От заклания до мщения

У всех праздников и памятных дат свой привычный ритуал. На Новый год ставят елку, на Крещение купаются в проруби, на День благодарения жарят индюшку, на Хэллоуин дурачатся, на 8 Марта дарят цветы, на 9 Мая надевают ордена, на День Холокоста плачут, сочувствуют, ну и морщатся — сколько ж можно?

Международный День памяти жертв Холокоста установлен Генассамблеей ООН 13 лет назад. Отмечается он 27 января — в годовщину освобождения Красной армией в 1945 году «Освенцима» — крупнейшего лагеря смерти, где нацисты уничтожили около двух миллионов евреев.

Эта дата и этот повод определили содержание этого дня, его тон и пафос.

Схема

Из всего шквала выплескивающихся каждый раз в канун 27 января мероприятий, публикаций, передач, фильмов и спектаклей на титульную тему уже сложилась привычная схема с четким распределением ролей и эмоций. Вот евреи — несчастные бессловесные жертвы. Их — жалеть. Вот убийцы, злодеи-палачи — это нацисты, а если общее — немцы. Их — осуждать. Вот освободители — они спасли. Им — благодарность: что с нами (более распространенный вариант — с вами) было бы, если б не они! А вот мы сегодняшние, уже все: не забудем — ни первым, ни вторым, ни вторым, ни третьим.

Причем про первых — не оговорка, не оплошность автора. И падеж правильный — дательный: не их, а им.

Лучше всего это выразил Захар Прилепин, ныне первый писатель-патриот России, заменивший в этой роли престарелого кликушу Проханова, ныне совершенного клоуна, и превзошедший его. В 2012 году тогда еще не политрук батальона армии ДНР и по совместительству телеведущий на нескольких федеральных российских каналах, певец, актер и музыкант, многократный лауреат и получатель правительственных грантов, а просто писатель, неистовый Захар в своем «Письме товарищу Сталину», написанном якобы от лица евреев под псевдонимом «Российская либеральная общественность», сформулировал перечень вечных долгов неблагодарных спасенных образно и подробно, как в манифесте.

Вот лишь одна цитата: «Ты сохранил жизнь нашему роду. Если бы не ты, наших дедов и прадедов передушили бы в газовых камерах, аккуратно расставленных от Бреста до Владивостока, и наш вопрос был бы окончательно решен. Ты положил в семь слоев русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени…»

О евреях, поскольку о них основная речь, будет подробнее несколько позже. А пока — о самой схеме.

Смысл учреждения Международного дня памяти в том, чтобы знали, чтобы помнили, чтобы ужаснулись, дабы не повторилось никогда, ни с кем… Однако нельзя же помнить все! Память избирательна: каждый выбирает из прошлого лишь то, что помогает, возвышает или хотя бы позволяет смириться с настоящим, а то, что мешает, стремится отсеять, отбросить, затушевать. Это характерно для людей, но еще в большей степени относится к странам и народам.

Отсюда сложившаяся схема ролевых стереотипов. Она хороша тем, что позволяет и быть в курсе, проявлять участие и соучастие, и — не углубляться в подробности. А в них-то и прячется черт.

Палачи

О злодеях…

В схеме памяти о Холокосте это немцы. Без них ничего бы не было. Гитлер — их вождь. И, пожалуй, только они, с их дисциплинированностью и тщательностью, могли придумать и выстроить такую совершенную машину уничтожения, с такой одержимостью идти к поставленной глобальной цели — дерзновенной по замыслу и невероятно сложной технически.

Их вина очевидна, общепризнана, в том числе и ими самими — на государственном, национальном, ментальном уровне. Они — единственные, кто покаялись. Даже австрийцы, встречавшие присоединение к Рейху всенародным ликованием и влившиеся в него органично, выставляют себя жертвами, призывы к раскаянию с гневом отвергают и с готовностью голосуют за неонацистов.
Немцам не за кого спрятаться. Зато за ними спрятались все.

И литовцы, которые расправлялись со своими евреями с энтузиазмом и изуверством, не дожидаясь немецких приказов (в Каунасе оккупационные власти даже остановили начавшийся до их прихода и бушевавший два дня погром). Литовская писательница Рута Ванагайте, издавшая два года назад книгу «Наши» — об участии своих соотечественников в Холокосте, стала изгоем в родной стране, среди друзей и даже родственников.

И украинцы, канонизировавшие убийц евреев как национальных героев: чествуют, ставят им памятники, называют в честь их улицы, помещают их в учебники, устраивают в их честь фестивали. Там книга, подобная той, что написала Ванагайте, немыслима. Даже украинские евреи, чутко улавливающие патриотический дух, находят оправдания зверствам своих соотечественников в отношении своих соплеменников.

Иосиф Зисельс, председатель Ассоциации еврейских организаций Украины, в прошлом году опубликовал пост, где объяснил участие украинских националистов в убийствах украинских евреев во время войны их местью за убийство в Париже евреем Самуилом Шварцбардом Симона Петлюры в 1926 году. Чисто еврейская изобретательность. За поступок одного еврея (кстати, оправданного французским судом) должны ответить полтора миллиона мужчин, женщин, детей по прошествии 15 лет — логично и оправданно.

То же в Латвии, где прославленный летчик, путешественник и писатель Герберт Цукурс, ставший во время войны палачом Рижского гетто и убитый за свои «подвиги» агентами Моссада в Уругвае, — вновь национальный герой.
И в Польше… Там, как в Литве и на Украине, расправы с евреями начинались до прихода немцев, а во время немецкой оккупации местное население массово помогало нацистам проводить «окончательное решение». Поляки, спасавшие евреев, скрывали это от своих соседей даже после войны — боялись расправы уже от них. Волна погромов и убийств евреев прокатилась по Польше и в послевоенные годы.

В Венгрии сбором и отправкой евреев в лагеря смерти и уничтожением их на месте занималась местная полиция. Списки на депортацию составляли муниципалитеты во Франции, отлавливала и содержала их в транзитных лагерях французская полиция. В Голландии — тоже, там почти никто не избежал депортации. Семью Анны Франк арестовал наряд голландской полиции, правда, с представителем гестапо.

Без немцев ничего бы не было. Но без помощи местного населения и местных властей у них бы ничего не вышло. Как сорвалось, например, в Дании, где власти саботировали распоряжения гестапо, а местное население массово помогало евреям сбежать в нейтральную Швецию (теперь говорят — не бесплатно, но какое это имеет значение?). И в Болгарии — союзнице гитлеровской Германии, которая по договору обязана была отдать на расправу еврейское население. Но воспротивились православная церковь и парламент. Трижды подгонялись к Софийскому вокзалу эшелоны для отправки евреев в лагеря смерти, и трижды они уходили пустыми.
Но причастными оказались не только оккупированные нацистами государства и населяющие их народы. Соучаствовал весь мир, включая страны антигитлеровской коалиции.

Соучастники

Первоначально в планах Гитлера не было тотального уничтожения евреев — он еще оглядывался на мировое сообщество, да и задача представлялась слишком сложной. У евреев собирались просто отнять имущество и выгнать — вынудить к эмиграции. Но им некуда было бежать. Никто не хотел принимать у себя этих изгоев.

Сердобольное мировое сообщество собрало в июле 1938 года по предложению США и под эгидой Лиги Наций международную конференцию по еврейской проблеме — во Франции, в городе Эвиан-ле-Бен. Участвовало 32 страны. Ни одна не согласилась принимать у себя евреев Германии, Австрии и Чехословакии (тогда шла речь только об этих трех странах, оказавшихся под властью нацистов) — тяжелое экономическое положение, высокая безработица, лишние рты и руки.

США завили, что квота на въезд беженцев в этом году уже исчерпана. Великобритания в чьем управлении находилась тогда Палестина, тоже отказалась увеличить квоту для евреев — 75 тысяч на пять лет: британское правительство не хотело сердить арабов. Голландия согласилась обеспечить транзит в другие страны, если они найдутся. Но не нашлось. Вот если бы германские власти разрешили евреям привозить с собой капиталы и ценности — тогда еще как-то… Но власти Рейха не разрешили — и вопрос отпал. Евреи были оставлены на произвол судьбы. Впоследствии пароходы с еврейскими беженцами отправлялись обратно. Их пассажиры оказывались затем в лагерях.

Именно тогда, убедившись, что всему миру наплевать на евреев, Гитлер понял, что никто не поможет им, но и не помешает ему избавиться от ненавидимого племени, — и «окончательное решение еврейского вопроса» состоит в их физическом уничтожении. Остальное стало делом техники.

Так что — не только немцы и их пособники. Не только Гитлер, список причастных длиннее…

Освободители

Евреев принялись убивать сразу с началом войны. Массовые расстрелы начались после захвата территорий СССР, уже в августе 1941 года. Но вскоре обнаружились естественные трудности такого простого подхода: очень медленно, дорого и утомительно для персонала. Масштаб задачи не соответствовал устаревшим методам. Нужен был новый, системный подход. Его и определили нацистские бонзы на конференции в Ванзее 20 января 1942 года. Там был дан старт созданию технологии уничтожения на промышленном уровне.

О его масштабах мировые державы — правительства США, Великобритании и СССР — узнали в декабре 1942 года. Не сделали ничего. Стратегическая авиация союзников уже бомбила Германию. С 1943-го налеты стали регулярными. Стоило разбомбить подъездные пути к лагерям смерти — это, хотя бы замедлило темпы уничтожения. Но на них не упало ни одной бомбы. Маршруты бомбардировок тщательно обходили нацистские фабрики смерти. Они бесперебойно работали вплоть до 1945 года. В конце 1944-го усилиями главного логистика Холокоста Адольфа Эйхмана пропускная способность Освенцима достигла пика.

Это, конечно, не умаляет чувства благодарности. Но в День памяти следует вспомнить все.

Жертвы

О том, что евреи безропотно шли на убой, — мнение распространенное. Некогда его с презрением и открыто высказывал Никита Хрущев, тогда главный начальник Украины, объясняя, почему нет нужды увековечивать память погибших не в бою, а в расстрельной яме. Памятников не воздвигали, а разрушенными пользовались — за неимением плитки в то тяжелое послевоенное время тротуары в украинских городках мостили еврейскими надгробьями — надписями наружу, чтобы было смешнее.

Мнение не изменилось. Тот же попрек (но сочувственно-извиняющимся тоном) я услышал совсем недавно от украинского историка, солидного архивиста, когда два года назад приехал на место гибели семьи моего отца, и увидел поросшее лесом старое кладбище и расстрельный ров, уже поднявшийся над землей и покрытый грудами битого кирпича (бабку, теток, моих двоюродных братьев и сестер убили в карьере кирпичного завода под Волочиском).

Шли? Шли! Как любые безоружные перед страшной и жестокой силой, да еще и в толпе, где преимущественно женщины, старики и дети. Как украинская молодежь, которую угоняли на принудительные работы в Германию. Как советские военнопленные — бесчисленные в начале войны.

Было около двух десятков (по крайней мере, известных) восстаний в еврейских гетто и несколько в лагерях, среди них единственное успешное — в Собиборе, которое возглавил советский военнопленный, лейтенант Александр Печерский. Только недавно умер в Киеве последний остававшийся в живых его участник — Аркадий Вайспапир, он топором зарубил двоих эсэсовцев. Но, в основном, погибали покорно, и это мучало не меньше потерь. Особенно израильтян.

В еврейском государстве свой памятный день Холокоста — День Катастрофы и героизма европейского еврейства, и приурочен он к началу восстания в Варшавском гетто, когда обреченные евреи три недели сражались с эсэсовцами — немецкими, украинскими и латышскими. Разница — и в названии, и в поводе — существенная.

Долгое время израильтяне стыдились Холокоста. Считали национальным позором. Они уже были смелыми и сильными хозяевами жизни — в противоположность забитым евреям изгнания. То, что произошло с их братьями во время Холокоста (у большинства оставались родственники в оккупированной Европе), было еще и моральной катастрофой, поруганием мечты. Евреи дали себя убивать, как скот? Это оскорбление всем нам! К выжившим в Холокосте, пережившим ужасы гетто и концлагерей в Израиле относились с презрением и высокомерием, называли «мылом».

Все это продолжалось вплоть до 1960 года, когда агенты Моссада выследили и выкрали в Аргентине Адольфа Эйхмана, доставили связанного, как барана, в Израиль — и поставили перед публичным судом в Иерусалиме. Только тогда, в ходе допросов главного палача, свидетелей и экспертов, гордые до высокомерия израильтяне поняли, что на самом деле происходило с их братьями в Европе, раскаялись и ужаснулись.
Позже выяснилось, что не только скорбели. Я интервьюировал писателя и ученого профессора Михаэля Бар-Зоара, первым раскопавшего эту историю.

Сразу после войны, вернее в самом конце ее, возникли независимо друг от друга, не связанные друг с другом три группы еврейский мстителей.

Одна состояла из бойцов еврейской бригады британской армии. В нее входили выдающиеся личности, которые затем составили цвет израильской армии. Среди них — будущий командующий танковыми войсками во время Шестидневной войны, создатель уникальной системы танкового боя и израильского танка «Меркава» Исраэль Таль, один из первых начальников генштаба ЦАХАЛа Хаим Ласков, будущий начальник военной разведки и командующий Северным округом Меир Зореа.

Под видом офицеров британской военной полиции они колесили по оккупированной Германии, отлавливая офицеров СС, нацистских функционеров, причастных к уничтожению евреев, наведывались по ночам к ним в дома, выводили в лес — и убивали.

У них были подробные списки нацистских палачей. Не исключено, что помогал им будущий президент Израиля, в то время полковник английской военной разведки в британской оккупационной зоне Хаим Герцог.
Вторая состояла из еврейских партизан, действовавших в Восточной Европе. Ее возглавлял Алекс Гатмон. Эти мочили нацистов со свойственной партизанам жестокостью — иногда просто душили.

Самой страшной была группа во главе с Аббой Ковнером — еврейским поэтом, возглавившим восстание в Вильнюсском гетто, а потом командиром еврейского партизанского отряда. Создав после войны организацию мстителей, он сначала сосредоточил свое внимание на индивидуальном уничтожении высокопоставленных нацистов: они гибли в автомобильных и производственных авариях, умирали в больницах, выпадали из окон. Но затем Абба загорелся идеей тотальной мести: за шесть миллионов евреев должны были погибнуть шесть миллионов немцев. План: отравить водопровод в Гамбурге и Нюрнберге.

Яд для них изготовили в единственном научном институте в Палестине — ныне институте имени Вейцмана в Реховоте. По слухам, к этому тоже имел отношение кто-то из будущих президентов будущего государства Израиль — то ли Эфраим Кацир, то ли первый президент Израиля Хаим Вейцман, профессор химии, вообще-то слывший среди отцов — основателей либералом.

Мешки с ядом Абба пронес на корабль, следующий в Германию. Кто-то его выдал. Перед арестом он успел сбросить яд за борт. Английская военная полиция допрашивала его, но о яде у них сведений не было. Они полагали, что он собирается устраивать теракты в британской зоне Германии. Посадили в тюрьму в Каире.

Оставшиеся на свободе мстители все же доставили яд в Германию. Но отравлять водопровод не стали.

— Нас не волновало, что погибнут невиновные, женщины, дети — ведь они тоже не жалели наших женщин и детей, — сказал позже один из них. — Но в Гамбурге и Нюрнберге уже было много семей американских военнослужащих. Они пострадать не должны были. Только из-за этого пришлось отказаться.

Отказались не совсем. В крупнейшем лагере для военнопленных эсэсовцев под Нюрнбергом, где содержалось 36 тысяч заключенных, они все-таки обмазали ядом буханки с хлебом. До сих пор неизвестно точное количество жертв — говорят, несколько сот.

Слава Богу, что глобальный план сорвался. Случись эта трагедия — возможно, еврейского государства не было бы. Лучшей их местью нацистам стало создание Израиля.

Это все о жертвах. И — о схеме, по которой принято сейчас вспоминать Холокост. А заодно о том, почему у израильтян память о нем иная, чем у вспоминающих о трагедии за его пределами, даже евреев.
Мы знаем, что гарантия нашей жизни и существования нашего народа только в том, что мы сами определяем свою судьбу и в состоянии защитить себя. Отсюда можно переходить к современным политическим реалиям, и к объяснению того, почему Израиль должен отказываться сточить зубы и идти на уступки по требованию остального мира, полагаться на кого-либо. Это с нами уже было, и это был Холокост.

Владимир Бейдер, Иерусалим