Трехгрошовая опера

В 2017 году на сферу культуры (не включая кинематограф) из федерального бюджета было выделено 88,279 млрд рублей. В 2018-м эти расходы планируется урезать до 81,757 млрд, а в 2019-м — до 73,001 млрд.

Какую, по-вашему, зарплату получает преподаватель Санкт-Петербургской консерватории, трудоустроенный на полставки (распространенная ситуация)? Правильный ответ: 3183 рубля 50 копеек. В месяц. Разумеется, до налогообложения. А на руки — 2769 рублей 64 копейки, или 92 рубля 32 копейки (1 евро 32 цента) в день. На это в Петербурге можно 2 раза проехаться в трамвае.

Вот типовой «эффективный контракт», год назад перезаключаемый с преподавателями питерской «консы»: 9 страниц, подписи и печать.

Вот интересующий нас параграф 3, выполняя который, преподаватель в Петербурге 2017 года обречен умирать, как в ленинградскую блокаду — и уж точно жить хуже, чем в 1917-м:

Знатоки скажут, что сегодня такое сплошь и рядом — оклад крохотный, но зато премии! Премии — это способ держать подчиненных в узде, чтобы не рыпались. Но они сильно превышают доход.

Давайте посмотрим на премии. Добросовестный преподаватель Консерватории действительно имеет право на премию в размере пять процентов к окладу.

В 2017 году с премией наставник русских Шубертов должен получать 96 рублей 93 копейки в день — аттракцион неслыханной щедрости.

Знатоки снова скажут: но наверняка есть дополнительные выплаты!

Да, есть. На шести с половиной страницах «соглашения к трудовому договору» дотошно перечисляется, за что и в каком размере преподаватель может быть премирован. Например, если он разработает в «учебном процессе комплекс дисциплины на иностранном языке», ему однократно выплатят 30 тысяч. Если будет читать курс лекций в иностранном университете из top-500 Шанхайского рейтинга — еще 40 тысяч. Если выступит с докладом на международном симпозиуме за рубежом — 5 тысяч. Если подготовит кандидата наук — 15 тысяч, доктора наук — 30 тысяч; за собственную кандидатскую ему доплатят 25 тысяч, а за докторскую — 60 тысяч.

А теперь скажите: какое отношение это имеет к оперному классу или классу специального фортепиано? Кто и на какую тему должен защищать там диссертацию? «Сравнительный анализ вокальных приемов Шрайера и Бостриджа в исполнении „Зимнего пути“ Шуберта»?! Какие у музыкантов международные симпозиумы?! Какие международные университеты?! У них репетиции, концерты и спектакли! Если русский музыкант уезжает за границу, то не возвращается, ибо больше 96 рублей 93 копеек в день (с учетом премии) платят наверняка и в Зимбабве.

Эти 6 страниц консерваторского контракта — полная дурь, не имеющая никакого отношения к реальности, слизанная слово в слово с типового контракта какого-нибудь технического вуза, и я не знаю, что думал и. о. ректора (ныне ректор) Консерватории Васильев А.Н., выставляя себя перед подчиненными в таком виде. Вероятно, полагал, — cosi fan tutte. А точнее, cosi fan tutti. Потому что название оперы Моцарта переводится «Так поступают все женщины». Но у нас и мужчины точно так поступают.

Впрочем, среди зарослей дури один цветок особенно благоуханен. Вот вам список стимулирующих выплат под пунктом 17. Оказывается, важнее всего в Консерватории — сдача норм ГТО. Оплачивается как докторская диссертация:

Представляю себе консерваторскую старейшину, меццо-сопрано Богачеву Ирину Петровну, которая учит занимать нужную диспозицию при метании гранаты. Для занятия призового места. Впрочем, на будущую Нетребко, лезущую в трусах и майке по канату с арией из «Аиды», я бы посмотрел!..

И, кстати, еще один важный момент. Если преподаватель консерватории получит хоть одно взыскание или, наоборот, персональный грант (отыскав, как Чайковский, свою фон Мекк), то все дополнительные выплаты для него тут же отменяются. Он садится на прежние 92 рубля в день.

Я, честно говоря, давно перестал испытывать чувство стыда и за Россию, и за российское образование, и за российских начальников, и за главного начальника, и за пребывающих в состоянии истерического блаженства и идиотического патриотизма соотечественников. С утра до вечера стыдиться — когда тогда жить?

Но, как говаривал у Чехова в «Вишневом саде» Лопахин, всякому безобразию есть свое приличие.

В школе меня учили, что в 1917 году в России произошла социалистическая революция оттого, что капиталисты платили рабочим ниже уровня их выживания, — то есть рабочие, свергая царя и министров, бились за собственную жизнь. Про зарплату мне врали, но в целом идея верна.

Я сам преподавал в московских, а потому довольно жирненьких вузах — в самом жирном МГУ мне, старшему преподавателю-полставочнику, после прошедшей вузовской реформы стало капать 6300 рублей в месяц «чистыми». Я ушел. Но считаю, что мои музыкальные коллеги имеют право на бунт, революцию — хотя бы в форме полного презрения ко всему своему руководству. Они имеют право посылать всех далеко-далеко — ректора, министра культуры, в чьем подчинении «конса» находится, председателя правительства, в чьем подчинении находится министр. Они, в общем, имеет полное право запустить медной тарелкой в Путина. Потому что если ты работаешь в госструктуре (других консерваторий у нас нет), а государство платит тебе ниже уровня биологического выживания, — это государство и эту структуру необходимо ломать. И строить государство иного образца — где гарантируется минимальная оплата труда, позволяющая жить.

Но поскольку любого, кто рыпается против убивающей тебя системы, сегодня прессуют по полной, все музыканты, кто может сбежать на Запад, сбегают. А кто не может — пашут на трех работах, играют в четырех оркестрах, преподают в пяти кружках и школах. И в конечном итоге к середине жизни исхалтуриваются. Или смиряются. Что примерно одно и то же.

Вот это и есть музыка застоя. Ценою в три гроша.

Дмитрий Губин