Зачем такая жизнь нужна

Дискутировать с екатеринбургским депутатом-единороссом Николаем Косаревым, который задался вопросом, не разорится ли государство на инвалидах, бессмысленно. Все равно что объяснять хищнику преимущества вегетарианства. Но и отмахнуться от этой темы не получается. Потому что она куда глубже, чем кажется на первый взгляд.

Депутат привел статистику, согласно которой в Свердловской области ежегодно становится на 10 тысяч инвалидов больше. Среди них — спасенные после инсульта в клиническом институте мозга, которые годами находятся на иждивении государства. «Вот хорошо это или плохо? С точки зрения снижения смертности это очень хорошо. С точки зрения нагрузки на государство, наверное, это не очень хорошо», — размышляет парламентарий.

Ну, если вести гибридные войны на всех фронтах, устраивать пышные военные парады и вбухивать деньги в новые вооружения, то государству не только на инвалидов, но и на провинциальных депутатов скоро средств не хватит. И я бы, конечно, сэкономила как раз на последних. Не говоря уже о том, что «государственные» деньги — это в первую очередь наши налоги и другие сборы, о чем многие государственники, припавшие к кормушке, так часто «забывают».

Но, как ни странно, похожий разговор на тему инвалидности случился у меня с директором одного из крупных реабилитационных центров — отличным врачом и замечательным человеком. По его словам, сегодня спасти пациента от смерти при инсульте — не проблема. Современные медицинские технологии и лекарства позволяют вытащить с того света практически любого. Приняв программу по сокращению смертности от сосудистых заболеваний, чиновники ее технически выполняют: оборудуют сосудистые центры, налаживают работу «скорых» — и последние годы смертность от инсультов в стране действительно снижается.

Проблема в том, что параллельно с решением этой задачи надо было строить дополнительные реабилитационные центры, разрабатывать восстановительные программы и обучать специалистов, которые помогали бы вытаскивать людей из глубокой инвалидности, повышать их уровень жизни. Это очень дорогой и длительный процесс.

Однако на реабилитационных программах, в отличие от закупки томографов, много не наваришь. Вот они у нас и финансируются по остаточному принципу. А потому выжившие, но ставшие лежачими, потерявшие речь или возможность себя обслуживать люди могут надеяться только на своих близких да на частные реабилитационные центры, где один день лечения стоит около 5000 рублей. Восстанавливаться же приходится месяцами — многие ли это могут себе позволить в нашей стране?

И уж совсем страшна участь тех, у кого близких нет. Или они, скажем так, не слишком ответственны. Или попросту бедны — даже без реабилитации содержать инвалида после тяжелого инсульта очень недешево, одни лекарства обходятся в половину пенсии. А чаще всего нужны еще ходунки, трости, переносные туалеты, инвалидные кресла, приспособления для мытья, памперсы, средства от пролежней и т. д. и т. п. — кому как «повезет».

«Если бы вы видели, в каких условиях доживают свой век такие пациенты, вы бы тоже задались вопросом: зачем было нужно спасать их от смерти, чтобы они потом так мучились все оставшиеся им дни жизни», — сказал мне врач. Я было вскинулась возразить, да прикусила язык. Уж точно не мне ему нотации о гуманизме читать. Он об этой мучительной дилемме — ужасный конец или ужас без конца — наверняка думал не раз.

Я даже не буду здесь рассказывать, как устроена реабилитация инсультников за рубежом. Скажу только, что применение экзоскелетов, мультисенсорная стимуляция сознания, инновационные тренажеры для разработки суставов, мышц, развития сосудистой сети и улучшения нервной регуляции доступны там гражданам любого достатка. Потому что государству выгоднее потратить раз в полгода деньги на эффективную реабилитацию, чем потом содержать беспомощного инвалида до конца его дней. У нас некоторые депутаты тоже, как видим, задумываются, по карману ли государственной казне калеки, — но дальше этого их мысль почему-то не идет.

Сегодняшняя Россия — страна простых задач и простых решений. Поставлена цель снизить смертность, как в приличных домах, — сделаем. Где сами не сдюжим, Росстат поможет. Но абстрактные цели и общие цифры по больнице заслоняют судьбы отдельных людей, частные трагедии. Показательным в этом смысле вышел недавний разговор учредителя фонда «Вера» с главой Минздрава на Петербургском экономическом форуме.

«Надо прекратить врать, — обратилась Нюта Федермессер к Веронике Скворцовой. — Если мы будем говорить, что у нас все хорошо — с нижнего уровня до министра, и от министра до президента, — мы будем получать такие поручения, как увеличить продолжительность жизни или обезболить всю страну за один, за 2018-й год. Ребята, ничего не получится. Потому что статистика лживая. Реально в стране в паллиативной помощи нуждаются порядка 1,3 млн человек, а на уровне Минздрава почему-то озвучивают цифру в 576 тысяч. Конечно, с такой цифрой мы быстрее покажем, что паллиативную помощь получают все. В обезболивании нуждаются 800 тысяч человек, мы озвучиваем на уровне Минздрава, что нуждаются 200 тысяч. Ну и конечно мы покажем, что у нас все обезболены. Это не так! И я не знаю, как мы будем врать в 2030 году, что у нас выросла продолжительность жизни. При этом главное — не продолжительность, а качество. Тогда нам не так будем важно, ребята, сколько мы проживем».

Вот и я об этом. Выжить любой ценой — неужели это цель для страны в XXI веке? Жить без боли, страха и унижений (а физическая беспомощность — всегда унижение) — вот задача, которую должно ставить и решать уважающее своих граждан государство. Относящееся к ним не как к статистическому материалу, а как к людям из плоти и крови.

А знаете, что ответила министр здравоохранения на крик Нюты Федермессер? «Если вы готовы предложить что-то, что повысит в целом эффективность статистического анализа, сделайте это. Если не можете — в следующий раз корригируйте свою речевую продукцию. Как невролог вам советую».

Ну, вы поняли.

Виктория Волошина