Когда народ и власть начнут делить имущество?

Как много, однако, в наших интеллектуальных кругах нашлось желающих посмеяться над ажиотажем, поднятым гражданами вокруг выборов в Москве (в городскую Думу) и в Петербурге (губернатора и муниципальных депутатов). Как будто не здесь живут и смотрят с Луны.

Если мысленно переместиться на Луну, то с ними и в самом деле не поспоришь.

Да, Мосгордума и петербургские муниципальные советы никогда не были центрами принятия решений. Там — кормушки и почетные кресла для людей низшей и средней категории знатности. Поддержка чьей угодно борьбы за них, если смотреть на нее издалека, выглядит в лучшем случае наивной.

И да, глава Петербурга был раньше и должен остаться впредь человеком вертикали. Поэтому все конкуренты, которые выглядят способными ему помешать, не могут претендовать на строку в бюллетене рядом с кандидатом № 1. Сейчас соревноваться с врио губернатора Александром Бегловым не допустили Бориса Вишневского. Но ведь в прошлый раз, в 2014-м, точно тем же способом, с помощью муниципального фильтра, Оксане Дмитриевой не позволили конкурировать с временно исполняющим те же обязанности Георгием Полтавченко. Никакой новизны. Наоборот — традиция.

И уж конечно, все эти фильтры, сборы непомерного числа подписей и прочие издевательские процедуры специально придуманы начальством для так называемых несистемных оппозиционеров, чтобы сначала втянуть их в исполнение унизительных ритуалов, в хождение по инстанциям, в подачу жалоб на чертей чертовым бабушкам, а в финале — выкинуть их из игры. Не говоря о том, что представители несистемного актива, живущие от одного выборного спектакля до другого, воспринимаются не как альтернативные политики, а как актеры, зачем-то согласившиеся бесконечное число раз исполнять одну и ту же проигрышную роль.

Такова критика, вроде бы умная и бьющая не в бровь, а в глаз.

Но, как и всякая критика с Луны, она не улавливает перемен в атмосфере. На Луне ведь атмосферы нет. А в нашей жизни она есть, и это перечеркивает самые логичные умозаключения.

Да, осенью 2014-го Георгий Полтавченко — не самый, мягко говоря, популярный петербургский градоначальник — играючи обошел четырех поставленных в бюллетень конкурентов и собрал (по отчету) невиданные 79% голосов. Никаким потрясением для горожан это не стало, легитимности Полтавченко не убавило и какой-то моральной победы отстраненной Дмитриевой не принесло. И в тот же давний сентябрьский день родилась ныне действующая лоялистская Мосгордума, а протесты недопущенных несистемщиков ушли в пустоту. Народ их не слушал, начальство — тем более.

А сейчас недопущенный Вишневский говорит, что выиграл бы у Беглова. Не каждый в такое поверит, но моральный успех явно на стороне Вишневского. На этот раз петербургская публика следила за работой фильтра — и он предстал в самом неприглядном свете. Отчасти горожане заметили даже то, чего раньше не видели в упор — саботажническое бесстыдство муниципальных избиркомов. Многие ли о них прежде хотя бы слыхали, не то что интересовались их трудами?

А уж московский скандал — явление почти национального калибра. Говорю «почти», потому что на улицы вышла не «вся Москва», а только несколько тысяч человек. Но ведь раньше ради какой-то Мосгордумы вообще почти никто не выходил. А сейчас сотни тысяч москвичей приняли участие в сборе подписей, который был задуман начальством как капкан для несистемных, чтобы удобно было ловить на подделках. И вдруг это становится капканом для сообщества казенных браковщиков подписей. Они, как и в прошлые разы, делают то, чему обучены — бракуют. Но в этот-то раз подписи — натуральные. Подписанты выходят из себя. И их много.

Что изменилось? Жители столиц вдруг поглупели? Поверили в важность наших выборных органов?

Не думаю. Изменилась, повторю, атмосфера. Пять лет назад, посткрымской осенью 2014-го, люди признавали за начальством право устраиваться так, как оно считало нужным, включая выборные ритуалы. Даже если что-то в душе и считали некрасивым, то близко к сердцу не принимали.

Эти времена прошли. Сначала настроения менялись плавно, а потом, прошлым летом — резко. Водоразделом стала пенсионная реформа. Развод народа с властями набрал ход.

В поисках индикаторов этого процесса ссылаются на падение рейтингов. Рейтинги — вещь полезная, но уж точно не единственная. Разве меньше говорит о разводе крах «Единой России»? В 2018-м ЕР поборола робкое сопротивление в своих рядах, узаконила реформу пенсий и совершила харакири. В нынешнем сезоне казенные кандидаты в губернаторы и депутаты массами идут как самовыдвиженцы, только бы не ставить на себя это клеймо. А ведь ЕР — не КПСС, не машина власти. Это лишь одна из драпировок, которые прикрывают подлинные властные механизмы. И вот она слетела. Просто потому, что раздраженные подданные не хотят больше притворяться, что принимают ее всерьез.

Другая драпировка — выборы. Задуманные как праздник народного послушания, они приносят теперь начальству лишь хлопоты и огорчения. Прошлой осенью дело дошло до провала нескольких казенных кандидатов в наместники.

Попытки, так сказать, извлечь уроки из недавних неудач и в нынешнем выборном сезоне еще больше закрутить гайки только усиливают народное раздражение. «Производят нелояльность», как заметил один эксперт. Люди смирялись, а иногда и умилялись, когда ими манипулировал режим, который они одобряли. А сейчас, когда ими пытается манипулировать режим не одобряемый, они злятся на него все больше.

Теперь уж ему, нелюбимому, каждое лыко в строку. Выборы, которые он затеял, — удобный случай сообщить ему о своих чувствах. Наряду с другими случаями. В новой атмосфере число локальных протестов с самыми разными сюжетами неизбежно растет, что мы и видим в менее интеллектуальных, но, может быть, более живых местах, чем наши столицы.

После того, как недовольство стало постоянным, для протестов годится любой повод, созданный наверху. А наша госмашина откалибрована на то, чтобы производить эти поводы бесперебойно.

Вот такие у нас сейчас перемены, если смотреть не с Луны.

Спросите, что дальше? Не знаю. Советы доброжелателей, которые (тоже обычно издалека) уговаривают наше начальство стать мудрым и ради собственной выгоды уступить немножко кресел несистемщикам — они, мол, все равно ничего не смогут изменить, — отображают незнакомство с нынешними чувствами уже не низов, а верхов.

Номенклатура тоже ведь нелегко перенесла шок пенсионных попреков, после чего ее неприязнь к не знающему своего места народу поднялась на новый уровень. Править без драпировок, безо всякой там «мягкой силы», а просто твердой рукой, или хотя бы попробовать что-нибудь такое сделать и посмотреть, что будет — это ей или хотя бы ее большинству сейчас ближе, чем игры в либерализм.

Так или иначе, развод народа и начальства совсем не обязательно означает близость конца системы. Непопулярные режимы сплошь и рядом устраиваются всерьез и надолго. Хотя и не навсегда.

Сергей Шелин