«Защищать свои права трудящимся становится все сложнее»

Первомай

Олег Шеин, член комитета Госдумы по труду, соцполитике и делам ветеранов, вице-президент КТР:

«Очевидно, что за последние годы защищать свои права трудящимся стало сложнее. Во-первых, законодательство не улучшилось. Хотя и нельзя сказать, что трудовое право ухудшилось. Оно осталось таким, каким было. Но поскольку вот это право изменилось в худшую сторону еще в начале „нулевых“, то с каждым годом проистекающая из него отрицательная практика заставляет работников все больше и больше отступать. Инерция старого, советского трудового права по мере течения лет исчезает.

Вторая причина: рост неформальной занятости. С 2011 года количество рабочих мест официально сократилось на 5 миллионов. Это не всегда сокращения. Это иногда — и достаточно часто — уход рынка труда в тень. На сегодняшний день, по данным РАНХиГС, доля людей, получающих заработную плату „вчерную“ либо „всерую“, достигла отметки в 33 млн человек. И это отрицательное явление с каждым годом расширяется.

Причем неофициальная занятость предполагает, что человека легко уволить, легко обмануть по зарплате, и в целом он более уязвим. Человека легко — из-за его уязвимости — привлечь к труду за пределами 8-часового рабочего дня и 40-часовой рабочей недели, то есть к неоплачиваемым сверхурочным. И понятно, что в этом сегменте экономики зарплаты ниже, чем в „белом“ сегменте. Но этот сектор очень большой, огромный для России, составляет долю до 40% всей рабочей силы. И он, конечно же, влияет и на „белый“ сегмент экономики. Не может быть такого, чтобы половина людей была без прав, а вторая половина в правах купается. Конечно, происходит процесс диффузии — ухудшение прав работников, в том числе и в „белой“ части рынка труда.

Ярким примером является ухудшение положения женщин. Гендерное неравенство возросло, и если раньше в образовании, например, зарплата мужчин и женщин была одинакова, то в уже в 2017 году зарплата женщин составляла 90% от зарплат мужчин. Таким же образом расширяется разрыв по зарплате в медицине и других сегментах.

Системный кризис, который по разным причинам имеет место в российской экономике, конечно, формирует ситуацию, при которой экономическое положение людей ухудшается, снижаются их доходы. Проблемы в экономике прямо влияют на ситуацию с зарплатой и занятостью.

Что касается нашумевшего заявления губернатора Кемеровской области Сергея Цивилева о „недопустимости митингов и забастовок“, то ему надо в какую-нибудь другую страну уехать. Право на митинги и забастовки является прямой нормой Конституции РФ. Если губернатору Цивилеву не нравится в России, то на планете есть много стран, где действительно запрещены митинги и забастовки.

Я думаю, что у чиновников уже созрели качественные перемены в сознании, и они выплескиваются все больше и больше. Но общество стало информационно более насыщенным. Информация быстрее доходит до людей, и такие заявления более остро обсуждаются в обществе, чем это было раньше».

Анна Очкина, руководитель Центра социального анализа ИГСО, социолог, кандидат философских наук:

«Увеличения прав трудящихся за последние годы точно не произошло. Еще после того, как был принят Трудовой кодекс, произошло сокращение этих прав, прежде всего, на забастовку. Недавняя пенсионная реформа, реформы образования и здравоохранения тоже ударяют по социальным правам.

Нельзя сказать, что трудовой протест в этих условиях затихает или, наоборот, интенсифицируется. Он меняет свою структуру, свою природу. Постоянно где-то происходят протесты против невыплаты зарплаты, например, в строительной отрасли. Заметны отдельные очаги борьбы: например, гуковские шахтеры в Ростовской области добиваются выплаты им долгов по зарплатам и пайкового угля после банкротства и увольнений. Что действительно сократилось — это количество принципиальных акций, которые организовывали независимые профсоюзы.

С другой стороны, МПРА смог отстоять себя против обвинений в экстремизме, отменено решение суда о ликвидации этого профсоюза. Активизировалась деятельность профсоюза медиков „Действие“. Произошла забастовка работников „скорой помощи“ в Уфе. После затишья мы видим, что опять в здравоохранении, пусть точечно, пусть небольшое количество акций, но все-таки они начинаются.

То есть нельзя сказать, что резко сократились возможности отстаивания прав или что они расширились. На трудовую сферу влияют реформы социальной сферы, влияет ситуация в экономике. Единственное, что можно точно сказать: напряженность и последовательность трудового протеста не соответствует тем проблемам, с которыми трудящиеся сталкиваются. Но, опять же, протест во многом уходит из трудовой сферы в сферу социальную: мы видели всплеск протестов против пенсионной реформы, а сейчас видим протесты против мусорной реформы. Происходят протесты в разных регионах против реорганизации и оптимизации учреждений социальной сферы.

Изменилась структура протеста, но ни проблема зарплат — самая принципиальная проблема, — ни проблема рабочих мест, например, для молодежи, не решены. Наоборот, они накапливаются.

Периодически какой-то губернатор делает заявления, подобные тому, что сделал Сергей Цивилев. Конечно, любить протесты власть никогда не будет. При этом снижается квалификация чиновников и ухудшается качество среды, в которой они существуют. Вот, к примеру, высказывание Ольги Глацких, сказавшей, что „государство вам ничего не должно“. Я думаю, это следствие ее плохой образованности и неумения выражать свои мысли. Это ее совершенно не оправдывает, но это, скорее, тенденция, отражающая то, что происходит с кадрами. Они просто плохо понимают те сигналы, которые идут „сверху“. А сигнал такой, что любое требование расширения социальных прав, усиления социальной политики понимается как требование иждивенческое, и что на самом деле „сильные энергичные граждане“ должны заботиться о себе сами. Кто поумнее, выражает это более изящно. А кто попроще — вот такими весьма откровенными и неловкими фразами».

Борис Кагарлицкий, директор Института глобализации и социальных движений, кандидат политических наук:

«За последние годы возможностей бороться, по крайней мере, не становится больше. Со времен принятия нового Трудового кодекса в начале правления Владимира Путина профсоюзные права были крайне ограничены. И любые ограничения демократических свобод, включая гонения на интернет, запрет на оскорбления чиновников и т. д., бьют по движению трудящихся. В любом случае эти ограничения свобод могут быть использованы против трудящихся, которые борются за свои права. Ситуация в целом ухудшается.

Но я думаю, что главная проблема в том, что сам трудовой народ в России — если говорить высоким слогом — не особенно активен, не особенно готов защищать себя. Когда трудящиеся массы организованы, когда они готовы бороться, то никакие полицейские или репрессивные меры их не остановят. А если люди пассивны, апатичны, не верят в успех, в возможность чего-то добиться, то они и не добиваются ничего. Люди разобщены, у нас страшный дефицит солидарности, отсутствует даже подобие социального оптимизма, которое должно мотивировать на защиту своих прав. Это приводит к тому, что население смиряется с нарушением своих социальных и трудовых прав.

Как долго это будет продолжаться? Рано или поздно ситуация изменится. Более того, возможно, мы уже находимся на пороге существенных перемен, в том числе в массовой психологии. Но это еще нужно подождать и посмотреть.

Когда же губернатор Кузбасса Сергей Цивилев говорит о „недопустимости митингов и забастовок“, то он выступает вопреки Конституции РФ, которая разрешает, как мы знаем, гражданам России проведение мирных протестных акций. И, кстати говоря, формально право на забастовку у российских трудящихся есть. Хотя здесь мы сталкиваемся с очень типичной для нашей страны ситуации, когда формально право провозглашено, но отобрана любая возможность его практического осуществления.

На данный момент чиновники уже не надеются никого обмануть. Они прекрасно понимают, что большинство народа против них. После пенсионной реформы разрыв между властью и населением стал непреодолимым. Они себя ведут, по сути дела, как оккупационная администрация, причем, как недалекая и не очень разумная, которая не собирается на этой территории долго находиться. Это не значит, что они хотят отсюда уйти. Но они ведут себя как люди, которые не думают о том, что будет через год-два.

Вот мы в нашем институте подумали, что нужно ввести премию имени Марии-Антуанетты: для самого лучшего чиновничьего каминг-аута, подобного рода заявления. Все это очень напоминает известную историю, когда Мария-Антуанетта на известие о том, что люди возмущаются из-за нехватки хлеба, сказала: „Ну, пусть едят пирожные“. Французы эту шутку не оценили и, как известно, и отрубили Марии-Антуанетте голову. Мы даже придумали, как будет выглядеть премия: фарфоровая статуэтка дамы с отбитой головой. Но потом решили, что чиновники могут это счесть за оскорбление, поэтому мы не будем эту премию вручать».

Дмитрий Ремизов