Пусть это считается правительством

Все ждали, что Дмитрия Медведева оставят премьером, и оказались правы. Почти все были уверены, что кабинет практически не изменится, и в этом пункте оказались неточны.

Начнем с премьера. В качестве убыточного политического актива Медведев уже больше года является бременем для режима. С прошлой весны, а точнее — с момента появления разоблачительного фильма навальнистов, замеры фонда «Общественное мнение» устойчиво регистрируют перевес тех, кто считает, что Медведев работает плохо, над теми, кто полагает, что хорошо.

В кресле его удержали два взаимосвязанных достоинства: он не пытается командовать своими влиятельными подчиненными и никоим образом не выглядит конкурентом своего начальника. Это очередной раз оценено.

Что же касается правительства как такового, то вице-премьеры, министры и прочие должностные лица у нас есть, а вот кабинета, который бы собирался, принимал решения и управлял страной, как не было, так и не предвидится.

У нас есть гражданские и негражданские ведомства, руководимые могущественными сановниками. Есть корпорации, возглавляемые не менее могущественными магнатами. Есть коммерческие и территориальные лоббистские клики, которые делятся на мелкие, средние и крупные — чуть не сказал: «по степени причиняемого вреда», но сразу поправляюсь: «по масштабам пользы, приносимой народу».

Все это, вместе взятое, образует верхушку российской властной машины. Но нет органа, наподобие советского Политбюро, в который входили бы все тяжеловесы и за которым оставалось бы последнее слово во всех вопросах. Подразделения президентской администрации или, скажем, Совет безопасности, при всей своей мощи, всеобъемлющей властью не обладают. А уж кабинет министров — тем более. Какой вице-премьер дерзнет сказать, что он главнее, допустим, Игоря Сечина, Сергея Чемезова, Рамзана Кадырова и еще нескольких человек, в правительство вовсе и не входящих?

Время от времени роль премьера берет на себя вождь — созывает на совещания избранных начальников ведомств, магнатов и вообще всех, кого захочет (причем необидчивый Медведев среди приглашенных оказывается далеко не всегда), и что-то пробует с ними решить. Иногда успешно, иногда — нет. Но ни регулярности, ни устойчивого личного состава эти собрания не имеют, и назвать их хотя бы неформальным правительством поэтому невозможно.

С пониманием сложившейся конструкции надо читать и новейший «майский указ» Путина — на этот раз единственный и всеобъемлющий, — который вооружает кабинет министров целями и задачами на предстоящую шестилетку.

Не вдаваясь в детали, скажу, что указ воспроизводит то, что Путин уже сказал 1 марта в первой части своего послания Федеральному собранию. После многолетнего перерыва высшая власть обещает народу улучшение и обновление стандартов жизни. Это лучше, чем обещать дальнейшее затягивание поясов, которое, видимо, признано затруднительным даже наверху.

Но изложено все шершавым языком советских планов и контрольных цифр, а значит, отзовется в основном лишь потоками казенной отчетности. Да и адресовано непонятно кому — правительство у нас условное, премьер фиктивный, а значит, и ответственность за выполнение высочайшей воли будет условно-фиктивной.

Впрочем, кроме мира фантазий, существует еще и мир реальный. В том числе — мир ведомств. Бессмысленно спрашивать, какой курс проводит кабинет, но вопрос о курсе, допустим, Минфина вполне правомерен. И предстоящее назначение шефа финансового ведомства Антона Силуанова первым вице-премьером и главой экономического блока — самое интересное и самое логичное из всех.

Три с половиной года назад, после обвала нефтяных цен и волны западных санкций, именно Силуанов в альянсе с Центробанком сформулировал, а затем осуществил экономическую политику, которая спасла систему от распада — пусть дорогой ценой и, разумеется, за счет рядовых людей.

Рост его статуса говорит о повышении роли в хозяйственных делах если не сислибов, то хотя бы экономически компетентных технократов.

О том же самом, возможно, говорит и перемещение Ольги Голодец, представительницы, условно говоря, технократов некомпетентных, с должности главы социального блока на менее значимый, хотя и тоже вице-премьерский культурно-спортивный пост. Ее преемница, отозванная из Счетной палаты Татьяна Голикова, когда-то, как и Силуанов, делала карьеру в кудринском Минфине. Впрочем, с тех пор утекло много воды, и с предсказаниями лучше обождать.

Но вполне уже заметно стремление Путина опереться на старые, давно ему знакомые кадры, навеянное, возможно, свежим опытом сотрудничества с молодыми безликими карьеристами, которых он в последние пару лет энергично продвигал на все посты.

Еще одним ветераном, сохранившим и даже, пожалуй, повысившим свой статус, стал вице-премьер Дмитрий Козак, переброшенный с региональной политики на промышленность и энергетику. И уж совсем занимательным стало назначение Алексея Гордеева вице-премьером — куратором сельского хозяйства, которым он, в более скромном министерском ранге, руководил все позапрошлое десятилетие. Такие возвращения в ту же реку довольно редки у нас в начальственном обиходе.

Обращение вождя к старой гвардии, замена которой еще недавно казалась необратимой, любопытно и с психологической, и с деловой точек зрения. Интересно будет следить, далеко ли зайдет этот поворот.

Что же касается другого процесса — изгнания неудачливых начальников, — то он менее ясен. Больше половины вице-премьеров лишились должностей. Но знающие люди сдержанны в объяснениях. Подковерная часть тут всегда важнее внешней.

Кого, скажем, должны бы уволить первым, как не Виталия Мутко? А он как раз остается, лишь сменив вице-премьерский профиль со спортивного на строительный. То ли как испытанный старогвардеец, то ли как человек, доказавший способность творить чудеса. Ведь «майский указ» предписывает совершить переворот в жилищном строительстве, развернув его в масштабах, которые не знает история. Новый куратор — один из немногих, кто берется за такие вещи бестрепетно.

Ведомственные перегруппировки еще не закончены, но их контуры уже наметились. Вежливый человек назовет совокупность этих разноликих сановников новой правительственной командой. А оптимист скажет, что хотя единой руководящей команды как не было, так и нет, но перемены в ведомственных раскладах дают слабую надежду на хоть какую-то рационализацию политики.

Надежда действительно слабая, но зачем развеивать ее раньше времени?

Сергей Шелин