Курилы в обмен на брешь в санкциях?

Премьер-министр Японии Синдзо Абэ накануне назначенного на 22 января визита в Россию, неожиданно заявил, что рассматривает возможность заключить с ней мирный договор, так и не подписанный после окончания Второй мировой войны, на условиях которые власти СССР предлагали еще в 1956 году. Речь идет о передаче Японии только двух из той части Курильских островов, которые японцы называют «северными территориями». Речь идет об острове Шикотан, население которого сегодня составляет около 2,5 тысяч человек и островной гряды Хабомаи, общей площадью около ста квадратных километров — там никто не живет постоянно, а только работают российские пограничники.

В 1956 году официальный Токио отказался от советской идеи передать эти острова «в качестве жеста доброй воли», оставив за собой два крупных острова Итуруп и Кунашир, которые японцы также считают исконно своими. Теперь же власти Японии вроде бы дозрели. Как сообщает национальное информагентство Kyodo, в окружении Синдзо Абэ хотят закрыть вопрос «северных территорий» на этом этапе и считают, что, судя по действиям и заявлениям российских официальных лиц, претензии на Кунашир и Итуруп сейчас выглядят «нереалистично» и только помешают договориться.

В Москве оперативно отреагировали на эту новость. «От своих национальных интересов никто отступать не собирается», — заявил журналистам пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков. По его словам, «пока ничего никто официально не предлагал, поэтому здесь какие-то эвентуальные рассуждения вряд ли уместны, они не способствуют успеху переговоров», — уточнил он. По словам Пескова, поиск решения вопроса о мирном договоре будет проходить «при абсолютной константе соблюдения национальных интересов двух стран».

При этом очевидно, что «национальные интересы» — довольно туманное выражение. С одной стороны, современные российские власти, как и, скорее всего, большинство населения, считают, что уступка пусть даже мизерной и не слишком нужной территории — это против наших интересов. Однако у страны, находящейся под международными санкциями, есть и другие интересы: развитие, инвестиции, получение новых технологий, кредитование промышленности за счет зарубежных банков. Так что брешь в санкционной стене, которую можно будет пробить, заключив мирный договор я Японией в обмен на острова, — это тоже явно в интересах России.

Вопрос только в том, что перевесит. Пока, как констатировал глава МИД России Сергей Лавров после переговоров с японским коллегой Таро Коно, по Курилам и мирному договору между странами сохраняются «существенные разногласия».

А вот насколько они непреодолимы, и в чем загвоздка — идет ли речь о количестве островов, или есть и другие, не менее важные, по мнению Кремля, пункты, по которым не удается договориться, — это другое дело. Возможно, торг идет и вокруг обязательства Японии не размещать на Шикотане и Хабомаи американские военные базы. Или, наоборот, официальный Токио требует, чтобы Москва гарантировала свое невмешательство на случай возможного военного японо-китайского конфликта.

Речь также может идти про конкретные обязательства по санкциям, прямым японским инвестициям, масштабам доступа к современным технологиям, которые Кремль мог бы получить в обмен на острова.

По сути дела, идет парадоксальная торговля ценностями XIX столетия в обмен на ценности XXI-го. Причем, в случае, если Россия согласится на сделку, она, хоть и является более технологически и экономически отсталой страной, выступит как государство XXI века: обменяет малозначимый при ее территориях клочок земли в море на возможность нового технологического, да и военного скачка. Ведь кредиты и технологии наверняка в итоге пойдут на пользу российскому ВПК, даже если это произойдет и не напрямую.

Япония, в свою очередь, будучи едва ли не самой технологичной страной в мире, обменивает ценности современного мира на традиционные консервативные — в угоду требованиям наиболее архаичной части общества, мечтающей во что бы то ни стало вернуть «северные территории». При этом многим очевидно, что территориальные приобретения (фетиш политиков XIX века) Японии мало что дадут — разве что рост патриотических, а то и милитаристских настроений.

Так или иначе, в обоих случаях существенную роль играет общественное мнение. Если с островами вообще ничего не произойдет, то в России массами населения это, скорее всего, будет воспринято позитивно. При этом никто точно не знает, какой будет реакция на уступку части островов. Сейчас хорошо слышны голоса тех, кто против, но компромисс с Японией в итоге может найти достаточно широкую поддержку, особенно у той немалой части российского общества, которая устала от постоянно ухудшающейся экономической и социальной ситуации и не хочет вечно жить «в кольце врагов».

Что касается внутренней ситуации в Японии, то там отказ России от сделки точно ударит по рейтингу правительства Синдзо Абэ, который фактически поставил на карту всю свою репутацию, торжественно поклявшись договориться с Россией. Но нет совершенно никаких гарантий, что большинство населения поддержит его решение отказаться от претензий на Кунашир и Итуруп.

В этом состоянии неизвестности Синдзо Абэ и прилетает в Москву, чтобы попытаться убедить Владимира Путина в ценности своих предложений. Прогнозировать исход переговоров сейчас, пожалуй, никто всерьез не возьмется. Хотя большинство экспертов, судя по всему, все же и склоняются к тому, что компромисс стал более вероятен.

Иван Преображенский