Вебер связывал современность с безличной властью бюрократии, которая правит по процедуре, ничем не отличаясь в этом отношении от работников «Макдональдса». Вам все равно, кто готовит вам гамбургер, это может быть кто угодно, завтра совсем не тот человек, что вчера, и единственное, что здесь есть «сакрального» — это постоянное качество гамбургера.
Государство и политика ничем не отличаются до тех пор, пока не появляется национальный лидер, гениальный вождь, мудрец, чья личная харизма только и может обеспечить гамбургеру вкус, единственный и неповторимый Рональд Макдональд.
Когда такое появляется, происходит разрыв с современностью, и мы оказываемся в архаике. Не потому, что в этом есть какие-то исторические законы и регресс, а потому, что все, что не обслуживается веберианской машиной бюрократии, это несовременность, архаика. Ничего более «передового» за сто лет не изобрели.
И тогда люди, ничего не знающие о медиевистике, придумывают Средние века заново. Они открывают, например, страх отравления нашего Рональда. Травить обычного бюрократа, которого и без того не переизберут на следующих выборах, нет никакого смысла. И совсем другое дело отравление великого кормчего — подозрения в данном случае совершенно уместны.
Псевдомонархический строй возрождает навыки королевского двора, в котором есть шуты, дегустаторы и оруженосцы. И вот президент одной из стран оказывается на ужине в кругу иностранных коллег с керамической кружкой с гербом, словно миллениал, шагающий из «Старбакса» в укороченных штанишках.
Отражением этой архаизации и, по большому счету, ее главным атрибутом является наше живейшее внимание к вкусам и чудачествам правящей особы. В монархии мы становимся подданными, и живем сплетнями двора.
Кирилл Мартынов, журналист