Почему Путин выигрывает выборы?

Фонд «Центр политических технологий» (ЦПТ), возглавляемый Игорем Буниным, опубликовал доклад, посвященный итогам и урокам президентской избирательной кампании-2018. В нем, в частности, отмечается, что «главный „секрет успеха“ Владимира Путина заключается в „ритуале политического участия“. Поскольку, объясняют авторы доклада, согласно классике современной политической науки, „голосование — это единственная для большинства граждан форма участия в управлении страной“,… именно этот ритуал или форма политического участия позволяют и выразить, и ощутить свою принадлежность к единой нации».

С такими выводами можно соглашаться или нет, но на этом фоне я бы хотел обратить внимание, прежде всего, на социально-экономические причины «блестящего» успеха несменяемого нацлидера РФ на этих выборах.

Мне кажется, есть два ответа на вынесенный в заголовок этой статьи вопрос. Первый лежит на поверхности, и он, как мне представляется, очевиден. Власть контролирует все. Отсюда и ее сокрушительный результат.

Вспомним. Во-первых, все кандидаты в президенты прошли кремлевскую фильтрацию на предмет их политической лояльности и электорального веса. А значит, был оценен уровень их опасности — не опасности главному кандидату. То есть, до того, как они были официально зарегистрированы Центризбиркомом, их политический вес был многократно просчитан и взвешен, как на основании «внутренних» социологических спецопросов, так и по данным публичных центров изучения общественного мнения — от официального ВЦИОМа до принудительно объявленного «иностранным агентом» «Левада-центра».

Во-вторых, основные инструменты массовой пропаганды — телеканалы — как были с начала 2000-х в руках государства, так в этих же руках и остаются. При этом количество выделенного времени и интенсивность агитации за «главного кандидата» в телеэфире не были даже близко сопоставимы с информационной поддержкой других участников выборов.

Последние призывали голосовать за себя в коротких роликах, специально посвященных избирательной кампании, а агитация за Путина по телевизору шла в фоновом режиме — президент поехал туда-то, сказал то-то, пригрозил тем-то, наградил того-то и так далее.

Не говоря уж о том, что в ходе самой избирательной кампании кандидаты-спойлеры (а таковыми нужно признать большинство участников выборов-2018) не без успеха постарались превратить дебаты друг с другом в балаган, дабы у избирателя не возникло никаких сомнений: действительно серьезный кандидат — только один.

Немного в стороне от остальных стоит казус Павла Грудинина. Миллионеру и по совместительству бывшему доверенному лицу Владимира Путина на предыдущих президентских выборах, ставшему кандидатом от КПРФ, изначально, конечно, тоже была отведена роль спойлера, в данном случае, призванного сыграть роль «крепкого хозяйственника».

Неожиданно для всех начавшийся рост рейтинга этого доселе мало кому известного политика и бизнесмена, стал отражением некой потребности части провластного электората в новых лицах, показателем его усталости от не меняющегося почти двадцать лет «первого лица» государства. Но не более того.

Впрочем, если верить Центризбиркому, то в итоге это «новое лицо» от КПРФ не превзошло даже результатов Геннадия Зюганова на президентских выборах 2012 года. Лидер Компартии шесть лет назад, напомню, набрал 17,2% (12,3 млн) голосов, а Грудинин-2018 финишировал с 11,8% (8,7 млн) голосов.

Что же касается Путина, то его итоговый результат был ожидаем, и это признают все, включая авторов доклада ЦПТ. Изначально было понятно, что число поданных за него голосов не должно превышать 80%, поскольку это сильно смахивало бы на результаты президентских выборов в восточных деспотиях на постсоветском пространстве (за исключением, пожалуй, Киргизии, где в 2017 году состоялись вполне конкурентные президентские выборы). Ведь Путин, несмотря на то, что его отношения с Западом как раз под самые выборы вошли в очередное пике, хочет выглядеть все-таки европейским, а не азиатским политиком. Соответственно, президент должен был показать результат в диапазоне не ниже 70%, но не выше 80%. На удивление, так оно и вышло (76,7% или 56,4 млн голосов).

Однако помимо политических и политтехнологических причин этой победы, у нее есть и социально-экономические объяснения. Практически у всех стран со схожим устройством власти — от Италии и Германии 30-40 годов XX века, до Португалии и Испании, где такие режимы просуществовали примерно с тех же времен и до 1970-х годов того же века, есть много общего.

А именно то, что 1) все эти режимы появлялись, как ответ на запрос широких народных масс на «социальное государство», которое защитило бы их от ужасов дикого капитализма, 2) все они побеждали своих конкурентов, в значительной мере играя на широко распространенных реваншистских настроениях, а также на мечтах о возрождении имперского величия. Напомню, что Португалия и Испания в свое время были огромными колониальными империями. В Италии Муссолини апеллировал к возрождению величия Римской империи, а в Германии Гитлер играл на теме ограбления и унижения его страны по результатам Первой мировой войны.

Что касается пункта первого, то надо признать, что перечисленные режимы в значительной мере оправдывали ожидания народных масс. В том смысле, что, и в Португалии времен диктатора Салазара, и в Испании времен генерала Франко, и в Италии времен Муссолини, и даже в нацистской Германии их лидеры создавали для своих подданных ту или иную форму «социального государства».

Это «социальное государство» на самом деле было достаточно просто устроено и представляло собой несколько более ровное распределение национального богатства между гражданами страны в обмен на их политическую лояльность. То есть, неравенство, порой даже кричащее, в этих «социальных государствах» вообще-то никуда не исчезало, но беднейшие и средние слои получали пусть и не слишком большой, но стабильный кусок хлеба.

Нечто подобное происходит и в современной России. При этом особенностью нашего «социального государства» стало то, что если в «лихие девяностые» миллионам людей можно было вообще не платить за работу (в частности, именно тогда была отменена имевшаяся в советском УК статья, согласно которой задержка зарплаты более чем на три дня влекла уголовное наказание), то с начала 2000-х годов правительство вновь начало приглядывать за выплатой гражданам их грошей. Тут не возможно не вспомнить пушкинского Онегина: «Ярем он барщины старинной/Оброком легким заменил;/
И раб судьбу благословил».

Напомню также, что ограбление миллионов людей в 1990-е годы «либерализацией цен», замораживанием средств граждан на их банковских счетах с дальнейшим превращением их в пыль, многомесячными, а то и многолетними невыплатами зарплаты бюджетникам и рабочим промышленных предприятий, сопровождалось ежедневными мантрами по всем каналам и во всех газетах о том, что все эти миллионы, а также их родители, бабушки и дедушки прожили жизнь напрасно. Что, как написал один из авторов того времени, «все, все, все у нас было плохо»…

Так вот, после той эпохи власть, включив, хоть и с критическим оттенком, советский этап в общую канву российской истории, в определенном смысле выступила для россиян в образе «доброго следователя», пролив идеологический бальзам на раны трех поколений советских людей, которым либералы ельцинского призыва наплевали в душу.

Тогда же, в 2000-е началась пора высоких цен на нефть и российское «социальное государство» несколько увеличило пайку общественных расходов — появились и стали регулярно выплачиваться разнообразные пособия (по инвалидности, для многодетных семей, компенсации транспортных расходов в городах школьникам, студентам и пенсионерам, и так далее, и тому подобное).

Не забудем, что правительство РФ, несмотря на два последних кризиса — 2008-2009 и 2014—2015 годов, проводило политику сдерживания потребительских цен на некоторые социально значимые товары, прежде всего, на хлеб и молоко. Помимо этого, начиная с 2000-х, а особенно с 2010-х годов, в России широко распространилось потребительское кредитование, которым на сегодня охвачено больше половины занятого населения. Кредиты, конечно, палка о двух концах. Все больше россиян берут у банков в долг не на потребление, а на перекредитование прежних заимствований. И хотя этот мыльный пузырь может лопнуть в самое неподходящее время, в течение последних 10-15 лет он, как ни крути, отчасти также служил источником увеличения потребительской активности населения.

Однако нужно отметить, что такое «социальное государство» обеспечивает лишь минимум потребностей большинства, а это, в свою очередь, довольно зыбкая основа прочной политической власти. По этой причине реваншизм, как идея возрождения, прежде всего, военного величия государства, стал дымовой завесой, скрывающей несовершенство и реальную слабость построенной в России системы, которая держится не на мощи экономики и социальной сферы, а на страхе людей потерять даже то немногое, что у них появилось.

В целом, как видим, в нашем варианте «социального государства», по сути, нет ничего оригинального. Все это когда-то уже было. В этом (и не только в этом) смысле Путин — политик ХХ века — времени «социальных» государств и узко понимаемых национальных интересов. Однако при условии контроля над обществом посредством основных СМИ и все усиливающегося репрессивного аппарата, эта система пока работает и, как видим, приносит неплохие электоральные плоды своему главному архитектору и бенефициару. Вопрос в том, надолго ли ее хватит?

Александр Желенин