Пакт Молотова — Риббентропа взорвал СССР изнутри

В эти дни мир «незлым тихим словом» вспоминает пакт Молотова — Риббентропа в связи с 80-летием подписания советско-германского договора о ненападении. В СМИ появляется множество версий и спекуляций вокруг этого документа, зачастую вырванных из общего исторического контекста того времени. Однако уже 30 лет существует обстоятельный и всесторонний анализ ситуации, сделанный на основании сотен оригинальных документов того времени. Это материалы Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 г., образованной на перестроечном первом Съезде народных депутатов СССР летом 1989 г. И уже в декабре на втором Съезде глава Комиссии член Политбюро и секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев докладывал депутатам о результатах работы.

Мне довелось быть участником тех событий, когда впервые в истории СССР представителей народа допустили к одной из самых священных его тайн. Обсуждение было открытым, дискуссия — горячей, и в первый день принять окончательный документ так и не удалось. Стенограмма заседания Съезда, текст Комиссии и Постановление, которые отыскала я в своем депутатском архиве, высвечивают все нюансы исторической ретроспективы 80-летней давности. В руках депутатов оказались документы из архивов КГБ, МИДа, Минобороны, Главного архивного управления, Института марксизма-ленинизма, Общего отдела ЦК КПСС. Кроме того, по запросу Комиссии архивные материалы передало правительство ФРГ.

«При оценке соглашения, — докладывал Яковлев, — мы не можем уйти, по крайней мере, от трех обстоятельств: внезапность поворота в отношениях с фашистским режимом; секретные договоренности с ним, затронувшие интересы третьих стран; сокрытие подлинного содержания и смысла соглашений от советских людей, от партии, от конституционных органов». Почему все это стало возможным? В этом контексте приводится интересная цитата британского премьер-министра Болдуина, который в 1936 г. заявил: «Нам всем известно желание Германии… двинуться на Восток… Если бы он (Гитлер — А.Я.) двинулся на Восток, мое сердце не разорвалось бы… Если бы в Европе дело дошло до драки, то я хотел бы, чтобы это была драка между большевиками и нацистами». Лондону так же вторил и Париж. За этим последовал аншлюс Австрии (март 1938 г.) и Мюнхенский сговор 1938 г. — соглашении, которое подписали Чемберлен, Даладье, Гитлер и Муссолини. По соглашению Чехословакия передала Германии Судетскую область. Кроме того, Британия и Франция подписали с Германией Декларации о взаимном ненападении.

При этом, указывается в документе, сговор в Мюнхене не был поспешной импровизацией. Он продолжил политическую линию, обозначенную Локарнским договором (1925 г.) и «пактом четырех» (соглашение от 1933 г. — между Германией, Британией, Францией и Италией), предполагавшим некоторую перекройку мира после Первой мировой. В результате СССР оказался в международной изоляции. (Напомню, что к тому времени прошло всего 22 года после Октябрьского переворота.) «Учитывая поддержку Мюнхена со стороны США, непосредственное участие Польши и Венгрии в разделе Чехословакии и одобрение соглашений с Японией, — говорится в докладе Яковлева, — советское руководство не могло не думать об угрозе создания единой антисоветской коалиции».

Судя по множеству документов того времени, Британия и Франция в надежде, что Гитлер пойдет войной против большевистского СССР (об этом подробно рассказывается в докладе), готовы были разве что не целоваться с ним в дёсны. И Сталин был хорошо об этом осведомлен. Например, содержание разговора Гитлера с Чемберленом 15 сентября 1938 г. легло на стол «отца народов» уже на второй день. Чемберлен заявлял своим генералам, что скорее пойдет в отставку, чем вступит в альянс с СССР. Сотрудник МИД Британии Кольер писал: «Лондон не желает связывать себя с Советским Союзом, а «хочет дать возможность Германии развивать агрессию на Восток за счет России». Кончилось тем, что, протянув время, Британия отказалась подписать политическое и военное соглашения с Москвой. При этом Канарис, шеф германской военной разведки, информировал Чемберлена о нападении на Польшу в последнюю неделю августа 1939 г. А Варшава и слышать не хотела ни о каком сотрудничестве с СССР. Глава ее МИДа Бек заявлял 20 августа 1939 г.: «У нас нет военного соглашения с СССР. Нам не нужно такое соглашение».

С другой стороны, когда рейх предложил Варшаве сделку, то Польша, ассистировавшая при аншлюсе Австрии и захвате части Чехословакии, заартачилась, отмечается в докладе. Пока объектом торга являлись чужие территории, она вела диалог с Берлином. Но когда Гитлер предложил Варшаве сдать Данциг и вычленить из своих земель транспортный коридор в Восточную Пруссию, то это показалось для поляков коварством. Хотя в обмен нацисты обещали зарезервировать за Польшей выход к Черному морю с Одессой в придачу. Гитлер от отказа был вне себя и заявил: »… То, что произойдет с Польшей, превзойдет и затмит гуннов. Эта безудержность в германских военных действиях необходима, чтобы продемонстрировать государствам Востока и Юго-востока на примере уничтожения Польши, что означает в условиях сегодняшнего дня противоречить желанию немцев и провоцировать Германию на введение военных сил». (То есть если бы Гитлер не проиграл СССР, то Польши просто не существовало бы. Поэтому, видимо, поляки и снимают памятники советским воинам, сложившим за них свои головы.)

Судя по множеству приведенных документов, выходило, что Британия и Франция, отказываясь от антифашистского альянса с СССР в надежде, что Гитлер расправится с большевиками, а они своей лояльностью к нему заслужат лучшей доли, — толкали Сталина на поиски другого выхода. И он был найден. При этом, как следует из доклада, Берлин, препятствуя сближению Москвы с европейцами, сделал все, чтобы этот выход оказался в его интересах. Какие подковерные игры велись тогда в европейских столицах, документально и едва не по дням описывает депутатская Комиссия. Это выглядит как захватывающий политический триллер. Сомнениям Сталина (с кем и как быть?) положило конец открытое предложение Германии 3 августа 1939 г. послом Шуленбургом в Москве — размежевать советско-германские интересы «от Балтийского до Черного моря». Глава Комиссии Яковлев утверждал, что здесь сыграла роль также и психология главных игроков: Сталин стучался в европейские двери, но они были закрыты (об этом говорят, прежде всего, донесения разведчиков). Разве это не обидно?

По свидетельству Димитрова, 7 сентября 1939 г., через семь дней после начала войны, Сталин, упомянув о переговорах с западными державами, заметил: «Мы предпочитали соглашение с так называемыми демократическими странами и поэтому вели переговоры. Но англичане и французы хотели иметь нас в батраках и притом за это ничего не платить!»

Сталин уже 7 августа знал, что Германия нападет на Польшу в любой день после 25 августа. Вопрос о ситуации был рассмотрен на Политбюро ЦК ВКП (б) 11 августа 1939 г. — здесь и было решено вступить в переговоры с немцами: британцы и французы тянули с военным союзом (в надежде, что Гитлер двинется на СССР). «Паровоз» большевиков оказался в тупике.

Если бы стороны ограничились договором о ненападении в том виде, в каком он был подписан, то он практически ничем не отличался бы от таких же двусторонних соглашений, подписанных к тому времени Германией с Польшей, Англией, Францией, Литвой, Латвией, Эстонией. И кого это сейчас колышет? Но Москве Гитлер предложил больше, чем Сталин ожидал, — это следует из доклада Комиссии. По свидетельству Хрущева, «отец нации» рассуждал так: «Здесь ведется игра — кто кого перехитрит, кто кого обманет. Я их обманул». Впрочем, после распада СССР появились противоположные докладу Комиссии свидетельства. В частности, как рассказывал переводчик Сталина Владимир Павлов, 23 августа 1939 г. встреча Риббентропа со Сталиным и Молотовым продолжалась три часа. Когда началось обсуждение проекта договора, Сталин якобы заявил: «К этому договору необходимы дополнительные соглашения, о которых мы ничего нигде публиковать не будем». И изложил содержание будущего секретного протокола о разделе сфер обоюдных интересов.

Выводы Комиссии в сухом остатке: «Сам по себе договор с юридической точки зрения не выходил за рамки принятых в то время соглашений, не нарушал внутреннего законодательства и международных обязательств СССР». Что касается секретного протокола, в котором страны договорились о разграничении сфер в Восточной Европе (в зону интересов СССР входили страны Прибалтики, а также Польша и Бессарабия — часть современных Украины и Молдавии), то заключение Комиссии оказалось, в частности, таким: «Будучи принятым в обход законов СССР и в нарушение его договорных обязательств перед третьими странами, протокол в юридическом смысле являлся изначально противоправным документом, представлял собой сговор, выражавший намерения подписавших его физических лиц». А в Постановлении зафиксировано: «Съезд народных депутатов СССР осуждает факт подписания «секретного дополнительного протокола» от 23 августа 1939 г. и других секретных договоренностей с Германией. Съезд признает секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания».

Доклад Комиссии вызвал бурю на Съезде со стороны «агрессивно-послушного большинства». Особенно возбудились часть прибалтийских, молдавских и украинских депутатов, с одной стороны, и депутатов-ветеранов КПСС и войны, с другой. Прибалты дождались своего часа — к тому времени Народные фронты всех трех республик уже призывали к выходу из СССР. При первом голосовании Постановление не прошло: «за» — 1052 депутата, против — 678 и воздержались 150. Для принятия документа требовалось 1122 — половина плюс один от списочного состава. На следующий день, с учетом всех поправок, было принято решение о поименном голосовании. «За» хватило с избытком — 1435, против — 251 и воздержались 266.

Почему же первый раз голосование было провалено? Потому что, как оказалось, Комиссии, по словам Яковлева, не удалось найти оригинал секретного протокола. Это вызвало у многих недоверие: как, мол, можно осуждать то, чего нет? Однако за ночь депутатам чудесным образом удалось найти в МИДе служебную записку о передаче секретного приложения в апреле 1946 г. от одного лица другому. Найдены были также и заверенные машинописные копии протокола на русском языке, проведена графологическая экспертиза подписи Молотова. Однако многие все же сомневались, что оригинал утерян. Оказалось, не зря. Каково же было мое изумление, когда этим летом оригинал секретного протокола вдруг «нашли» и опубликовали. По словам историка Льва Безыменского (со ссылкой на управделами ЦК КПСС Болдина), указание скрыть этот документ дал якобы сам Горбачев, знавший о его существовании. При этом он хранился в Общем отделе ЦК КПСС, куда и делала запросы депутатская Комиссия. Знал ли об этом сам «архитектор перестройки» Александр Яковлев? Думаю, что да, знал. Но, видимо, из каких-то высших соображений лукавил, выступая перед нами. Страной все еще правила «руководящая и направляющая».

И последнее, но не менее важное. В докладе Комиссии сказано: «Секретный протокол… одна из наиболее опасных мин замедленного действия из доставшегося нам минного поля, которое мы сейчас с таким трудом и сложностями хотим очистить. …Для восстановления чести социализма, попранной сталинизмом». Дальнейший ход событий показал, что «мина» через 52 года в последнем акте существования СССР «взорвала» его, похоронив вместе с «честью социализма». Выходит, Сталин — в итоге — обманул самого себя.

Но настоящим пророком в тот день оказался 67-летний депутат от УССР Василий Образ, назначенный по квоте Всесоюзной организации ветеранов войны и труда. Преодолевая шум в Кремлевском дворце перед голосованием, он прокричал в микрофон с места: «Принимая такое решение, мы становимся на путь развала государства. Если и дальше так пойдет, то скоро поставим под сомнение решение Богдана Хмельницкого на Переяславской Раде». Спустя почти 30 лет пошел обратный процесс: ностальгия по СССР. Однако большинство бывших советских людей вряд ли готово, вкусив свободы, возвращаться за «железный занавес». Даже после «восстановления чести социализма».

Алла Ярошинская