Всемирная история: по беспределу, по понятиям и по закону

С тех пор, как рухнула марксистская схема развития человечества, которую даже в советские времена полупрезрительно называли пятичленкой (первобытный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический и коммунистический строй), меня все время спрашивают: можно ли кратко изложить логику движения общества? Вообще-то современная историческая социология, понимающая, что дьявол кроется в деталях, примитивных схем не любит. Они способствуют запоминанию, но препятствуют глубокому пониманию сути. Тем не менее, без упрощений не обойтись, и даже выдающиеся ученые прибегают к ним, когда хотят, чтобы их труды читали широкие массы.

Однако при этом ученые стремятся сохранить репутацию среди коллег — и дают простым схемам сложные названия. Так появились естественное государство, порядки ограниченного и открытого доступа у классиков институционализма Дугласа Норта, Джона Уоллиса и Барри Вейнгаста, или экстрактивные и инклюзивные институты у популярных сегодня Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона. А создатель мирсистемного анализа Иммануил Валлерстайн разделил мир-систему на центр, периферию и внешнюю сферу.

Не надо запоминать всю эту терминологию. Я объясню проще, хоть и рискую выпасть из науки по причине отсутствия сложных формулировок. История человечества делится на три этапа: по беспределу, по понятиям и по закону. Это не шутка. Я совершенно серьезен, хоть и прибегаю к терминам из криминальной среды, которые не принято воспринимать всерьез.

Обычному человеку трудно уподобить историю человечества истории преступного мира, поскольку со школьной скамьи нам внушают мысли о великих карлах, святых владимирах, лоренцо великолепных и фридрихах мудрых. Волей-неволей мы при таком подходе впадаем в анахронизм и начинаем видеть героев прошедших эпох как современных людей. Дела давно минувших дней нам кажутся сплошь героическими, причем даже массовые убийства выглядят благородно в обрамлении рыцарской этики или ренессансного гуманизма.

Но стоит позаниматься всерьез всемирной историей каких-нибудь лет 20-30, прочесть тысчонку-другую статей и книжек, как начинаешь понимать, насколько минувшие эпохи отличаются от современности. Или, точнее, эти эпохи отличаются от европейской современности, но их запросто можно найти сегодня в отстающих частях мира, которые пока еще догоняют Европу.

По беспределу

Эпоха беспредела — это когда кочевники, живущие набегами и грабежами, сильнее, чем оседлые народы, живущие полями и огородами, ремесленными и торговыми городами. В мировой истории подобный беспредел встречался повсеместно. Орды разного рода приходили издалека, захватывали скромные очаги цивилизации и совершали четыре стандартных дела. Для пользы и для удовольствия. Первое — грабили все, что можно унести. Второе — сжигали то, что унести нельзя. Третье — убивали мужчин, чтобы ослабить сопротивление. Четвертое — насиловали женщин, чтобы… ну, понятно для чего. В зависимости от того, существовал ли в данном месте в данное время развитой рынок работорговли, число убитых могло сокращаться ради увеличения числа пленников, предлагаемых на продажу. Но это уже частности.

Разграбив один город, беспредельщики переходили к другому, затем к третьему, осваивая большую кормовую территорию. А когда детишки изнасилованных женщин подрастали и хозяйство разоренных регионов худо-бедно налаживалось, бандиты возвращались и вновь сочетали приятное с полезным на старом месте.

Подробное изложение истории беспредела может занять многие тома, поэтому для краткости замечу лишь, что последняя эпоха подобного рода в Европе относится к VIII—X векам н. э., когда цивилизацию атаковали с трех сторон викинги, сарацины и мадьяры. Эти предки весьма уважаемых ныне скандинавов, арабов и венгров в давние времена вели себя, прямо скажем, отвратительно. Грабили, сжигали… и далее по списку.

Развития экономики в эпоху беспредела не было, поскольку регулярные «зачистки» позволяли оседлой части населения лишь прокормиться и обеспечить себя минимумом удобств до очередного нашествия. Более того, внутри «цивилизации» часто нравы были такими же, как вовне. Человек человеку — волк, викинг и сарацин. Если завтра к тебе все равно придут беспредельщики, то почему бы уже сегодня не стать беспредельщиком самому? Живем-то один раз, причем, с учетом неблагоприятных обстоятельств, лет до тридцати, не больше.

От кочующих бандитов к стационарным

В Западной Европе беспредел завершился в XI—XII веках. К этому времени случилось три важных события. Во-первых, феодальные армии дали налетчикам отпор. Во-вторых, значительная часть кочующих бандитов осела на захваченной земле и превратилась в так называемых бандитов стационарных (кормящихся не разбоем, а налогами с горожан и рентой с крестьян). В-третьих, внутри средневековых городов цивилизованные бюргеры навели относительный порядок, превратив огнем, мечом и удавкой собственных беспредельщиков в такую послушную «биомассу», из которой не возродился бы даже терминатор.

Проблема русских земель состояла в том, что у нас аналогичный результат был достигнут лишь примерно к XV—XVII векам, когда власть разобралась с монголами, опричниками, деятелями смуты, бунтующими казаками и прочими. Организованное поместное войско оказалось сильнее орды. Татарские царевичи интегрировались в русскую аристократию. В городах возникла возможность худо-бедно заниматься ремеслом и торговлей, не особо опасаясь разбоя. Но отставание от передовых европейских народов составило четыре-пять столетий, и с налета, понятно, его было уже не преодолеть.

Эпохи беспредела можно отыскать и в других цивилизациях, или в совсем древней истории Европы. Книга под названием «История беспредела как первой общественно-экономической формации» может быть очень толстой и увлекательной. Однако сейчас интереснее написать о другом. О том, что в отличие от марксизма, где история все время движется вперед и никогда не возвращается к ранним стадиям, реальная жизнь в отдельных ситуациях пройденные этапы развития воспроизводит. Скажем, беспредел вновь появляется всюду, где иные формы организации жизни людей по каким-то причинам не срабатывают.

Во-первых, беспредел существует в криминальном мире, который по собственной инициативе уходит из-под контроля государства ради денег или вольной жизни.

Во-вторых, беспредел — это пиратство, долгое время существовавшее на дальних территориях, до которых руки даже самого сильного государства не дотягивались.

В-третьих, беспредел возникает на так называемом «диком Западе» (аналог может быть и на востоке, и на юге, и на севере), когда некоторые люди сознательно уходят из сферы действия государства, но не ради криминала, а для того, чтобы освоить труднодоступные ресурсы (вспахать землю, найти золото, добыть пушного зверя).

В-четвертых, беспредел часто становится следствием революций, когда общество уже не хочет терпеть старый режим, но еще неспособно построить новый, и в результате оказывается в ситуации, которая хуже «проклятого прошлого».

В-пятых, беспредел может стать следствием войны, то есть столкновения двух государств, которые так стремятся навредить друг другу, что разрушают вообще какой бы то ни было порядок на территории конфликта.

Как ни парадоксально это выглядит, но если мы хотим изучить беспредел далеких эпох, то вполне можем обратиться к анализу близких нам событий, связанных с революциями или военными конфликтами. И найдем много общего, поскольку люди в сходных ситуациях действуют схожим образом — даже столетия спустя. Остановить беспредел удается обычно, лишь введя в жизнь некие нормы поведения, которые еще не являются настоящими законами, принятыми легитимными парламентами, но худо-бедно соблюдаются теми, кто находится у власти и хочет пользоваться благами, которые она предоставляет. Разобраться в том, как это происходит, мы попробуем в следующей статье, посвященной жизни по понятиям.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге