Персидский разлом

Массовые протесты в Иране угасли, и чувство, которое этот, в общем, ожидаемый результат вызвал в либеральной мировой общественности, включая политических лидеров, можно охарактеризовать как «глубокое облегчение».

Не заговор, а восстание

Пока эти протесты шли, шокируя наблюдателей широтой охвата и радикализмом лозунгов, прогрессивная западная пресса демонстрировала такую же обиженную растерянность, как сами иранские власти, и вместе с ними предрекала восставшим скорое поражение. Эти отчаянные люди, набравшиеся мужества бросить вызов одному из самых жестоких восточных режимов, не вызвали у высоколобых защитников всех угнетенных в мире не то что восхищения, но даже элементарного сочувствия в перспективе грядущих расправ.

Осуждения удостоились единственные мировые лидеры, посмевшие выразить солидарность иранским демонстрантам, — президент США Дональд Трамп и премьер Израиля Биньямин Нетаньяху. Эту всего лишь риторическую, словесную поддержку большой знаток международной политики президент Франции Эммануэль Макрон квалифицировал как разжигание войны. Какую войну он имел в виду? Не такую ли, как уже седьмой год идет в Сирии, возникнув без всякого поощрения Израиля и благодаря демонстративному самоустранению США при прежнем президенте? Войну, которая уже унесла около миллиона жизней, обернулась тремя миллионами беженцев, стала главным фактором дестабилизации в регионе и, кстати, роста влияния и амбиций Ирана. Но для этого не пришлось подзуживать местных бунтовщиков из-за границы. Достаточно было самому сирийскому режиму довести собственный народ до отчаяния.

Многочисленные эксперты среди причин социального взрыва называли инспирированный иранскими консерваторами бунт против иранских же реформаторов, возглавляемых президентом Роухани.

Надо либо искренне не понимать государственного устройства ИРИ, либо лукаво делать вид, что не понимаешь, чтобы на полном серьезе записывать в диссиденты второе лицо в тоталитарной стране, коим является президент, — аятолла и ставленник аятолл, и полагать, что кто-либо во власти сохранит голову, подняв бунт против назначенца настоящего правителя государства.

Сторонники версии заговора консерваторов в качестве аргумента приводят то, что беспорядки начались во втором по величине городе Ирана — Мешхеде, где находится резиденция аятоллы Хаменеи. Но дальнейшее распространение протестов опровергает эту версию. Беспорядки охватили несколько десятков городов, в том числе мелких, практически во всех провинциях страны. Это не похоже на заговор, это признаки народного восстания. И причины его более веские, чем идеологические разногласия во власти.

Не ваши деньги

Иран давно пребывает в состоянии системного кризиса. Экономика не работает. Размеры коррупции чудовищны. Узкий слой олигархии, принадлежащей или зависимой от клерикальной верхушки, которая тоже не чужда корыстолюбию. На счету у дочери Хаменеи — $17 млрд. Силовая опора режима — Корпус стражей исламской революции — представляет собой государство в государстве. КСИР принадлежат не только элитные воинские части и военные базы, но и предприятия, банки, фонды, месторождения полезных ископаемых, объекты инфраструктуры. Зависимость бюджета от нефти и газа — полная, распределение доходов от добычи в руках мулл и КСИР. Процветает только тот, кто на раздаче. Инвестиционный климат неблагоприятный, отсюда и инвестиций нет.

Положение усугубляется глубоким экологическим кризисом. Крупнейшее на Ближнем Востоке озеро Урмия обмелело на 95%. На берегу этого озера стоит третий по величине город страны Исфахан — более полутора миллиона человек. Две трети иранских городов живут на привозной воде. В тысячи деревень воду доставляют цистернами. Урожайность катастрофически падает. Сотни деревень опустели. Крестьяне, лишившись дохода, уходят в города, становятся люмпенами. Такие же процессы, проходившие последние несколько десятилетий в Сирии, привели ее к гражданской войне. Все это вызревает и в Иране.

В стране, где больше половины населения младше 30 лет, безработица среди молодежи составляет 30%, а по некоторым сведениям и 40%. Это взрывоопасный материал сам по себе. Но включаются и дополнительные факторы.

Первый среди них — религиозный диктат. Образованная часть населения устала от ограничений. Женщины не хотят соблюдать строгие нормы одежды и времяпровождения. При полном запрете на алкоголь выпивка есть почти в каждом доме. Люди смотрят западные фильмы, слушают западную музыку, следят за европейской модой, пользуются интернетом. Страна живет двойной жизнью, как в позднем СССР, с той лишь разницей, что исламские табу строже советских, а соблазны выше — в отличие от советских граждан, состоятельные иранцы ездят за границу, им есть, с чем сравнивать свою жизнь и к чему стремиться.

Годы санкций усилили экономические трудности и социальную напряженность. До предела терпения оставалось совсем немного, но тут пришел Обама со своей идеей примирения с режимом аятолл — и вместо доведения ситуации до логического конца сбросил экономическую удавку.

«Ядерная сделка» Запада, России и Китая с Ираном, заключенная в 2015 году, несмотря на яростное сопротивление Израиля и сдержанный протест суннитских арабских стран, нарушила естественное течение событий. Только размороженные активы Ирана составляли свыше ста миллиардов долларов. К внезапно разбогатевшим аятоллам выстроилась очередь из ведущих мировых фирм — все хотели им продавать все. Изменившаяся ситуация пробудила у иранцев надежды на экономическое возрождение, ослабление религиозного диктата.

Однако режим не изменился, он лишь укрепился в своих намерениях. Все хлынувшие после частичной отмены санкций деньги достались режиму и пошли на его первоочередные цели: форсированное развитие программы баллистических ракет, вооружений, поддержку террористических организаций, завоевание позиций в соседних странах. Только на войну в Сирии уходит из иранской казны $8 млрд в год, около миллиарда съедает «Хезболла», а еще — военные действия в Йемене, Ираке, формирование, вооружение, обучение шиитских милиций, мобилизованных по всему исламскому миру для дальнейшего установления иранской гегемонии в регионе, финансирование «Исламского джихада» и ХАМАСа. В планах — создание форпостов против Израиля в Ливане и Сирии, строительство ракетных заводов там, военных и военно-морских баз. Есть, на что тратить, раз уж есть, что.

Никогда еще у Ирана не было такой силы и влияния — на международной арене. В регионе он стал ведущим игроком. Но дома все проблемы остались так и не тронутыми и не решенными. Не до них, когда такой размах! Гегемония дело дорогое.

Вот на чем кончилось терпение иранцев. Пока длился режим санкций, люди воспринимали трудности страны общими для всех. Но когда в страну хлынули освобожденные от санкций деньги — и их пронесло мимо рта основного населения страны, народ восстал.

Не конец, а начало

Шансов на победу этого восстания, конечно, не было, да не было это и настоящим восстанием.

Уроженец и знаток Ирана, бывший посол Израиля в России (первый после восстановления дипломатических отношений), а до того — аналитик военной разведки и глава аналитического отдела МИДа Арье Левин сказал мне в разгар протестов:

— Все закончится, когда в дело вступит КСИР. Они готовы к подавлению сопротивления и не остановятся ни перед чем.

Он привел давнее высказывание аятоллы Хаменаи по поводу причин падения шахского режима. По словам этого «наместника Аллаха на земле», шах пал, потому что не был готов пожертвовать ста тысячами жизней. «А мы — готовы» — сказал тогда аятолла.

Большого кровопролития не понадобилось. Стихийный бунт, не имевший ни лидеров, ни четкой программы, погас сам собой. Но кровопролитие не является панацеей от революции. На жесткость подавления бунта уповал и Башар Асад. Когда началась «арабская весна» в Египте, сирийский президент самоуверенно объяснял в интервью, почему у него невозможно повторения египетского, тунисского и ливийского сценария: бунт надо гасить со всей решительностью с самого начала. Когда началось и в Сирии, его жестокость не помогла — лишь усилила непримиримость восставших. Спасли Асада от собственного народа только Россия и Иран. Но насколько спасли — еще увидим, прежней Сирии больше нет (и не будет), а нынешняя — нежизнеспособна, даже при поддержке иранских штыков и российских самолетов.

И в Иране еще ничего не кончилось. Случившийся взрыв лишь показал несовместимость нынешнего режима с чаяниями общества. Причины этой несовместимости никуда не исчезли и не исчезнут. Иранский режим меняться не собирается, да и не может, его самого надо менять. И до этого обязательно дойдет. Не сейчас, так через год, не через год, так через пять.

И тогда развалится вся эта конструкция, нанизанная на иранский стержень, как на шампур, воткнутый в тело Ближнего Востока незаживающей раной: шиитские военные формирования в Ираке, хуситы, захватившие Йемен и угрожающие нефтеносным шиитским провинциям Саудовской Аравии, повстанцы в Судане и Бахрейне, «Хезболла», фактически властвующая в Ливане, а теперь укрепившаяся и в Сирии, ХАМАС и «Исламский джихад» в Газе, весь сирийский расклад, выстроенный с участием России, но с учетом претензий Ирана. Все, что здесь тщательно, настойчиво и задорого выстроено аятоллами для будущих войн и продолжения шиитской экспансии в регионе, рухнет без этого стержня, рассыплется и иссякнет, лишенное подпитки из Тегерана.

Это настолько очевидно, что нынешние апологеты «спасительной» иранской сделки не хотят признать истинную причину произошедшего стихийного взрыва. Именно потому у них не хватило обычного для них милосердия и сочувствия к борцам за свободу на протестантов в Иране, как всегда хватало на куда менее справедливых в своих стремлениях бунтовщиков «арабской весны», как хватает на палестинцев и прочих угнетенных — в кавычках и без. Восставшие иранцы показали им, чего могут стоить их планы строить бизнес с аятоллами, если народ победит аятолл. И фактически заняли противоположную сторону.

Точно так же не хотели признать европейские державы гибельности мюнхенского сговора в 1938-м. Тогда мировая война показала бесперспективность попыток умиротворения диктаторов. Остается лишь надеяться, что нынешнее отрезвление обойдется меньшей кровью.

Первый шаг состоится уже в нынешнем месяце. США рассмотрят целесообразность продолжения соблюдения иранской сделки. Трамп, в отличие от его европейских коллег, проявляет стремление твердо смотреть в глаза действительности. Риск, на который пошли иранские демонстранты, станет для него дополнительным аргументом. И это — шанс для мира остановить агрессивного зверя.

Владимир Бейдер, Иерусалим