Куда плывет «остров Свободы»

На «Острове Свободы» прошел референдум, на котором кубинцы проголосовали за проект новой Конституции. По официальным данным, его поддержали 73,3% граждан. Альтернативные варианты Основного закона, естественно не рассматривались. Новая конституция страны сменит ту, по которой она жила с 1976 года.

В США ожидаемо раскритиковали этот акт. Советник президента США по нацбезопасности Джон Болтон в своем Twitter назвал референдум «еще одной уловкой кубинского режима, чтобы скрыть репрессии и тиранию». Сенатор кубинского происхождения Марко Рубио также отметил, что «так называемый „референдум“ на Кубе это еще один маневр для удержания власти». По его мнению «плебисцит — не более чем фарс и обман коммунистической партии».

Однако попробуем рассмотреть новую кубинскую конституцию с точки зрения мирового опыта и тенденций развития. Для начала отметим общий момент: закон, как правило, не дает гражданам что-то такое, чего они не видывали ранее. Обычно он закрепляет уже сложившиеся в обществе отношения. Например, легализация частной собственности в Советском Союзе в конце 1980-х — начале 1990-х лишь констатировала, что такие отношения в тогдашнем советском обществе есть, а стало быть, хватит прятать их за отжившими статьями советской конституции и Уголовного кодекса, предусматривавшими уголовное наказание для граждан за предпринимательскую деятельность.

Естественно, частная собственность, в том числе, и не только личная, но и частнопредпринимательская, всегда были в Советском Союзе. Просто эта собственность, как и соответствующие ей товарно-денежные отношения, после свертывания НЭПа в конце 1920-х годов, находились в тени. Уничтожению их не могли помешать даже жестокость наказания. Как известно, за операции с особо крупными суммами в СССР грозила смертная казнь. За мелкую частную торговлю (в народе это называлось в Советском Союзе «фарцовкой») сажали в тюрьму. На производство частных услуг (например, ремонт, сдачу квартир и комнат внаем или частный извоз, порой производившийся не только на личном автомобиле, но и на общественном транспорте) обычно просто закрывали глаза.

Кроме того, в СССР хоть и в небольших количествах, но официально существовало и фермерское хозяйство. Особенно это было распространено в республиках Прибалтики, где даже после 1945 года часть крестьян официально жила и работала на «хуторах», то есть продолжала оставаться независимыми фермерами. Все это было признаками частной собственности и частнопредпринимательской деятельности, которая после десятилетий запрета вновь была официально разрешена в СССР в 1990 году.

Легализация частной собственности в новейшей кубинской конституции также лишь узаконивает то, что и так давно уже здесь было. Между тем, мировая практика разных времен и народов показывает, что изменения в законах, регулирующих экономическую сферу, всегда отстают от законов, регулирующих сферу политических отношений.

Очень хорошо это видно на примере сегодняшней Кубы. Политическая система, сложившаяся на острове за последние 60 лет, и по новой конституции останется прежней, то есть однопартийной. Закреплено в новом законе и отсутствие свободы СМИ.

Похожая ситуация была на протяжении полутора сотен лет и в России. Отмена крепостного права в 1861 году, последовавшее затем развитие свободного предпринимательства не привели сразу же к изменениям политической системы. Вплоть до народного восстания в 1905 году (Первая русская революция) и последовавшей за ним мощнейшей всероссийской политической забастовки, в которой участвовало около двух миллионов человек, что заставило царя «даровать» народу первую конституцию (Манифест 17 октября), Россия более сорока лет оставалась абсолютной деспотией.

Возвращение к капитализму в 1921 году после русской революции 1917 года, гражданской войны и краткого периода военного коммунизма, не привело в России к политическим изменениям. В политическом смысле Россия и в период НЭПа (1921—1929 годы) оставалась однопартийной диктатурой.

После массовой «коллективизации» крестьянства в СССР в 1929-30 годах в СССР фактически было реставрировано крепостное право. Только теперь хозяином крестьянина стал не отдельный помещик, а абстрактное государство, которое, впрочем, для каждого колхозника материализовалось в образе конкретного председателя колхоза или директора совхоза. Товарно-денежные отношения вернулись к тому состоянию, в котором они находились во времена «военного коммунизма» — то есть ушли в тень. Все это стало возможным именно потому, что после изменений в экономической области в СССР во времена НЭПа политическая система Советского Союза осталась неизменной.

Возвращаясь к реформам на Кубе, теперь можно смело утверждать, что эта страна идет по пути строительства «капитализма с китайской спецификой». То есть, буржуазные экономические реформы идут под «чутким руководством» «коммунистической» партии.

В этом есть как свои плюсы, так и свои минусы. Плюс состоит в том, что, возможно, как и в Китае, где аналогичные реформы проходят уже более четырех десятков лет, либерализация экономики на нынешней Кубе пройдет не с такими ужасающими экономическими и социальными потерями, как это случилось, например, в постсоветской России.

Минус же китайской модели очевиден. Он состоит в полном отсутствии политических прав и свобод граждан, в том, что они, как и раньше при «коммунизме» жили при однопартийной диктатуре, так и в новых условиях будут наслаждаться мудростью единственной, никогда не ошибающейся партии.

И все же, говоря словами советского реформатора Михаила Горбачева, «процесс пошел». Полноценная легализация частной собственности, а стало быть, товарно-денежных отношений, неизбежно приведут к возникновению на Кубе нового среднего класса, который рано или поздно предъявит свои права и на изменение политической системы этой страны.

В отличие от Китая, большая часть которого отгорожена от свободного мира, Куба, в силу своего географического положения, всегда испытывала и продолжает испытывать на себе дыхание «тлетворного Запада». Поэтому среди самих кубинцев особо благоговейного отношения к своему политическому режиму никогда и не было.

Не случайно, слыша пламенный лозунг команданте Фиделя Кастро «Социализм или смерть!», простые кубинцы, посмеиваясь, говорили, что это, дескать, одно и то же. Оно и понятно, ведь свободный мир в лице Соединенных Штатов и ряда латиноамериканских стран был здесь всегда рядом, а у тысяч кубинцев были и есть родственники во Флориде. А стало быть, им есть с чем сравнивать свою страну.

Кроме того, в отличие от КНР, на Кубе до сих пор еще живы люди, которые помнят времена не только диктатуры, но и республики, которая худо-бедно существовала там до 1952 года. По всем этим причинам политические изменения на Кубе, возможно, начнутся даже быстрее, чем в Китае. Где они, кстати говоря, тоже уже давно назрели.

Александр Желенин