дали ход.

Подобное бывает, конечно, когда умирает вождь тоталитарного режима. Памятник Ленину, стоящий ныне в Санкт-Петербурге перед Смольным, был установлен через три с половиной года после кончины Владимира Ильича.

Но сейчас в России режим все же не тоталитаризм. А главное: Примаков для путинского режима значит намного меньше, чем Ленин — для коммунистического.

У нас в Москве нет еще памятника президенту Борису Ельцину. Не тому Ельцину, который пресек попытку путча в августе 1991-го, осуществил рыночные реформы в 1992-м и победил в малой гражданской войне октября 1993-го, — столь спорной политической фигуре и впрямь долго придется дожидаться увековечения памяти. А тому Ельцину, который привел в Кремль Владимира Путина и которому нынешний президент должен быть безмерно благодарен.

Казалось бы, если уж начинать расстановку памятников современникам, то Владимиру Владимировичу логично было бы начать с Бориса Николаевича. Но памятник Ельцину есть лишь на его родине в Екатеринбурге. Обойдя своего патрона, Путин начал установку столичных монументов с политического противника, каким Примаков был для него осенью 1999-го. То есть в то время, когда, по сути, решалось, будет ли нашим следующим президентом Путин, как пожелал Ельцин, или Примаков, на которого делал ставку имевший тогда огромное влияние в элитах московский мэр Юрий Лужков.

Нет смысла долго рассуждать о том, что памятников не удостоились ни Валентин Павлов, ни Егор Гайдар, ни даже Виктор Черномырдин, возглавлявшие наши правительства до Примакова и тоже уже скончавшиеся. Скромный памятник Алексею Косыгину в Москве есть, но явно не на почетном месте. Понятно, что все это фигуры спорные: каждого из них кто-то любит и считает спасителем отчизны, а кто-то ненавидит и считает губителем родины.

Но то же самое можно сказать и про Примакова. Одна часть общества почитает его за стабилизацию экономики после дефолта. Другая же отмечает, что стабилизация эта произошла совсем не благодаря мудрому правлению премьера — а вот начало конфронтации с Западом было, бесспорно, его личной «заслугой». Если что-то и запомнилось народу из времен правления Евгения Максимовича, то это так называемая «петля» Примакова, развернувшего свой самолет над Атлантикой, чтобы «наказать» США за бомбардировки Сербии.

В общем, если подходить к установке памятника с обычной логикой, то его в Москве быть не должно. И тем не менее — он есть. Думается, что этот памятник символизирует серьезный пересмотр новейшей российской истории. Точнее, расстановку в ней совершенно иных акцентов. В нашей «новой» новейшей истории Путин будет «очищен» от темного ельцинского прошлого. История эта окрасится исключительно в светлые тона.

Если подходить к путинской эпохе строго исторически, то она является продолжением ельцинской. Путин был назначен преемником и выиграл выборы 2000 года только потому, что на службу ему был поставлен весь пропагандистский и силовой аппарат, контролировавшийся президентской администрацией. Путин начал Вторую чеченскую войну только потому, что ему дал на это карт-бланш Ельцин. Телекиллер Сергей Доренко смог уничтожить Примакова как политического лидера только потому, что пользовался телеканалом, предоставленным для этой цели Кремлем.

Люди среднего и старшего возраста все это еще помнят, но для молодых россиян история теперь конструируется по-другому. Молодежь ведь не имеет никаких оснований любить Путина за стабилизацию нулевых годов. И для нее Кремль постепенно готовит исторический миф, способный легитимировать путинское правление в условиях происходящей уже смены поколений.

Точкой, с которой начинается отсчет новой эпохи, будет недолгое правление Примакова. Конечно, перелом был при позднем Горбачеве и раннем Ельцине, когда ликвидировались основы советского строя. Но для молодых людей, не желающих углубляться в историю, Брежнев, Косыгин, Горбачев и Ельцин в равной степени станут персонажами из времен «до нашей эры». Отсчет же «нашей эры» будет идти с 1999-го. В этот год уже начала расти экономика. В этот год мы противопоставили себя Америке. В этот год пришел молодой энергичный лидер. Причем пришел он на место не Бориса Николаевича, а мудрого старого Евгения Максимовича, которому ныне в Москве воздвигается памятник.

Для человека, хоть немного знающего историю, подобная перестановка фигур выглядит нелепо. Никто же не будет вымарывать из книг упоминание о Ельцине, как это было с «врагами народа» в сталинские годы. Однако, как мы сейчас понимаем, подобного вымарывания для промывания мозгов и не требуется. Фигура, которую активно внедряют в массовое сознание, сама вытеснит фигуру, упоминания о которой станут все более редкими.

Именем Примакова уже назван Институт мировой экономики и международных отношений РАН. На Новодевичьем кладбище могила Примакова занимает не менее почетное место, чем могила Ельцина. А теперь еще будет памятник в центре Москвы. Постепенно полки книжных магазинов заполнятся биографиями Примакова, по телевизору пройдет биографический сериал про Евгения Максимовича. И все то, что было до Примакова, со временем станет никому не интересно.

Дмитрий Травин