Кремль оказалось легко испугать

В последние дни подготовительные мероприятия к 18 марта обретают новые нотки.

Тут и дерзновенный иск в Верховный суд с требованием отменить регистрацию Владимира Путина. И попытки заблокировать сайты Алексея Навального, причем не только главный, где хотя бы можно сослаться на некое решение суда, но и прочие, к приватности Дерипаски и Приходько отношения не имеющие, но зато завязанные на выборы. И утекший в прессу перечень довольно-таки отчаянных мер, обеспечивающих якобы завлечение избирателей на участки — от задушевных бесед, проводимых «уважаемыми в коллективе людьми», до организации многократных напоминаний о предстоящем церемониале.

Нервозная готовность сдобрить унылую кампанию какими-то скандалами и одновременно мобилизовать опыт советских выборов — с досаждающими людям «агитаторами», песнями из репродукторов и пирожками с сосиской в пешей доступности от урн — указывает, видимо, на неполную уверенность начальства в себе.

Причины этой неуверенности совсем не так очевидны, как может показаться на первый взгляд.

Расклады голосов, параллельно публикуемые фондом «Общественное мнение» и Фондом борьбы с коррупцией Навального, почти идентичны, если учесть, что в выборке ФОМа, в отличие от ФБК, присутствуют также и те, кто не сделал выбор или не намерен идти на участки. От недели к неделе отчеты самой солидной из провластных опросных фирм почти не меняются. И сейчас, как и раньше, вся совокупность тех, кто сообщает, что поддержит кого-то из «конкурентов» Путина, составляет примерно 15% от всей выборки. Красоты ради их, видимо, требуется несколько больше. Но уж вряд ли это может быть причиной, вызывающей реальную тревогу.

Тогда что? ФОМ также провел отдельный опрос, посвященный навальновской кампании за «забастовку избирателей». Никто, конечно, не обязан верить опубликованным цифрам. Но я считаю, что в первом приближении они достоверны.

С одним уточнением. Надо сложить число тех, кто положительно относится к идее бойкота («отказу от участия в выборах по принципиальным соображениям»), каковых выявлено 5%, с теми, кто сообщил, что уже «решил бойкотировать выборы» (4%). Вторую группу ФОМ из дальнейших своих раскладов просто выкинул — видимо, руководствуясь соображеними политкорректности. Но нам как раз следует о ней помнить и исходить из того, что об участии в бойкоте или о принципиальном одобрении бойкота в совокупности сообщили 9% опрошенных.

При этом половина выборки (51%) отрицательно относится к идее «забастовки». Не все эти люди — лоялисты: 6% из них объясняют, что «бойкот бесполезен, ничего не даст». Возможно, это сторонники системных оппозиционеров. И, наконец, 35% из всего массива опрошенных сказали ФОМу, что относятся к бойкоту нейтрально.

Ни в одной из регистрируемых ФОМом групп доля одобряющих принципиальную неявку на участки не является большой. Среди молодежи с высшим образованием или, скажем, среди москвичей она составляет примерно те же 10% (намеренные участвовать в «забастовке» + одобряющие эту идею).

Правда, больше четверти опрошенных (28%) знают, что среди их родственников, друзей или коллег есть сторонники бойкота. А каждый шестой смог самостоятельно назвать фамилию организатора «забастовки». Среди молодежи, москвичей и состоятельных людей эта доля вырастает до 25-30%.

То есть о «забастовке избирателей» слыхали многие, хотя и не большинство, но тех, кого эта идея воодушевляет, в несколько раз меньше. Притом не все они — сторонники Навального. Какое-то число наших граждан издавна относится к любым выборам резко отрицательно и отказывается их посещать, ссылаясь именно на принципиальные соображения.

А теперь еще раз задумаемся: из-за чего же начальство вздрогнуло? Ведь признаков того, что «забастовщикам» удастся сорвать явку, не видно. Конечно, впереди еще месяц, но радикальное изменение раскладов не очень вероятно.

Пожалуй, многое станет понятным, если условно разделить наших граждан на две группы — тех, кто относится к 18 марта примерно так же, как когда-то к советским выборам, в которых видели скучный и малозначительный казенный ритуал, и тех, кто принимает их всерьез. Во второй группе есть и те, кто собирается пойти на участки не по указанию начальства, а с искренней радостью, чтобы от чистого сердца отдать свой голос Владимиру Путину. К сожалению, сколько их, неизвестно. Кажется, эти сведения никто не собирает. Однако предположу, что основная масса лоялистов таким энтузиазмом не горит.

Зато можно приблизительно сказать, сколько у нас людей, в той или иной мере тянущихся к политическим переменам. Если верить ФОМу, таковых примерно четверть (15%, намеренных голосовать за «системных оппозиционеров», и 9-10%, одобряющих бойкот или уже определенно решивших в нем участвовать).

Начальство мыслит просто, в тонкости не вникает и целиком записывает упомянутые 9-10% в актив Навального. А это уже больше, чем есть у любого «конкурента» Путина из числа занесенных в бюллетень, и даже сопоставимо со всей суммой голосов, которой эти «конкуренты» на сегодня обзавелись. Если маятник вдруг качнется еще на пару-тройку процентов в антисистемную сторону, то получится, что Навальный выиграет битву за умы оппозиционно мыслящего меньшинства наших граждан.

То, что эта победа, даже если и будет одержана, триумфу Путина не помешает и станет успехом лишь внутри меньшинства, притом не особо многочисленного, — видимо, не утешает.

Проект кампании подразумевал, что главный антисистемный политик будет маргинализован. И тут выясняется, что этого не происходит. Вот схему и меняют на ходу. С одной стороны, поднимают планку смелости для «системных критиков». С точки зрения поставленных задач, это рациональное решение. Но, с другой стороны, зациклившись на явке, готовят отчаянный нажим на то аполитичное и в целом лояльное большинство, которое к выборным мероприятиям равнодушно и не особо стремится в них участвовать. А вот это — явная ошибка. Многие из таких людей, даже если и подчинятся, затаят недоброе.

Не имея шансов на заметный успех 18 марта, «забастовка избирателей» начинает, тем не менее, диктовать властям их действия — и даже отчасти перекраивает политическое поле. Пока это главный сюрприз нынешней кампании.

Сергей Шелин