Почему ООН не может разрешить каталонский кризис

В истории с Республикой Каталония, которая провозглашена, но повисла в вакууме международной изоляции, возникает по меньшей мере один очевидный вопрос: почему каталонские власти не обратились в международно-правовые институции и не воззвали к праву наций на самоопределение, которое, вроде бы, «никто не отменял»?

А вот почему. Дело в том, что это право, как и нынешняя независимость Каталонии, — что-то вроде «кота Шредингера»: оно и есть, и его нет. А точнее, оно есть лишь в тех случаях, когда это выгодно «сильным мира сего». Существует же такая ситуация из-за того, что международное право в вопросе о праве народов на самоопределение фундаментально противоречиво. То есть прописано так, чтобы его можно было толковать двояко.

Итак.

С одной стороны, ст. 1 Устава ООН, принятого в 1945 году, гласит, что эта организация преследует цель «развивать дружественные отношения между нациями на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов». Но, с другой стороны, ст. 2 этого же Устава как будто забывает о только что декларированном праве на самоопределение и утверждает суверенитет и целостность всех государств — членов ООН: «Организация основана на принципе суверенного равенства всех ее членов», «Все члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства». Кроме того, «настоящий Устав ни в коей мере не дает Организации Объединенных Наций права на вмешательство в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства». Одним словом, все народы равны, но государства — члены ООН — «равнее».

В ходе начавшегося процесса деколонизации в декабре 1960 года Генеральная ассамблея ООН приняла Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам, которая сделала чуть более выраженный акцент на праве народов на самоопределение.

Как отмечалось в документе, «зная об усилении конфликтов, вызываемых отказом в свободе или созданием препятствий на пути к свободе таких народов, что представляет собой серьезную угрозу всеобщему миру», «принимая во внимание важную роль Организации Объединенных Наций в содействии движению за независимость в подопечных и несамоуправляющихся территориях» и «признавая, что народы всего мира горячо желают покончить с колониализмом во всех его проявлениях», ООН торжественно провозглашала «необходимость незамедлительно и безоговорочно положить конец колониализму во всех его формах и проявлениях». И с этой целью заявляла, что «все народы имеют право на самоопределение; в силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие», и что «любые военные действия или репрессивные меры какого бы то ни было характера, направленные против зависимых народов, должны быть прекращены, с тем чтобы предоставить им возможность осуществить в условиях мира и свободы свое право на полную независимость; а целостность их национальных территорий должна уважаться».

Как нетрудно заметить, в этой Декларации налицо коллизия между пунктами, где речь идет о праве «всех народов» на самоопределение, — и теми, где говорится о праве на оное лишь «подопечных и несамоуправляющихся территорий».

Но как быть с малыми народами, не являющимися «подопечными и несамоуправляющимися», то есть живущими в государствах, где формально у этих малых народов есть местное самоуправление и представительство в общегосударственном парламенте? Имеют ли они право на самоопределение и независимость? Декларация 1960 года ответ на этот вопрос не давала. Однако из ее «духа» следовало, что скорее не имеют. Отсюда возникал вопиющий нонсенс: получалось, что у колоний — этих произвольно «нарезанных» колонизаторами и зачастую нелепых политических образований — право на «национальное самоопределение» и независимость есть, а у исторически сложившихся региональных наций, вроде фламандцев или шотландцев, а также литовцев или словенцев (ибо формально в СССР и СФРЮ не было «колоний», поскольку все народы были представлены в выборных учреждениях на всех уровнях), такого права нет.

В 1966 году, когда процесс деколонизации достиг апогея, Генассамблея ООН приняла еще один документ: «Международный пакт о гражданских и политических правах». В нем акцент на праве народов на самоопределение был слегка усилен. Первый пункт Ст. 1 Пакта гласил: «Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие». Правда, как именно это право может быть реализовано, в Пакте не уточнялось.

Кроме того, пункт 3 цитированной статьи, хотя и несколько смазанно, но все же давал понять, что речь идет, в первую очередь, не о «всех народах», а о колониях: «Все участвующие в настоящем Пакте государства, в том числе те, которые несут ответственность за управление несамоуправляющимися и подопечными территориями, должны, в соответствии с положениями Устава Организации Объединенных Наций, поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право». Впрочем, если следовать букве данного положения, то, вроде бы, получалось, что «уважать и поощрять право на самоопределение» должны не только хозяева колоний, но вообще все государства — члены ООН.

Конкретного механизма реализации права народов на самоопределение, однако, данный документ вновь не прописывал.

В 1970 году Генассамблея ООН приняла «Декларацию о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций». В этом документе ООН попыталась в очередной раз «скрестить ужа с ежом». То есть право народов на самоопределение с неприкосновенностью суверенитета и целостностью государств — членов ООН. С самого начала Декларация подчеркивала, что «строгое соблюдение государствами обязательства не вмешиваться в дела любого другого государства является существенно важным условием для обеспечения того, чтобы нации жили сообща друг с другом в условиях мира». Итак, суверенитет — превыше всего!

Дальше, впрочем, вскользь упоминалось о том, что «принцип равноправия и самоопределения народов является существенным вкладом в современное международное право». Но тут же следовала суровая оговорка: «любая попытка, направленная на частичное или полное нарушение национального единства и территориальной целостности государства или страны или их политической независимости, несовместима с целями и принципами Устава».

И затем перечислялись по сути взаимоисключающие «принципы». С одной стороны — «принцип, согласно которому государства воздерживаются в своих международных отношениях от угрозы силой или ее применения… против территориальной целостности или политической независимости любого государства», и «принцип суверенного равенства государств». С другой стороны — «принцип равноправия и самоопределения народов». Как нетрудно заметить, на фоне явного акцента на принципах целостности и суверенности государств принцип самоопределения народов «растворялся в воздухе».

Правда, дальше следовал целый раздел: «Принцип равноправия и самоопределения народов». В нем говорилось, что «в силу принципа равноправия и самоопределения народов, закрепленного в Уставе Организации Объединенных Наций, все народы имеют право свободно определять без вмешательства извне свой политический статус и осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие, и каждое государство обязано уважать это право в соответствии с положениями Устава». И что «каждое государство обязано содействовать с помощью совместных и индивидуальных действий осуществлению принципа равноправия и самоопределения народов». А также что «создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом, являются формами осуществления этим народом права на самоопределение».

Но никакого механизма реализации права на самоопределение народов, который бы не пришел в противоречие с принципом целостности и неделимости уже существующих суверенных государств, Декларация в очередной раз даже не намечала.

Более того. Документ вновь «давал понять», что вопрос о самоопределении касается лишь колоний, а не «всех народов»: «… незамедлительно положить конец колониализму, проявляя должное уважение к свободно выраженной воле заинтересованных народов, а также имея в виду, что подчинение народов иностранному игу, господству и эксплуатации является нарушением настоящего принципа, равно как и отрицанием основных прав человека, и противоречит Уставу Организации Объединенных Наций…» — гласил один из пунктов. Вопрос о том, как быть с басками или курдами, таким образом, в очередной раз оставался «вынесенным за скобки».

Финальный аккорд Декларации был подстать ее суверенно-государственническому духу: «Ничто в приведенных выше пунктах не должно истолковываться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или к частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов». Иными словами, право на независимость, включая получение поддержки извне в своей борьбе за нее (о чем гласил один из пунктов), имеют право лишь колонии. То есть территории, население которых не представлено в «центральных» парламентах и лишено местного самоуправления. Если же — хотя бы чисто формально (как в СССР или той же СФРЮ) — такое представительство есть, то права на самоопределение и независимость малый народ утрачивает. Как и в случае, если ему «посчастливилось» жить в «демократическом суверенном государстве», вроде постфранкистской Испании или постататюрковской Турции. А уж тем более Бельгии или Италии.

В Заключительном акте «Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе» 1975 года вместо «права народов на самоопределение» была использована и вовсе обтекаемая формулировка: «право народов распоряжаться своей судьбой».

Нет нужды пояснять, что с тех пор было сказано много новых слов и принято много новых пактов и деклараций. И на уровне ООН, и на уровне ЕС. Но правовая база международного сообщества существенным образом не изменилась. И фундаментальное противоречие между принципом суверенитета и целостности государств — членов ООН и правом «всех народов» на самоопределение осталось. Разрешается же оно исключительно ad hoc. И только с позиции силы, прикрытой квазиправовой фразеологией. Ни ООН, ни ЕС, ни Международный суд ООН практически ни разу (разве что вторжение в Ирак в 1991 году — странноватое исключение из общего правила) за истекшие десятилетия не сумели проявить себя как силы, способные обеспечить право того или иного народа на самоопределение и независимость. Все эти вопросы, как мы прекрасно видим, решали и продолжают решать исключительно сверхдержавы — и сугубо по своему усмотрению. Либо по групповому сговору (страны НАТО), либо в одиночку (РФ).

Вот почему, думается, Каталония даже не попыталась обратиться в ООН и ее структуры с, казалось бы, совершенно обоснованным иском к испанским властям, отказавшим каталонцам в праве на самоопределение через референдум. Ибо с тем же успехом каталонцы могли бы послать свою жалобу «на деревню дедушке»…

Даниил Коцюбинский