Чем Киргизия и Таджикистан не похожи на Прибалтику

То, что колесо истории крутится назад — не просто парадоксальная трескучая фраза. Бывает, что действительно крутится, и не всегда с отрицательным эффектом. Свежи еще в памяти довольно длительные периоды, когда в бывших республиках СССР старались стереть «все советское», и почему-то самым зловредным в этом контексте был русский язык. С борьбы против него и начиналась борьба за утверждение национальной идеи и независимости: к счастью, такой напасти некоторым новым «независимым государствам» удалось избежать, либо она «прожила» недолго. Но все же во многих республиках стали закрываться общеобразовательные школы с обучением на русском. Либо кое-где и кое-как в средних учебных заведениях с обучением на государственном языке оставили так называемый «русский сектор», мало перспективный с точки зрения поступления в вуз, где преподают на языке титульной нации.

Но вот это самое «колесо» закрутилось назад — не везде, конечно, а там, где это стало осознанной насущной необходимостью. И еще там, где изучение русского языка не отождествляется с потерей суверенитета. Но, что самое интересное, отношение к русскому в части таких стран не осталось спокойно-нейтральным — «чужой язык» начали усиленно изучать.

Своего рода «ренессанс» русского наблюдается сейчас в некоторых государствах Центральной Азии. К примеру, в Узбекистане растет количество «секторов» с обучением на русском, открываются филиалы российских вузов. В Таджикистане даже строятся русские школы, учебники с национального языка переводят на русский, преподавателей приглашают из РФ. Такая практика распространена не только на столицу, но и на глубинку.

Здесь стоит отметить, что для государств региона, включая Узбекистан и Таджикистан, несмотря на «лихие» периоды с утверждением независимости и продвижения идей национализма определенными политическими группами, русский язык все же остался языком интеллигенции, межнационального общения, мерилом образованности, доступом к художественной, научной, технической и иной литературе. Однако утверждать это можно лишь на уровне крупных городов — периферия всегда плелась в хвосте. А вот нынешний всплеск интереса к изучению русского связан, скорее всего, с большим потоком трудовых мигрантов в Россию, в которой без государственного языка «ни тпру, ни ну», включая легализацию: РФ требует от «мигрантов по закону» хотя бы элементарного знания. Собственно, это входит в их же интересы, облегчая, в первую очередь, адаптационные условия и шансы получить работу престижнее, чем просто колоть лед на улицах. А значит, заработать больше денег.

Согласно статистике, таджикские и узбекские мигранты отправляют на родину в среднем 2,5 и 4 миллиарда долларов в год соответственно. К слову, узбекские гастарбайтеры, среди государств Центральной Азии, традиционно являются лидерами денежных переводов из России домой. На втором месте Таджикистан, за ним следует Киргизия. А вот Казахстан, если говорить о переводах из РФ в государства СНГ, занимает седьмое место, Туркмения — десятое.

То, что переводы казахов на родину относительно скромны, говорит в пользу лучших условий труда в этой республике и достаточно высоком уровне занятости. Что же касается Туркмении, это самая закрытая страна Центральной Азии, и ее власти делают все возможное для того, чтобы ее граждане за рубеж не выезжали. Отсюда и сравнительно низкий уровень трудовой миграции и эмиграции — соответственно, и отсылаемых денег. Кроме того, туркмены предпочитают отправлять наличку на родину через знакомых, чтобы не иметь неприятностей с властями.

Всплеск интереса к русскому языку можно считать «подогретым» Россией в контексте либерализации ее миграционного законодательства. В частности, стимулом к изучению русского послужило еще и то обстоятельство, что мигранты, прибывшие в РФ с детьми и оформившие российские паспорта на всю семью, получили право на пользование материнским капиталом и другими социальными выплатами. А МВД РФ инициировало предоставление иностранным гражданам бессрочного вида на жительство — вместо пятилетнего «порога», действующего в настоящее время.

А что же Казахстан, Киргизия и Туркмения? Первый, напомним, начал процесс перехода письменности с кириллицы на латиницу и на официальном уровне объявил языковую триаду «пропуском в большой мир». Упор делается на казахский, русский и английский языки. Планируется преподавание части дисциплин на казахском, части — на русском, и еще части — на английском. При этом на изучение языка титульной нации будет выделено учебных часов больше, чем сейчас. По расчетам инициаторов трехъязычия, к 2020 году 20% населения республики сможет свободно владеть английским. Что же до русского, президент Нурсултан Назарбаев заявил, что его надо учить, поскольку «на нем разговаривает наш большой сосед».

Надо сказать, что казахи традиционно хорошо владеют русским, но это в большей степени касается людей зрелого возраста, проживающих в городах. Им, кстати, сложно переходить на латиницу, а еще сложнее переводить весь огромный пласт документации, культурного и научного наследия на новый алфавит. В общем, в Казахстане русский все еще в ходу, но он постепенно вытесняется как «не престижный», хотя серьезные компании, принимая специалиста на работу, требуют от него знания русского.

Между тем самих этнических русских до обретения Казахстаном независимости было в республике 40%, сейчас осталось вдвое меньше. Так что русскоязычная среда сильно сужается, и большую роль в этом играют национал-патриотические силы. Сейчас они сдерживаются президентом Назарбаевым. Но люди опасаются: «Что будет после него?» Вот и уезжают, увозя с собой и русскую речь: чтоб «не довлела», как того опасаются националистические круги.

А вот в Киргизии такой проблемы сейчас нет, как и «истерического» изучения русского, имеющего в республике статус официального. Президент Сооронбай Жээнбеков, избранный в прошлом году, подчеркивает, что этот статус сохранится. Но за него пришлось ломать копья: пять лет назад парламент пытался исключить «великий и могучий» из делопроизводства, однако тщетно.

Хотя после распада СССР, количество школ с русским языком обучения сократилось в десять раз. Но и тут «колесо» стало крутиться назад: сейчас в русских школах получает образование каждый четвертый учащийся. «Кыргызстан — одна из стран, где граждане свободно говорят на языке Пушкина и Достоевского. И мы считаем это духовным богатством нашего общества», — сказал президент Жээнбеков, в прошлом — учитель русского языка и литературы.

Что же касается Туркмении, то здесь в этом смысле полный упадок. Этнических русских почти не осталось — около 3% от всего населения республики. «Русские классы» есть всего лишь в нескольких школах с туркменским языком обучения, русская школа всего одна — в Душанбе. Попасть в нее в силу ее «элитарности» практически невозможно. По-русски почти никто не говорит — молодежь язык этот вообще не понимает. Но спрос на образование на русском имеется — правда, неудовлетворенный.

Между тем мнение, что тяготение в ЦА к обучению на русском угрожает национальным интересам той или иной страны, все же распространено, и не в малой степени. В националистических кругах русский язык воспринимается не как возможность расширения знаний, освоения новых технологий, получения качественного образования, развития и т. д., а как средство «колонизации Россией». А почему, к примеру, не США или Великобританией — ведь делают же в Казахстане упор на изучение английского? А в Швейцарии вообще четыре официальных языка — немецкий, французский, итальянский,и даже ретороманский. И никто тут не заикается о колонизации швейцарских кантонов немцами, французами или итальянцами. Видимо, это все же вопрос менталитета и толерантности, «хромающих» в большинстве бывших советских республик.

Обращение узбеков и таджиков к русскому языку, к его возрождению закономерно. Время унесло «язык Пушкина», время его и вернуло. Вернее, вернула целесообразность, причем не в ущерб языку титульных наций, их социально-экономическому положению, уровню жизни и национальной безопасности. А родной язык на то и родной, чтоб развивать его и не забывать. Русский этому не помеха. «Сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек», — эту фразу приписывают разным людям, от императора Карла Пятого до Гете и Чехова. Ревизия этой истины хороших результатов пока не дала.

Ирина Джорбенадзе