Шаг влево, шаг вправо — кошмар

Фонари — ставить, деревья — пилить, гаражи — сносить (зачеркнуто) красить. В школу и из школы — только установленным мэрией маршрутом. Отклонился ребенок от курса — родителей к ответу.

«Если школьник по той или иной причине вынужден будет изменить маршрут, например, захочет зайти к бабушке, в магазин или немного пройтись с друзьями, то родители обязаны письменно уведомить школу об этом», — цитируют СМИ председателя саратовского комитета по образованию Ларису Ревуцкую.

«Я дал задание — чтобы никакой поросли не было. Требую от служб благоустройства выпиливать все. Чтобы каждая улица просматривалась с одного конца до другого. Тогда не появится ни у кого мотивация сидеть в траве, за кустами, деревьями, сидеть распивать и так далее», — заявил городской голова Михаил Исаев.

Это — результаты мозгового штурма в саратовской мэрии по повышению безопасности после убийства девятилетней Лизы. Гоголь вместе с Салтыковым-Щедриным отдали бы все гонорары за его полную стенограмму. Подобное творчество взрослых, облеченных полномочиями людей — апофеоз беспомощности и, как бы это помягче сформулировать, плохого образования.

С фонарями, конечно, в городе будет посветлее. Но вот выпиленных деревьев жаль. А уж обязать детей ходить строем по «установленному маршруту» — невозможно в принципе.

Может, саратовские руководители и родились сразу с чиновничьими портфелями в руках, но те, кто в детстве носил ранцы, помнят, что дорога в школу и особенно обратно — зачастую единственное время свободы, когда можно хоть немного продохнуть от неусыпной заботы семьи и школы. Поэтому заставить нормального ребенка не уклоняться от маршрута можно, либо если водить его туда-обратно под конвоем, либо — возить на школьном автобусе. Ни на конвой, ни на автобусы в Саратове денег нет. А потому будут пилить деревья и нервы родителей. Месяца три-четыре. После чего, как обычно, все сойдет на нет — до новой трагедии.

Но сама реакция властей и общества на беду крайне показательна. Есть два подхода к безопасности. Первый — оградить детей от любых потенциальных неприятностей заборами и запретами: сюда не ходи, это не читай, туда не смотри. Однако такой душной заботой взрослые оберегают скорее собственные нервные клетки. Лишая при этом своих самых дорогих и любимых, пусть пока еще маленьких, людей прав, свобод, комфорта и зачастую здоровья. Почитаешь родительские чаты — и становится страшно представить, что было бы в стране, возглавь ее среднестатистическая мамаша первоклассника. Или, может, это уже произошло, раз вся власть ведет себя как сумасшедшая «яжемать», которой дай волю, она все детские площадки обнесет колючей проволокой в три ряда?

Однако даже если к каждому школьнику приставить по росгвардейцу (что в принципе невозможно — кто же акции оппозиции будет разгонять), это не решит все проблемы. То есть вероятность нападения маньяка, может, и снизится, но, к сожалению, большинство детей становятся жертвами не случайных педофилов, а родственников, соседей и друзей семьи. От них никакая нацгвардия вместе с опекой не защитят.

Второй подход — создать безопасную среду. И это совсем не про колючую проволоку и выпиливание деревьев. Это — про грамотную работу ФСИН и полиции, включая полноценный надзор за отбывшими срок заключения, в том числе их устройство на работу.

Это — про нормальную работу и реальное, а не отчетное оснащение МВД. В том же Саратове из 138 видеокамер сети «Безопасный город», по оценкам сотрудников полиции, полноценно работают не больше 20, а остальные нуждаются в замене, ремонте или обслуживании.

Это — про участковых, которым не бесконечные бумажки надо заполнять, а территорию свою обходить, на сигналы граждан реагировать. Рецидивист, убивший Лизу, имел шесть судимостей. Последняя — за изнасилование с разбоем, совершенное в день освобождения после предыдущей отсидки. За ним был нужен усиленный контроль. Но сегодня участковые вынуждены чаще обходить квартиры потенциальных оппозиционеров, чем реальных уголовников и наркоманов.

Безопасная среда — это и справедливый суд. За свое последнее преступление убийца Лизы получил 6,5 лет — немногим больше, чем совсем недавно прокурор требовал для случайно задержанного у метро актера Павла Устинова и немногим больше того, что получил Константин Котов, наказанный четырьмя годами колонии за одиночные пикеты в защиту несправедливо осужденных.

Вылечить безнадежно больные государственные институты саратовские чиновники, конечно, неспособны. Но как-то реагировать на народную ярость приходится. Вот и делают что могут — фонари вешают, деревья вырубают, «установленные маршруты» разрабатывают. Во власти и в обществе выработалась стандартная реакция на любые угрозы: случилась беда — надо или предлагать смертную казнь вернуть, или (все, что осталось властям на местах) заборы городить.

Благоустройство среды тоже, несомненно, влияет на безопасность. Но в странах, где права и свободы — не пустой звук, среду меняют под человека, а не наоборот. «Как рыба не может жить в очищенной воде, так и дети не могут жить в чистой, тихой и контролируемой среде», — это слова архитектора Такахару Тедзука, который спроектировал знаменитый японский детский сад с большой круговой крышей, представляющей собой «бесконечную» игровую площадку. Если детям нравится носиться, надо просто организовать пространство так, чтобы оно учитывало их потребности и при этом было безопасным, решил урбанист. У прогулочной крыши, конечно, есть ограда, но не сплошная: голову между прутьев не просунешь, а ноги-руки — сколько угодно, что малышам только в радость.

Однако радость — не наш путь. Мы лучше превратим города в бетонные пустыни, по которым шеренгами, по заранее установленным маршрутам, будут ходить как дети, так и взрослые. И чтобы никаких прогулок по городу без согласования с властями. И больше трех не собираться. И в одиночные пикеты не вставать. И лучше не улыбаться — это тоже подозрительно, пахнет массовыми беспорядками.

Но даже в этом случае наши дети вряд ли окажутся в полной безопасности. Вон, в Кировской области никакой не уголовник-педофил, а самый обычный майор полиции сбил на машине насмерть шестилетнего ребенка. По результатам экспертизы выяснилось, что он был пьян — не майор, а мальчишка на велосипеде, который теперь имеет все шансы стать виновником ДТП посмертно.

Как пишут СМИ, следователь просил отца погибшего найти общий язык с полицейским, сбившим его сына. Дескать: понимаешь, он же сотрудник полиции… Да все давно уже понимают и про сотрудников полиции, и про других служителей и гарантов закона. И ничем хорошим это понимание для них и для нас не закончится. Вопрос времени.

Какая уж тут безопасность.

Виктория Волошина